остановить. Эту задачу выполнил сторожевой полк. Состоящий из храбрецов, опытных и умных воинов, ловких наездников, он наскоками нападал на строящиеся войска, сшибался с татарскими дозорами, всячески вовлекая их в бой. В «Летописной повести о Куликовской битве» есть даже сообщение, что сам Дмитрий Иванович принял участие в этих стычках: «В урочный час сперва начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими. Сам же князь великий напал первым в сторожевых полках на поганого царя Теляка, называемого воплощённым дьяволом Мамая. Однако вскоре после того отъехал князь в великий полк…»[285]. Представляете, как важен был для Дмитрия Ивановича этот момент, если себя он делает приманкой. Увидев Великого князя, многие татары рванули, нарушив строй, попытать счастья, а за ними тронулось и всё войско.
«И бывшу уже часу шестому (примерно 12 часов), о самый полдень, снидошася, и се внезапу сила велика татарская нападе на передовой его полк»[286]. Сторожевые отряды, сделав своё дело, влились в другие полки; теперь наступило время сражения основных сил. «На том поле силныи тучи ступишася, а из них часто сияли молыньи и гремели громы велицыи. То ти счупишася руские сынове с погаными татарами за свою великую обиду. А в них сияли доспехы злаченые, а гремели князи руские мечьми булатными о шеломы хиновские»[287] — как сказочен и поэтичен мир «Задонщииы», с какой глубокой проникновенностью передаёт поэт те события! Как переживает он за русское воинство!
Дмитрий Иванович из Сторожевого полка возвратился в Большой полк. И вот здесь происходит во многом необъяснимая метаморфоза, действие, являющееся загадкой для многих поколений историков. Мы помним, что в Большом полку размещалась ставка Великою князя. Отсюда из-под великокняжеского знамени должен был руководить битвой Дмитрий. Об этом, очевидно, было решено на военном совете перед битвой. Но Дмитрий Иванович изменяет этому решению. Он пожелал лично принимать участие в самых горячих точках, воодушевлять воинов своим примером. С этой целью он отдаёт бразды правления Большим полком Михаилу Андреевичу Бренку. своему любимцу, «и тому веле всести на копь его, и приволоку свою царскую возложи на него, и всею утварию царскую украси его, и то свое великое знамя чер-мное повеле рынде своему надъ Миха-иломъ Андреевичемъ Бренкомъ возити»[288]. У Великого князя появился двойник, которого могли видеть как свои воины, так и противники. А сам князь «хотя полки управляти и, где потреба явится, помосчь подавати»[289]. Как оценить эти действия Великого князя? И что значит этот камуфляж с переодеванием? Попытка спасти себя, подставив под удар другого? Ведь всем понятно, что в первую очередь противник будет стремиться обезглавить армию. Если это так, то Дмитрий сознательно обрекал своего любимца на гибель. Но гибель вождя практически всегда приводила к панике в войске, и в результате — к поражению. Такая ситуация сложится через некоторое время и в Большом полку после гибели Бренка. Но общей паники не последовало. Вероятно, не об этом думал Дмитрий, передавая знаки княжеского отличия воеводе, и не трусость, желание спастись в этой мясорубке двигали им. Все источники сходятся в том, что Дмитрий Иванович личным примером хотел воодушевлять воинов, оказываясь в самых жарких точках боя. Героизм, личный пример — это хорошо, но зададим другой вопрос: а дело ли это полководца? Для нашего поколения есть классическое объяснение поведения командира, данное Василием Ивановичем Чапаевым, когда командир должен быть в арьергарде, а когда и «впереди на боевом коне». Ведь объясняли же Дмитрию Ивановичу его мудрые бояре и воеводы: «Не подобаеть тебе, великому князю, наперед самому в пълку битися, тебе подобаеть особь стояти и пас смотрити, а нам подобаеть битися и мужество свое и храбрость перед тобою явити»[290]. Мне кажется, что эту ситуацию можно объяснить следующим образом. В отличие от Мамая, который командовал боем, находясь на Красном холме, господствующей высоте на Куликовом поле, с русской стороны такой точки, где можно было бы «Особь стояти и на нас смотрети», не было. И волей-неволей великий князь, чтобы иметь свою информацию, вынужден был посылать своих приближённых в полки и отряды, «яко князи и воеводы, ездясче по полком»[291], либо ездить туда самому. А переодевание нужно было, с одной стороны, чтобы видели войска, что князь всегда с ними под великокняжеским стягом, и, с другой стороны, чтобы не привлекать внимание ордынцев, отправляясь в подобные разъезды. Так что не трусость князя, а желание самому держать нити правления боем заставили пойти его на подобный шаг. А попадая в гущу боя, уже трудно удержать себя и отличного участия в сражении…
Описывать ход битвы очень сложно. Источники не дают нам возможности (да это понятно и объяснимо) взглянуть на Куликово поле с высоты птичьего полёта, разом объять всё происходящее. Да и сами участники, со слов которых потом писалось об этом событии, каждый видел и знал только то, что происходило с ним. Разве могли воины, находящиеся в засадном полку, описать начало сражения, или те, кто принял первую атаку, рассказать о финале боя и т. д. Поэтому приходится по крупицам собирать все данные, чтобы реконструировать как можно в больших деталях ход битвы, есть некая «зависть» и благодарность великому кинорежиссёру С.Бондарчуку, показавшему сверху ход Бородинского сражения…
«Татарьскаа борзо съ шоломяни грядуще, и ту накы, не поступающе, сташа, ибо несгь места, где имъ разсту-питися; и тако сташа, копиа покладше, стена у с гены, каждо ихь на плещу преднихъ своихъ имуще, передние краче, а задние должае»[292] Первыми в бой рванулись авангардные полки Мамая, в центре — ощетинившаяся копьями генуэзская пехота, на флангах — лёгкая ордынская конница. И вот здесь произошла непредвиденная заминка. Ордынцы нападали «борзо» и при этом не успели оценить, что местность для них слишком мала, чтобы задействовать все силы. Нужна была срочная остановка, чтобы перегруппировать их. Только этим можно объяснить последующий поединок двух богатырей. Иначе выглядит нелогично. Рвущиеся в бой ордынцы на всём скаку останавливают лошадей, чтобы посмотреть и оценить рыцарский поединок. Пока войска располагались на некотором расстоянии друг от друга, велась перестрелка, выезжали отдельные храбрецы похвалиться удалью. История зафиксировала только один такой поединок. «Выеде изъ попку Татарьскаго богатырь великъ зело, и широту велику имея, и мужествомъ великимъ являася; и бе всемъ страшенъ зело, и никтоже смеаще противу его изыти»[293]. С русской стороны на бой вызвался Пересвет-тот инок, которого отпустил с Дмитрием Сергий Радонежский. «Бе же сей Пересвстъ егда вь мире бе, славный богатырь бяше, велию силу и Крепость имея, величествомъ же и широкою всехъ превзыде, и смысленъ зело къ воиньственному делу и наряду»[294]. Итак, Пересвет и Тимур-мурза- татарский великан, кто победит за тем войском и преимущество моральное в начале битвы, «и ударишася крепко толико громко и силно, яко земле потрястися, и спадоша оба на землю мертви и ту конець приаша оба; сице же и кони ихъ въ томъ часе мертви быша»[295]. Начало боя было ничейным.
Перегруппировавшись, брдынцы ударили по русским войскам и «бысть брань крепка и сеча зла зело»[296]. Первоначальный удар был нанесён по Передовому попку русских. Новобранцы-ополченцы, составлявшие основу этого полка, не смогли сдержать жестокий и стремительный напор превосходящих сил соперника и большей частью полегли, а частью просто влились в состав Большого полка. Приняв на себя первый удар, Передовой полк перед историей выполнил свою миссию. И тогда в бой вступили основные силы противников. Мамай атаковал на всех направлениях: и по центру, и на флангах. И всё же основные силы были брошены на центр русского войска. «Ломашася копии, яко солома, стрел множество, аки дождя, и пыль закрыта лучи солнечпии, а мечи токмо, яко молния, блистахуся. И падаху людие, яко грава, пред косою, лияся кровь, яко вода, и протекоша ручей. От ржания же и топота конска и стенания язвенных не слышат и было никоего речения»[297]. И не разобрать уже, где тело христианское, а где татарское, люди жестоко уничтожали друг друга, ничего не разбирая; теснота была такая ужасная, что люди умирали не только от оружия, но и под конскими копытами, задавленные навалившимися телами. «И ту пешаа Руская великаа рать, аки древеса сломишася и, аки сена посечено, лежаху, и бе видети страшно зело»[298]. Владимирские и суздальские отряды, составляющие основу Большого полка, стеною встали па пути противника, и хотя уже прорвались ордынцы к великокняжескому знамени и подрубили его, убили Михаила Бренка, князь Глеб Брянский и тысяцкий великого князя Тимофей Васильевич сумели контратаковать и «зело крепце бишеся и не даюсче татаром одолевати» [299]. Дмитрий Иванович оказывался в самых критических участках битвы. Под ним убили одного коня, другого, «и самого великаго князя тяжко раниша, он же едва с побоисча избеже»
