Оставшись в одиночестве, я тоскливо оглянулась вокруг.
Обстановка знакомая. Но вот сама квартира – неприветливая, чужая. Какая же она при этом моя?
Это жилище и дом у озера – две разные параллели неуловимых миров, между которыми находилась я – беспощадно подвешенная вверх тормашками.
Все на прежних местах. И белые стены, и мебель, воздушные занавески, ноут-бук. Спальня все так же свежа, уютна и нежна.
Я присела на широкую кровать, кованные спинки которой изображали белых павлинов, распустивших пышные хвосты. Взгляд невольно уткнулся в безобразное пятно от кофе на ковре и мне почудилось, что с тех пор, как Кирилл приходил сюда прошло не меньше тысячелетия.
Не исключено, что пройдет еще столько же, пока я решу наконец, что и как мне следует делать дальше.
Для этого непростого процесса весьма кстати отыскалась бутылка коньяка, невесть откуда материализовавшаяся в бездонном буфетном шкафчике, и наверняка, ничего более подходящего в тот момент нельзя было и придумать.
Глава 31
В порядке непроизвольного исключения мой следующий день начался прямо с раннего утра.
Благодаря чудодейному коктейлю из усталости и коньяка, нервная система полностью отключилась, что дало мне возможность беспрепятственно продрыхнуть всю ночь.
После традиционного холодного душа, напившись вдоволь кофе и сделав несколько междугородних звонков, я раздобыла тот самый номер, что уже давно и безнадежно выбросила из памяти, исключив его фактическую пригодность.
Ответили сразу же. Голос мужчины звучал настолько чисто, словно он находился в соседней квартире.
– Уголовный розыск. Терещенко.
– Доброе утро, Терещенко. С вами говорит Анна Гром, если вы меня еще помните.
– Конечно помню, – быстро среагировал мужчина. – Где же вы пропадали так долго? Вас, между прочим, кое-кто ищет.
– Кто же? – Я почти не сомневалась, что речь идет о моих бывших коллегах по «Прайму».
– Юрист Егора Панина.
Я оказалась несколько озадачена.
– Вы не могли ошибиться? Зачем я ему понадобилась?
– Ну, это вы сами спросите. Я дам его номер…
– А кроме того… Вам больше нечего мне сказать?
– Увы, – лаконично отрапортовал Терещенко. – Мне очень жаль, но дело закрыли за неимением улик и подозреваемых…
После этого я связалась с юристом.
– И вы до сих пор ничего не знаете? – Искренне удивился тот. – Я отправлял вам телеграммы, звонил, но меня каждый раз убеждали, что Анна Гром там не проживает.
– Кажется, вы дозванивались моим родителям.
– Я объяснял, что дело чрезвычайной важности, что позарез необходимо с вами связаться.
– И что за срочность, позвольте спросить?
– Завещание моего покойного клиента, по которому вы являетесь его прямой наследницей и, да будет вам известно, обладаете огромной частью его бизнеса.
– Постойте, постойте… – Мне вдруг почудилось, что почва уходит у меня из-под ног, я поторопилась сесть на диван и продолжила. – О чем вы говорите? А как же его сын?
– Ну вы же не думаете, что Егор Николаевич оставил бы своего родного сына без обеспечения? – Резонно заметил мужчина. – Парень с его матерью унаследовали вторую долю, то есть – партнерство с вами. Но руководством пока занимаются доверенные особы, так как сами наследники мало что смыслят в сложных комбинациях этого бизнеса.
Вот и вам следует определиться, как с ним поступить. Если пожелаете продать, я знаю заинтересованных в покупке лиц. Возможно последуете примеру своих партнеров и назначите заместителей. Придется дать вам время подумать, если до этого момента вы ничего не знали. Только прошу – не затягивайте с решением, сразу же дайте знать, когда возникнут какие-то соображения…
Около часа я сидела в трансе, переваривая свалившуюся, как мешок на голову информацию.
Опомнилась лишь тогда, когда после трех звонков на телефоне щелкнул автоответчик и прозвучал безжизненный голос папы:
– Ань, не могла бы ты заглянуть к нам? Маме очень плохо со вчерашнего вечера…
Глава 32
В обстановке домашней библиотеки в квартире родителей, за массивным дедовым столом мы сидели друг напротив друга – я и отец.
Бабуля, подавшая нам кофе на серебряном подносе, взглянула на меня с выразительной укоризной, как если бы из послушной девочки я внезапно превратилась в безнравственную особу.
– За Ирину можешь не волноваться, – сказал отец, когда мы остались вдвоем. – Я сделал ей хороший успокоительный укол, проспит часов десять-двенадцать – не меньше. Тогда и поговорите. Надеюсь, мой утренний звонок не слишком потревожил твой сон?
– Нисколько. К тому моменту я уже прилично отоспалась.
– А как же тяжбы бессонной литературной деятельности? – Отец удивленно приподнял бровь.
– Пока никак, – я повела плечами. – Но не стану обещать, что снова к ней вернусь.
– Что же так? ; Он прямо смотрел на меня. ; Ты жить не могла без переводов. Больше не интересно?
– Я не говорю, что мне не интересно. Но я не уверена, хватит ли на это времени и желания. Собираюсь попробовать свои силы на другом поприще.
– Позволю допустить, что этот человек действительно что-то из себя представляет, если вызвал в тебе дух перемен.
– Ты о ком?
– О том, из-за кого мать устроила представление с битьем посуды и получила нервный срыв, – ответил он загадочно. – В твоей жизни появился мужчина?
– Не в буквальном смысле. – Ответила я веско. ; Вы слишком поторопились с выводами. Но все равно, я не вижу причин закатывать какие-либо представления по этому поводу.
Поняв, что с папой можно говорить открыто, я облегченно вздохнула. Слава Богу, не пришлось столкнуться с очередной бурной реакцией. Не знаю, как бы я такое вытерпела. А о том, чтобы притворяться перед ним, не могло быть даже речи.
– Но, – продолжал отец, дожидаясь моих объяснений с терпеливостью прирожденного слушателя. – Целая неделя с… Кириллом, если не ошибаюсь?
– Кирилл удивительный человек. – призналась я. – Мудрый. Подобные собеседники встречаются
