— Фрау Шефер... если вас это успокоит... я обещаю вам отправиться в Россию лично. В ближайшие дни. Но нам все равно нужен фоторобот!
И я мягко, но непреклонно раскрыл ноутбук. Щелкнул по значку программы составления фоторобота.
— Не понимаю, зачем вам это надо. Такое впечатление, простите, конечно, что вы играете в детектива. Осмотр места происшествия, теперь вот еще фоторобот. Почему вы не можете просто сделать так, как вас просят?
— Потому что я профессионал, фрау Шефер, — мне было трудно контролировать свой тон. Даже если бы она не была соучастницей всей этой гнуси, нет ничего омерзительнее таких вот людей, — поймите, вы не можете держать все под контролем! Есть вещи, в которых я разбираюсь лучше вас. Если вы хотите найти девочку, прошу вас довериться мне.
И все! Достаточно чуть-чуть металла в голосе — и она тут же расслабилась, сбавила обороты. Господь Кришна, как же я этого не люблю! Да, умею, научился, в нашей работе без этого нельзя. Но не люблю я такого общения на уровне иерархического выяснения отношений.
— Я не хотела вас обидеть, — заметила Шеферша, — но вы тоже должны меня понять. Ведь я беспокоюсь! Ну хорошо, давайте, что там у вас?
На следующее утро я проснулся рано, будто от толчка. Сердце внезапно забилось, и я лежал в тишине, не понимая, что произошло.
Очевидно, дурной сон — но я не помнил, что мне снилось. Вставать было влом. Я раскрыл ноутбук, лежащий на столике у постели. Полюбовался еще раз на полученный вчера фоторобот.
Программа у меня хорошая, довольно точная — особенно в сочетании с неплохой зрительной памятью фрау Шефер.
Рисунок изображал мужчину лет сорока-пятидесяти. Рубленое такое лицо, жесткое — этакий 'настоящий немецкий мужчина'. Странно... если бы я встретил такого, нипочем не предположил бы, что он занимается педагогикой, собирает каких-то одаренных детей. По его виду невозможно подумать, что он вообще имеет какое-то отношение к детям, кроме актов их зачатия, да и те проводит в католической позе, со строгим вдумчивым выражением лица и мыслями о работе.
Но все это, в конце концов, мои домыслы и ощущения, к которым нельзя относиться слишком серьезно. И это даже не фото, а фоторобот — в реальности одно выражение глаз может полностью преобразить человека. На рисунке выражение глаз было, конечно, нейтральным.
Я поднялся, кряхтя, и в трусах и майке проследовал к окну. Кикс уже восседал на подоконнике в позе египетской статуи, презрительно глядя на уличную суету. Я машинально погладил кота, тот даже не соизволил шевельнуться. Тогда я включил мобильник — вестей от Макса так и не было. В Зеркальске между тем, уже за полдень... совершенно невозможная ситуация. Не нравится мне это, очень не нравится...
Собственно, можно успокоить Шефершу и поехать в Россию. Хотя... я нашел массу дополнительной информации, точно установил, как произошло преступление... Но вот ответа на главный вопрос — где, собственно, сейчас девочка — у меня не только нет, я не приблизился к этому ответу ни на шаг.
Куда скрылись девочка и убийца Шефера? Если он и человек из фонда Фьючер — одно и то же лицо (я в этом уже почти не сомневался), то он не русский. Совершенно другой тип лица. Да и Шеферша с ее национальным чутьем распознала бы не-немца за километр. Да, они могли поехать в Россию. А могли — в Америку. Или куда угодно еще. Чтобы получить хоть правдоподобную гипотезу, мне нужно гораздо больше информации, а информацию собирать следует все-таки здесь.
Например, еще раз по душам поговорить с психологиней. Прояснить ее связь с фондом Фьючер.
Колбаса и сыр кончились, в холодильнике сиротливо жалось к стенке единственное прошлонедельное яйцо. Я разбил его на сковородку, тем временем поджарил тост и поставил кофе. Все-таки надо нормализовать свое питание, этак язва мне гарантирована. Кикс с шумом спрыгнул с подоконника, запутавшись в шторе, несколько секунд я с опаской глядел на шатание карниза, но к счастью, все обошлось. Яичницу я положил на тост, и сел пить кофе с этим бутербродом, одновременно просматривая гугль-новости в ноутбуке.
Не телек же смотреть, чтобы узнать, что в мире творится.
В мире все было по-прежнему.
Россия опять собачилась с Грузией по поводу границ. На Ближнем Востоке маленькое, но хорошо вооруженное государство угрожало более крупному, но слабо вооруженному; одновременно в соседней стране шла гражданская война, и вся Европа возмущалась, как это правительство тирана (при котором вырос жизненный уровень, и женщины получили хоть какие-то права) смеет использовать в войне имеющуюся в стране армию; гремели взрывы, женщины оплакивали убитых, раненых увозили в переполненные больницы; все шло к тому, что скоро доблестные летчики НАТО внесут свою лепту в разрушения, сделав их полными и окончательными. Война шла и в Афганистане; очередной дебил расстрелял там без всякого повода две афганских семьи с женщинами и детьми; американский президент заявил, что скорбит об этом случае.
В самой Америке который уже по счету маньяк с автоматом на автобусной остановке начал пальбу и убил семерых человек, после чего застрелился сам. Во внутренних районах Африки опять возникла угроза большого голода; в связи с кризисом никто не выделял достаточных средств, чтобы спасти обреченных. На поверхности океана в Норвегии расплывалось большое нефтяное пятно; ученые предупреждали об опасностях климатической катастрофы. В Испании бастовали, в Мексике полиция расстреляла демонстрантов.
Словом, ничего особенного в мире не происходило, рутина, банальщина. Можно сказать, тишина и покой.
Я уже завершил свой завтрак, когда мобильник выдал радостный 'Марш тореадора'.
Номер был мне совершенно незнаком, но начинался с 007 — следовательно, звонили из России. На всякий случай я включил диктофон и только затем нажал кнопку с зеленой трубкой.
— Оттерсбах.
Голос в трубке был чужим, взволнованным, говорил он по-английски с ошибками и очень сильным акцентом.
— Господин Оттерсбах? Ваш номер был найден у некоего Макса Линда, насколько я понимаю, это ваш сотрудник?
— Да, — произнес я, холодея, — а в чем дело? С Максом что-то случилось?
— Он мертв. Вы можете нам помочь? Нам нужна информация...
— Простите, вы из русской полиции?
— Да. Мы расследуем убийство. Прошу вас оказать помощь.
— Макс — мой помощник. Я частный детектив; по моему поручению Макс в России расследовал дело о похищении ребенка. Есть уверенность, что он был убит?
— Поскольку ваш помощник был застрелен двумя выстрелами в сердце, это единственное предположение. Но вы понимаете, что я не могу дать вам информацию о деле. Какое именно поручение имел ваш помощник?
ќ- Подождите. Я расскажу вам все, конечно. Но скажите только одно — пули, которые попали в Макса... были ли они найдены?
— Нет, — после некоторой паузы ответил собеседник, — ранение не сквозное, но в теле пуль не обнаружено. Что вы знаете об этом?
Кое-как, с переспрашиваниями и повторениями, я изложил часть информации об этом деле, которая наконец устроила русского полицейского.
Затем я отключил мобильник и отправился на сайт Люфтганзы; там я, наконец-то исполняя настойчивое желание Жанин Шефер, взял на завтра билет в Россию, прямо до Зеркальска.
Мне еще сегодня кота пристраивать.
1946 год, Шамбала. Анку Виллара.
