глаза, девушка уже смотрела на огонь. Он очень хотел извиниться перед ней… за все. Вроде больше и не за что было просить прощения, а хотелось. Однако все это подождет еще немного — есть дела поважнее.
— Скажи-ка, монах, вот что, — дружинник прервал молчание во всеуслышание. — Мучают ли тебя призраки?
Боковым зрением он видел, что остальные воины Ярости вперили в него напряженные взгляды. Сетар немного выждал и добавил:
— Призраки прошлого, я имею в виду.
Солдаты оценили его шутку, раздались короткие смешки, а кто-то облегченно вздохнул.
— Я чувствую большой боевой опыт за твоими плечами. Не противится ли твое естество священнослужителя твоим поступкам в солдатское время? Не противилось ли оно самой мысли пойти на службу? Помнится, ты задолжал мне рассказ о том, как тебя занесло в армию Ярости. Ты же работал в библиотеке и знаешь, что народ любит не только сказочных, но и летописных героев.
— Хех, вряд ли я попаду в летописи, друг, — улыбка Кутри обнаружила нажитые за неделю морщины в уголках его глаз. — Ведь история эта проста как Первая истина. Моим домом был один из монастырей близ города Вознесение, что на востоке Земель Покоя. Случилось так, что я ушел с посланием в соседнюю деревню, когда на него напали. Я вернулся и застал родную обитель разграбленной, а братьев — зверски убитыми. Как потом оказалось, это были солдаты Ярости с западной границы, которые недавно дезертировали с поля боя и стали разбойниками.
Пустота заполнила мою душу. Вместо мести или поиска нового монастыря я сам подался в разведку Ярости и отслужил без малого три года. Почему? Я хотел лично узнать, что может побудить человека встать на черную дорогу, даже если его путь начинается с обычной для Третии службы. Как видишь, мне не потребовалось много времени, чтобы это выяснить.
Правда, я нашел более простой способ уйти из армии раньше срока, нежели дезертирство: набил как-то раз обеденную утку воеводы дохлыми мышами. Глупцы решили, что жестоко наказали меня, лишив награбленного и всех будущих привилегий ветерана-разведчика Ярости.
— Ты напрасно прибедняешься, — сказал впечатленный Сетар. — История твоя не на зависть, но обычной ее никак не назовешь. Чего стоит одна эта проделка!
— Да, все мы отличились напоследок, — Холвет закурил и погрузился в приятные воспоминания.
Сетар окинул солдат вопрошающим взором, и Ярнея объяснила:
— Армию мы оставили все вместе, по сговору. Ты слышал о Несогласных? — дружинник помотал головой. — Неудивительно, это держалось в секрете. Несогласные — тайное объединение внутри Северной Ярости, в котором состояли солдаты, недовольные решениями деспотичных воевод. Там мы вшестером и узнали друг друга — вшестером и покинули службу.
— Как сказал монах, «нашли способ» завершить ее досрочно, — добавил Онтао. — И правильно сделали — поглядите, что сталось с армией севера теперь. А наш вольный отряд безнаказанно бороздит просторы матушки Третии, прикрываясь в случае чего ветеранством лучника.
Так и обстоит дело у нас. Но как насчет тебя, писарь? Твоя подруга, например, все уши прожужжала о «размеренной и скучной» жизни деревенской девушки, — Кителиа надулась и стала кидать в него желудями, но Малыш играючи увертывался и продолжал говорить: — Проводники, как истые морийцы, мало поведали о себе. Однако даже их мы, похоже, знаем лучше, чем свого наемщика. Холвет сказал бы «несправедливо!», ну а я лишь вежливо попрошу тебя поделиться с нами
Именно этого Сетар и ждал. Пришло время решиться. Он и так откладывал слишком долго. «Святые, как же рассердится Кителиа», — с грустью подумал он и сказал:
— Верно бы сказал Холвет: я был несправедливо скрытен. И сейчас, мне думается, справедливо будет рассказать то, что слышали обо мне из всех вас лишь проводники — заодно и разрешу их сомнения.
Солдаты с подозрением покосились на морийцев, а Будор подтянул шапку к затылку.
— Сомнения эти посеял Врио, ведь соврал не во всем. Знаете ли, правда звучит на редкость правдоподобно. — Остается гадать, откуда узнал он сам… Скажите, кто из вас слыхал о защите Черной Крепи?
— Спросишь еще! — Камдоб выпучил глаза. — Даже я слыхал! Две сотни солдат Дружины и Бури против целой темени! Жаль меня там не было… хотя тогда я еще был сопляком.
— Да, это наша гордость! — Ярнея мечтательно подняла глаза. — То был отголосок войны со степными правителями. Девять тысяч пеших и тысяча конных воинов восставшего Туруна Громового подошли к одинокому монастырскому замку на северной границе. Один порыв Бури и меньше ста дружинников — мятежник рассчитывал за день взять крепость, и ему открывался путь к беззащитным землям Храмтана. Но третийцы не пожелали сдавать ее без боя. Не убоялись они и вражеских Пылающих воинов, что умели обращать гнев в огонь. Дни и ночи они отражали натиск осаждающих — одну волну за другой. Через десять дней силы мятежников истощились, а дух пал — его сломило мужество и непреклонность защитников Севера. Однако Турун не мог смириться с поражением и сам возглавил штурм. Последние силы нападавших пробились за стену, а затем и в монастырь. И, быть может, сами упокоенные святые стали свидетелями того, как вожак Ярости снес окаянную башку Туруна, а третийцы разбили его головной отряд.
Немногие из наших пережили ту схватку — пара дюжин бойцов Бури и дружинников. Ходили легенды, будто они перед сражением пили волшебные снадобья или зачаровали латы, но на то они и легенды. Я сама знавала солдата, оборонявшего Черную Крепь. «Искусство и отвага в бою — вот и весь секрет!» — сказал он мне.
— Легенды и правда многое приукрашивают, — согласился Сетар. — Нас было почти пять сотен, а осталось четыре дюжины.
Все нахмурились, и Кителиа — больше других. Лишь Онтао весело хохотнул и потеребил дружинника за плечо.
— А ты тот еще шутник, оказывается, — молвил он, но встретил серьезный взгляд и засомневался. — Ты ведь пошутил, верно?
— Думаю, нет, — отозвался Ланво. — Впервые увидев его глаза, я понял: он видел и много свершений, и много боли.
— Чинуша из Холмов говорил нам, что он был одним из уцелевших, — Черо кивнул. — Только прибавил свою чепуху о Сердцееде — дескать, там, в монастыре, заправляли поклонники Смерти: они превратили солдат в чудовищ, что помогло им выстоять против армии.
— Все равно не верится! — настаивал Онтао. — Какой из тебя воин, ты же писарь и счетовод!
— В дальнем походе такие люди просто необходимы, — заметил Сетар. — Все десять дней я помогал воеводе раздавать приказы и ставить бойцов по стенам. Но когда мы последней сотней заперлись в монастыре, меня не спросили, что я люблю делать, а просто сунули в руки копье. Почему же выжил я, а столько славных воинов погибло? Ты знаешь ответ: выживает не тот, кто нанес удар, а тот, кто его избежал.
Он расстегнул робу на груди и показал небольшой, но глубокий ожог в виде солнца чуть ниже ключицы.
— Пылающие метили своим палящим взглядом прямо в сердце.
На лицах спутников застыло удивление, и только Кителиа опустила глаза в обиде. Ее можно было понять: столько лет она с ним знакома, но знает ли его на самом деле? Сейчас она поняла, что нет. Тем временем Будор поднялся с земли, присел рядом с Сетаром и похлопал его по спине своей длинной лапищей.
— Знаешь, дружинник, — сказал он. — Я теперь тебя зауважал.
С почтением смотрели на него и другие воины Ярости, даже немного тщеславная Ярнея. Сетару было приятно, и он корил себя за это. Ведь некогда он сам отрекся от своего прошлого, отрекся от права искать уважения за счет него. Но нынче судьба не оставила ему выбора.
Этим вечером, несмотря на усталость, путники засиделись за полночь и за оживленной беседой ненадолго оставили свои страхи. Дружеский разговор позволяет забыть о времени и месте.
Кителии же этим днем больше не заговаривала с Сетаром. Но один раз, когда они встретились взорами, девушка посмотрела на него с упреком… а затем, чуть улыбнувшись, закатила глаза и пожала плечами. «Ну кто еще может вот так легко взять и простить одним взглядом», — подумал он, и на душе стало посветлее.
Глава 4
4
Солнце близилось к зениту, когда они проснулись. Долгий сон после тяжелых испытаний пролетел незаметно, и снова все были живы. Неужели удача повернулась к ним лицом? Проводники по обыкновению пошли на разведку и обернулись в полчаса, с радостью сообщив, что скалы уже близко, и видимых преград впереди нет. В сердцах путников забрезжила робкая надежда провести у подножия гор свой последний день в долине.
Однако не успели они собраться, на поляну будто бы из ниоткуда вышел молодой крупный волк. Вышел по-царски: медленно и уверенно, с высоко поднятой головой. Он неторопливо окинул взглядом людей, и с каждым поворотом шеи его серо-золотистая шерсть играла отражением высокого солнца. Солдаты приготовили оружие к бою и стали ждать действий врага. Но зверь не взвыл, не напал и не оскалил пасть. Он лишь кивком как бы пригласил их проследовать за ним, а затем такой же размеренной поступью направился обратно в чащу.
— Думаю, надо пойти, — сказал Ланво, который своих кинжалы даже не обнажил. — Волк куда-то нас зовет.
— Знаешь что, пускай подумают другие! — Ярнея была строга, но не озлоблена. — Нам остается жалкий день пути, и вдруг ты предлагаешь доверить свои жизни первому же мирному на
