самой о себе заботиться. Мы привыкли во всем полагаться на родителей, а на кого рассчитывать ей?
– Может, потому и пострадала. Красивая и беззащитная…
– Ничего себе беззащитная! Это Мира? Она же с Гришиным встречалась. Правда, что он бандит или нет, но в обиду бы ее точно не дал…
– Так она с ним уже и не встречалась…
– Постойте, – решила я вмешаться. – Кто такой Гришин?
– Парень с плохой репутацией, вроде как местный авторитет, – объяснила Алиса. – Вы не слышали о таком?
– Нет, не слышала. Кстати, совсем не обязательно обращаться ко мне на «вы». Я только на несколько лет вас старше.
– Всего-то? – В тоне Алисы я уловила плохо скрытый укол.
– Значит, они встречались, – спросила я у нее.
– Это всем известно.
– А где он сейчас?
– Понятия не имею, – повела плечами девушка. – Давно его не видела.
Как же глубоко я заблуждалась. Никакого толка от их рассказов. Исходя из всего изложенного, они знали Мирославу Липку не больше, чем актрису, коллегу. То есть – не знали совсем.
Что же, интересно, такого значимого выведал здесь лейтенант Лихачев? Вот уж не пойму. Но, возможно, это лишь позиция ребят. Я ведь не говорила еще с Ларисой Михайловной.
– Когда вы видели ее в последний раз? – Задавая вопрос, я тщательно следила за реакцией всех присутствующих.
Ребята долго обменивались взглядами, пытаясь угадать, кто же видел Миру последним, но припомнить сразу не могли.
За время всего разговора лишь один человек, на вид самый старший, сидел в углу молча и полностью безучастно, словно происходящее нисколько его не касалось. И хоть поза его ничего не выражала, а лицо походило на каменное, но в глазах таилась ярость.
Одет он был слишком не привычно для нашей местности – во все черное. Но очень стильно. Из-под вязаной плотной шапочки выглядывали черные волосы, кожаный плащ доходил почти до пят, а узкие брюки до неприличия обтягивали длинные стройные ноги. Такая натура не могла не вызвать к себе невольный интерес. В большом городе или, например, в столице его внешность назвали бы готичной, а здесь она вызывала по меньшей мере подозрительность.
Конечно он об этом знал.
Мне же он напоминал тех людей, что умеют прекрасно ладить со своим внутренним миром, никуда его не пряча и не создавая каких-либо рамок. У них устоявшееся мировоззрение, поэтому одежда импонирует характеру, не просто как образ, а дополнение к личности.
Такие люди часто встречаются в обществе уже состоявшихся звезд.
Но не в провинции!
При моем последнем вопросе он вдруг оторвался от невидимой точки перед собою и даже повернул голову в мою сторону. И все же ничего не сказал. Окинув коллег безразличным коротким взглядом, парень огляделся в поисках рюкзака, который валялся у него в ногах и стало ясно, что он сейчас исчезнет.
Всем своим нутром я почувствовала тогда, что этот человек мучим какой-то тайной.
Пока ребята припоминали, что Мирослава уже давно не показывалась на репетициях, я наблюдала за тем, как молодой человек подхватил рюкзак и встал из кресла.
Мысль о том, что он сейчас уйдет и я потеряю возможность узнать нечто чрезвычайно важное, вселяла разочарование вперемешку с паникой.
Я ближе всех находилась к выходу и, чтобы к нему пройти, парню, так или иначе, сначала пришлось миновать меня. Как только он приблизился, я неожиданно спросила:
– Может, она что-то говорила?
Он приостановился и непонимающе поглядел на меня.
– Может, кто-то ее преследовал, – я не сводила глаз с его лица. – Или угрожал?
Скулы молодого человека мгновенно напряглись.
– Не имею представления, – отрезал он твердо, и раньше, чем я успела задать ему следующий вопрос, хлопнул дверью – и был таков.
Очевидно в тот день моя рассеянность осталась дома, леносно и беспробудно дрыхнуть под теплым одеялом. Такой прозорливости и реактивности я сама от себя не ожидала.
Никому ничего не объясняя, подчиняясь скорее порыву, нежели уму, я помчалась следом, в длинный темный коридор, прислушиваясь к звукам быстро удаляющихся шагов. Впереди мелькнула пола плаща и скрылась за поворотом.
Перед холлом я все же ненадолго притормозила, аккуратно перешагивая на точеных шпильках опасные мраморные ступени, припомнив, как незадачливо вчера поскользнулась на этом месте. Тотчас вспомнила и парня, что не позволил мне с успехом расшибиться о твердокаменный пол. И так, если бы снизошло на меня озарение, я обнаружила, что догоняю именно его!
Стоя под одной из массивных белых колонн, поддерживающих крышу над входом в театр, он беспечно поправлял шапочку и поднимал воротник, когда я его настигла.
– Постойте, – крикнула я буквально ему в спину.
Холодный стальной взгляд должен был откинуть меня на несколько метров. О, сколько презрения ощущалось в повороте его шеи! Во всей фигуре этого странного человека сквозила возмутительная независимость и самоуверенность. С откровенной игнорацией, будто я представляла собой не больше, чем пробежавшая рядом кошка, парень шагнул под льющий водопадом дождь. Это выглядело почти как молчаливое оскорбление, отправленное в мой адрес.
От такой наглости меня невольно передернуло.
Да что ты за птица такая!
Он, конечно, был уверен, что легко отделался. А мне стало абсолютно наплевать на прическу, на костюм, на новые туфли. В сердце кипело уязвленное достоинство. Трубою взревел журналистский зов!
И ничуть не колеблясь, я ринулась под дождь – моментально промокнув, все равно что прыгнула в реку.
– Мне кажется, вашим друзьям нечего рассказать, но они не прочь поговорить. С вами все иначе, разве нет?
Он резко остановился и я чуть не уткнулась носом ему меж лопаток. И когда молодой человек обернулся в полном изумлении, я мысленно возликовала, довольная своею маленькой победой.
Мог ли он предположить, что я решусь преследовать его?
Да что вы! Это же форменное безумство!
Но уже в следующий момент брови строптивого беглеца нахмурились и изумление сменилось нетерпением. Острые струи безжалостно хлестали его по лицу, и все же это, по-видимому, раздражало намного меньше, чем моя назойливость. Да и выглядела я, к тому же, вполне «располагающе»: сожмурясь, ссутулясь, с облепившими лицо волосами и стекающей с носа водой. Помимо этого, туфли горько захлебнулись в луже, а шелк неприлично облепил все тело.
Ну чем не натуральная журналистка, из тех, кто рвется в огонь и воду с малейшей вероятностью добычи ценного сообщения?
Четко выступающие скулы, крутой подбородок и раскосые глаза позволяли допустить в его роду азиатские корни. Персиковый оттенок кожи и чернее черного волосы лишь подтверждали эту догадку. И только синие глаза поразительно не вписывались в общую картину.
Теперь он возвышался надо мной суровой темной глыбой, от чего я непроизвольно отступила на шаг, но не оставила своих намерений.
– Это из-за Миры? – Продолжала я.
– Что вам от меня нужно? – Его тон не ассоциировался с вежливостью, и это «вам» выглядело намеренно фальшивым.
– Неужели вам все равно, что ее убили? – Мне доводилось практически перекрикивать шум
