– Кирилл, – обратилась я прямо. – Не случилось ничего такого, что я не смогла бы понять.
Он подумал и отпил большой глоток кофе.
– Не хочу, чтобы ты подумала, будто бы я…
– Я ничего такого не думаю.
– Вот и хорошо, – кивнул молодой человек и когда посмотрел на меня, с лица его словно спала черная тень. – Кстати, на кухне подогревается пицца, очень даже приличная…
Обычно я не имею привычки завтракать пиццей (даже очень приличной) и запивать коньяком, но ведь и в озерах по утрам в одежде я тоже не купаюсь.
Вот и вышло, что сытный завтрак, пьянящий коньяк и завораживающее тепло камина в летний день, совсем меня расслабили. Не успела заметить, как уже клевала носом в кресле, а затем и вовсе уснула крепким детским сном…
Проспала довольно долго. Когда проснулась, часы в гостиной показывали семь часов вечера. Я лежала на диванчике, куда незаметно перенес меня Кирилл и заботливо укутал пледом.
Эта забота являлась для меня совершенно непривычной и я не до конца еще понимала, как мне следует к ней относиться. Может, я просто дикарка в душе? Может, мне казалось, что я предаю Егора, позволяя другому мужчине оберегать меня? Или стремилась не придавать лишнего значения заботе Кирилла, потому что мне это нравилось?
Как же не просто во всем разобраться…
С того момента, как в моей жизни появился Егор, все остальные воспринимались мной приблизительно так: человеческое существо, пол – мужской, сложение – среднее, рост – такой-то, возраст – такой-то, далее – профессия и причина нашего сотрудничества. Если последнего не предвиделось, вся характеристика сводилась к первому пункту.
Пусть Егор и не успел дать супружескую клятву формально, он оставался для меня мужем.
Кирилла поблизости не было.
Огонь в камине давно погас.
Я встала и сладко потянулась, чувствуя себя такой бодрой, словно впервые выспалась за целую вечность. Намереваясь одеться в свои вещи, стала снимать их с камина и вдруг обнаружила, что они обгорели. Джинсам и курточке досталось еще не так сильно, а вот футболка совершенно была испорчена, сплошь покрылась бурыми пятнами. И либо я сохраню гордость и одену ее, что не терпелось сделать, но при этом стану похожа на редкостное чучело, либо проявлю логику и останусь в рубашке Кирилла. В конце концов, что в этом может быть неудобного? Подумав немного, я все же выбрала последний, и, по-моему, самый разумный вариант.
Затем, натянув джинсы, я пошла искать мужчину и обнаружила его в соседней комнате на кровати. Кажется, он тоже порядком притомился – спал крепко, как Илья Муромец на печи. Я уже собиралась тихонько уйти, чтобы не мешать ему отдыхать, когда внимание мое привлек странный металлический предмет, торчащий из-под подушки Кирилла. Что-то тревожно шевельнулось у меня внутри, как только я поняла, что это пистолет.
Но выйдя из дома, я постаралась не думать о том, где он его взял. Это может быть пневматическое оружие, убеждала я себя, или газовое. Что плохого в том, что человек заботится о самообороне…
В саду я насобирала большую охапку цветов и пошла к озеру. Там, прогулявшись, нашла широкий плоский камень, уходящий в воду, села на него и склонилась, как Аленушка в сказке про козленка. Разложила цветы и стала собирать из них венок.
Но внезапно грусть навалилась на меня.
Я подумала, что здесь же, теми же тропинками, возле того же озера совсем еще недавно прогуливалась Мирослава Липка…
Сидела, быть может, на том же камне, собирала, как и я, венок для себя или для любимого.
Потом они пили коньяк, купались в озере, проводили длинные вечера вдвоем… И помыслить не могли, какая беда ожидает их вскоре.
Я оставила венок на камне и придвинулась ближе к воде.
Погода сегодня выдалась на удивление благоприятной: небо синее, как бескрайнее полотно, солнце, понемногу склонявшееся за горизонт, на протяжении всего дня приветливо ласкало землю, прогрело озеро. Я ощутила это сразу же, как только пальцы ног коснулись воды.
Дом обогнула широкоплечая фигура и направилась в мою сторону. Приставив ко лбу ладонь козырьком, я распознала в ней Кирилла. Он переоделся в светлые джинсы, черная рубашка и длинные волосы развевались на ветру, когда он двигался, и я заметила, что у молодого человека очень легкая, пластичная походка, и вместе с тем он ступал уверенно, твердо ощущая почву под ногами.
В одной руке у него дымилась сигарета, во второй он нес какую-то коробку, оказалось – кукурузные хлопья, и беззаботно жевал на ходу. Приблизившись, он отдал мне лакомство и спросил, почему я так далеко ушла от дома.
– Мне понравилось это место, а что?
Он сел рядом и тоже опустил ноги в воду.
– Это место нравилось Мире. Как то я нашел шприцы и ампулы под камнем…
Он молчал несколько минут, выглядел полностью отсутствующим. Но потом снова заговорил.
– Это был единственный человек, которому я мог простить все. Таких девушек я не встречал ни в столице, ни в других городах, не смотря на все изобилие талантов и красавиц, что там имеется. Они все похожи между собою, пусть каждая и мнит себя неповторимой, из кожи вылезая, чтобы доказать всем и каждому, что так и есть. Многие из них сидят на коксе, так легче соревноваться в стервозности… У Миры не было помешательства на славе, деньгах и карьере. Она никому ничего не стремилась доказать. Зато я никогда не сталкивался с человеком, имеющим такую страсть к наркотикам… Хотя все дело даже не в этом. Наркотики – лишь часть ее безумства. Бесстрашная душа, дерзкий характер… К ней невозможно было оставаться равнодушным. Таких людей обычно либо любят безгранично, либо ненавидят… Но в ней жило сразу несколько личностей. Одна Мира всех жалела и понимала. Вторая презирала все мироздание. Третья – бесноватая, не отдающая отчета в своих поступках. Четвертая – покорная и нежная, словно ангел… А порой все эти лица присутствовали в одном – и это было хуже всего! Она разбивала окна, чтобы войти в дом, имея ключ от двери. Говорила ужасные вещи, бросалась на меня с ножом, а позже выцеловывала раны. Исчезала посреди ночи. Веселилась на грани… Я думаю, она просто не умела иначе, кроме как ходить по краю.
Взяв из коробки пригоршню хлопьев, он швырнул их в воду и они плавно поплыли на поверхности, на что непромедлительно среагировала стайка рыбок, принявшись растаскивать пряную сладость.
– Но ты ее любил. И думаю, иначе быть не могло…
– Невозможно объяснить кому-то всю глубину своих чувств, если человек никогда не испытывал того же. Тот, кто сам никогда не умирал от любви, никогда не поймет того, кто из-за нее страдает. Для тебя любить именно так, как ты любила Егора – это настолько естественно, как дышать! Возможно, ты даже не подозреваешь, что для большинства людей подобные чувства – сродни мифа. Если ты легко вживаешься в роль на сцене – это называют талантом, как и умение писать статьи, либо пьесы… Способность любить – это тоже талант. Для тебя это просто, для другого – недоступно. Вот и все! Очень немногие, к сожаленью, достойны такой любви. Егору очень повезло, он умер счастливым человеком…
– Как ты считаешь… Мира желала себе смерти? – спросила я после недолгого молчания.
– Так или нет… но тот, кто это сделал, должен расплатиться.
– Ты что-то задумал? – Я с опаской поглядела на него.
– Имеешь в виду, не обсмотрелся ли я фильмов Стивена Сигала, – усмехнулся парень. – Не приведи Господь! У меня все в порядке с психикой, об этом можешь не беспокоиться. Изображать героя-мстителя с пушкой я не собираюсь.
– Тогда зачем тебе пистолет?
– Для безопасности, – спокойно объяснил Кирилл.
«Если есть ружье, оно непременно выстрелит…» – припомнила я старинную поговорку. Но не стала заострять на том свое внимание.
Искупавшись, Кирилл предложил разжечь костер и провести вечер у озера. Я не возражала.
