массиве человеческих тел, сбить собой первый наступательный порыв, облегчив этим самым положение Большого полка. И обеспечить всё это должны были Дмитрий и Владимир Всеволодовичи, князья Друцкие[265] и воевода Микула Васильевич[266]. Многим из них пришлось испить до конца горькую чашу.
Особая роль отводилась резерву. Он делился на две части: засадный полк и частный резерв. Задачи им отводились разные. Частный резерв должен был, находясь позади Большого полка и полка Левой руки, «в пожарном порядке» закрывать прорыв ордынской конницы. Дело в том, что по сведениям разведки, на правом фланге Мамасвого войска находились самые отборные конные отряды. И именно здесь, на левом фланге защиты, могло возникнуть самое уязвлённое место в русской обороне. Эта миссия возлагалась на Дмитрия Ольгердовича «с северяны и псковичи»[267]. И, наконец, большое значение придавалось Засадному полку. «Князь велики же отпусти брата своего изь двоюродныхъ князя Володимера Андреевича вверхъ по Дону въ дубраву западной полкъ, давъ ему достойныхъ изъ своего двора избранныхъ; еще же отпусти съ нимъ известнаго воеводу Дмитреа Боброкова Волынца, еще же устрой той воевода Дмитрей и полки»[268]. На помощь им были даны князья Роман Михайлович Брянский и Василий Михайлович Кашинский [269] Засадный полк был расположен в дубраве за рекой Смолкой и опять же в месте возможного прорыва русского левого фланга обороны.
Случайно или нет подобное расположение русских войск, осуществлённое 7 сентября за сутки до битвы? Зная слабости левого фланга, не лучше бы было перегруппировать силы, подстраховать себя? Но тогда в изнурительной открытой борьбе ещё неизвестно, чья возьмёт. Нужен был хитрый рискованный план, позволяющий в нужный момент ввести свежие силы и наголову разгромить противника. Но это могло осуществиться только при чётком выполнении всех манёвров и действий.
И, наконец, сторожевой полк, в который вошли сторожевые отряды, разведчики, лихие наездники. Его возглавлял московский воевода Семён Мелик, в помощь были определены князья Василий Оболенский, Фёдор Тарусский и воевода Михаил Акинфович[270]. О его целях и задачах мы расскажем ниже.
Теперь настало время оценить общую численность русских войск. Бесспорно, во время построения был определён и их количественный состав. Но источники об этом либо молчат, либо говорят иносказательно, туманно. «И бе видети Русьская сила неизреченна многа, яко вящ-ше четырехсотъ тысящь и конныа и пешиа рати, такоже и Татарьскаа сила много зело»[271]. Нечто подобное мы находим у В.Н.Татищева: «И начаша считати, колико их всех есть и изочтоша вящше четыредесяти тысящ воинства коннаго и пешаго»[272]. Разные источники по-разному оценивают численноегь русских войск — от 200[273] тысяч до названных 400 тысяч. Все только сходятся во мнении, что «от начала бо такова сила не бывала князей Русских, яко же в се время»[274], и при этом отмечают значительное превосходство сил Мамая. Если взять в расчёт среднюю численность русского и ордынского войск в 300–400 тысяч, то получается, что на Куликовом поле, на территории, удобной для битвы, а это около 2,5–3–4 км[275], было сконцентрировано около миллиона человек. И хотя источники говорят об ужасной тесноте, данная раскладка, бесспорно, фантастична. Последние исторические исследования, учитывающие и топографию местности, и проводящие скрупулёзные анализы подобных битв, показывают, что на стороне Дмитрия Ивановича участвовало предположительно 50–60 тысяч человек[276], а войско Мамая, включая численность наёмников, — где-то порядка 80 — 100 тысяч[277].
Ещё сложнее дать расстановку войск Мамая перед и во время битвы. Известно, что основу ордынского войска составляла лёгкая мобильная конница. Она, по всей видимости, входила в состав передового отряда, наносящего первый разящий удар. Кроме этого, в состав войска Мамая включалась наёмная генуэзская пехота из колоний в Крыму, составляющая центр войска. И наконец, фланговые отряды из конницы, образующие левое крыло и правое крыло. Также известно, что в ходе боя Мамай ввёл конный резерв для завершающего разгрома. Можно сделать вывод, что во многом тактический порядок соперников, их численность совпадали. Решающими могли оказаться мужество, военная хитрость воинов и полководцев.
В ночь с 7 на 8 сентября в русском войске почти никто не спал. Все мысли — о предстоящем сражении. Кто-то исступлённо молился, призывая Богородицу в помощь, кто-то по традиции облачался во всё чистое, подгонял доспехи; многие просто тихо сидели у костров, глядя в языки пламени, думая о чём-то своём…
Едва угасла заря, и наступила ночная мгла, Дмитрий Иванович вместе с Дмитрием Боброком и другими воеводами выехали лично в раз ведку, «выехаша на поле Куликово и сташа среди обоих полков»[278].
Источники несколько поэтизируют эту поездку князя Конечно, она носила прагматичный характер: желание узнать больше о противнике, и всё же… Можно понять состояние и волнение воевод, знающих, что произойдёт на этом месте буквально через некоторое время. В эти моменты невольно обращаешь взор как в сторону своего войска, так и в сторону противника, невольно ищешь некие приметы, пытаясь преду гадать грядущие события. «И обратишась к полком татарским и слышавше тамо клич и стук велий, аки торжища снимаются и аки грады зиждущи, и ззади их волцы выюще страшно всльми; по деспей же стра не бысть во птицах трепет велий, кличаще и крылами биюще и враны грающе и орлы клегчюще по реце Непрядве. И глагола волынец вели кому князю: «Что слышал еси?» Он же рече. «Страх и грозу велию слышах»[279]. Затем Дмитрий Иванович обратил свой взор в сторону рус ского войска, где стояла глубокая тишина. «Глагола ему Дмитрей Боброков волынец: «Что, господине княже, слышали есте?» Глагола князь великий: «Ничтоже, точию видехом ог множества огнев снимахуся зари». Глагола Дмитрей Боброков волынец: «Господине княже, благо дари Бога, имаши победити враги своя»[280]. Окрылённый возвращался к своему войску Великий князь.
«Тоя же нощи, утру свитающу месяца Сентября въ 8 день, на праздник Рожества пречистыа Богородицы, и возходящу сълнцу, бысть мгла велия но всей земле, аки тма, и до третьяго часа дни, а потомъ нача убывати»[281]. Три часа дня, по нашему времяисчислению — где-то около девяти часов утра[282]. Большой туман, окутавший всю местность, затруднял боевому построению войска, но лишь только мгла начала проясняться, заиграли трубы, сзывая свои отряды и полки под развивающиеся стяги. Дмитрий Иванович лично объехал каждый полк, обращаясь к воинам, призывал постоять за православие, выполнить свой последний долг. «Господа ради и пречистыа Богородицы и своего ради спасения подвизайтеся за православную веру и за братию нашу! вси бо есмы от мала и до велика братиа едини, внуци Адамли, родъ и племя едино, едино крещение, едина вера христианская, единаго Бога именемъ Господа нашего Иисуса Христа, въ Троице славимаго, умремъ в сий часъ за имя Его святое, и за православную веру и за святыа церкви, и за братию нашу за все православное христианьство»[283]. Обращаясь так к воинам, Дмитрий Иванович не различал ни москвичей, ни белозерцев, пи ярославцев… Перед ним были единые православные, русские, плечом к плечу стоящие сейчас в рядах, готовые умереть за общее дело, «и укрепишася и мужествени быша, яки орлы летающе и яко лвы рыкающе на Татарьскиа полкы»[284].
Если русские полки стояли уже на Куликовом поле, то ордынцы ещё только подступили к нему; вот почему всю ночь их войска были в движении, вот почему «клич и стук велий» слышали Дмитрий Иванович и Дмитрий Боброк В районе Красного Холма, в водоразделе рек Курца, Смолка, Нижний Дубяк Мамай располагал своё войско. Зная от дозорных, что в нескольких километрах перед ним стоит готовое к сражению войско, он лихорадочно решал для себя вопрос: либо принять бой сейчас, не разобравшись в диспозиции, либо всячески его оттянуть, выждал, время, когда соединятся союзники, когда будет более благоприятная для ордынского войска обстановка. И вот здесь резкое и решающее слово сказал сторожевой полк. Для Дмитрия Ивановича очень важно было, чтобы сражение состоялось сегодня, в один из самых святых русских православных праздников, пока не подошли ещё войска Ягайло, находящиеся в двух днях пути, именно на местности более благоприятной русским полкам, нежели ордынским. Нужно было раздразнить соперника, обозлить его, заставить, бросив, всё, ринуться в схватку, и тогда уже битву не
