Ему с трудом удалось встать на ноги,
Тьма.
Несколько раз он наткнулся на стену. Смутно осознал, что боля г. руки: будто в кожу вонзились тысячи игл.
Звук сводил с ума…
Бежать! Где-то должно быть спасение!
Слева появилось пятнышко света.
Он повернулся и бросился туда. Пятнышко выросло до размеров дверного проема.
Он вырвался из тьмы и замер, щурясь от режущего глаза света.
Голый, весь в поту. Мозг затуманен обрывками снов.
До него докатился гул, похожий на гул людской толпы, но он продолжал щуриться на невыносимо ярком свету.
Вдалеке выросла темная фигура. Преисполненный гневом, он рванулся к ней, не отдавая себе отчета в том, что делает. Горячий песок обжег босые ступни, но он в пылу атаки не почувствовал этого. В какой-то области мозга возник вопрос: “Почему?”, но он его игнорировал.
И вдруг встал как вкопанный.
Перед ним возникла обнаженная женщина — манящая, зовущая: он ощутил хлынувший в чресла огонь. И устремился к ней.
Она удалялась, танцуя.
Он побежал быстрее. Но когда распахнул объятья, обожгло правую руку, а женщина исчезла.
Он бросил взгляд на плечо и обнаружил торчащий алюминиевый стержень. По руке струилась кровь.
Гул толпы нарастал.
…и она появилась снова.
Во второй раз он бросился за ней, и огоне перекинулся на левое плечо. Она исчезла — его трясло, он истекал потом и щурился от света.
“Это ловушка, — решил он. — Не поддавайся!”
Она возникла вновь, но он стоял как вкопанный, делая вид, что не замечает ее. Боль жгла его со всех сторон, но он не двигался, в надежде обрести ясность мысли. Появилась темная, высотой более двух метров фигура. У нее оказались две пары рук. В одной руке что-то было. Если бы свет не резал глаза…
Преисполненный ненависти, он бросился в бой.
Боль обожгла бок.
Постойте!
“Они все сошли с ума! Сошли с ума! — убеждал он себя, припомнив, к го он и откуда. — Это арена для боя быков, я — человек, а это темное нечто… нет. Здесь что-то не то”.
Он упал на четвереньки в надежде выиграть время. Набрал полные пригоршни песка. Настал черед уколов — будто било током. Он терпел сколько мог, затем встал.
Темная фигура махнула чем-то в его сторону, и он ощутил новый прилив ненависти.
Он сорвался с места, и, добежав, замер. Он понял: это — игра.
…Его звали Мишель Касиди. Он работал адвокатом. В Нью-Йорке. В фирме “Джонсон, Уимс, Доуэрти и Касиди”. Кто-то остановил его на улице и попросил прикурить. На углу, Поздно вечером. Это он помнил.
…Он швырнул песок в голову твари.
Темная фигура покачнулась, руки вознеслись к лицу, вернее, туда, где оно должно быть.
Скрипнув зубами, он вырвал алюминиевый стержень из плеча и острым концом воткнул в живот твари.
Что-то ужалило в шею, наступила тьма, и долгое время он лежал без движения.
Когда он обрел способность двигаться, то вновь увидел темную фигуру и попытался схватить ее.
Он промахнулся, спину обожгла боль, — потекла кровь.
Поднимаясь, он закричал:
— Вы не имеете права так поступать! Я — человек! Я — не бык!
Донесся гул рукоплесканий.
Он бросался на темное существо шесть раз, пытаясь ударить его, обхватить, сжать. Но каждый раз больно было ему самому.
Он поднялся, тяжело дыша, весь в поту. Болели плечи и спина. В голове на мгновение прояснилось. Он сказал:
— Ты, наверное, Бог? Так вот в какие игры ты играешь…
Существо не ответило, и он ринулся в атаку, упал на колени и нырнул врагу под ноги.
Когда повалил на землю эту тварь, почувствовал страшную, обжигающую боль в боку. Дважды ударил кулаком. Боль пронзила грудь. Он почувствовал, как немеет тело.
— Или ты?.. — пробормотал он.
Губы еле двигались.
— Нет, ты не… Где я?
Последнее, что осталось в памяти: боль — ему отсекли ухо.
Они должны были знать, что не смогут держать меня взаперти вечно. Возможно, они и знали, вот почему рядом всегда была она.
Я лежал и глядел на спящую Стеллу. Голова ее — в обрамлении пышных золотистых волос — покоилась на моей руке. Стелла была мне больше чем жена: она была моим тюремщиком. Каким надо быть слепцом, чтобы не понять этого раньше.
Что еще они со мной сделали?
Заставили забыть, кем я был.
А я был одним из них. Но не таким. За что меня и приковали к этому времени и месту.
Сковали по рукам и ногам любовью.
Я встал. Цепи меня не удержали.
Столб лунного света упирался в пол спальни. Я перешагнул через него, направляясь к шкафу, где висела одежда.
Звучала тихая музыка — вот что мне по“ могло. Я так давно не слышал этой музыки…
Как удалось им поймать меня в ловушку?
Они нашли меня в этом маленьком королевстве — столетия тому назад, или в другом, где я изобрел порох… Да! Именно там! Меня нашли, несмотря на монашескую рясу и классическую латынь, стерли память и перенесли в это Другое Где.
Одевшись, я усмехнулся. Как долго я пробыл здесь? Сорок пять лет на моей памяти, но сколько в настоящем времени?
Зеркало в прихожей отразило человека средних лет, с редеющими волосами, одетого в красную спортивную рубашку и черные брюки.
Музыка зазвучала громче, музыка, которую только я мог слышать: гитары и мерное “тум-тум” большого барабана.
Жените меня на ангеле, но я все равно не стану святым, други мои!
Я вновь обрел силу и молодость, спустился в гостиную, налил в баре стакан вина и прихлебывал его маленькими глотками, а когда музыка достигла кульминации — залпом допил вино и разбил стакан об пол. Свобода!
Я собрался идти, когда наверху послышался шорох.
Проснулась Стелла.
