первой, он станет лишь слегка грустить поначалу, а потом и совсем забудет. Потому что вторая во всех отношениях лучше и любит его самозабвенно, а не просто позволяет себя любить. Потому что на первой он женился по ошибке, да, собственно, она его на себе женила, отобрав у другой. Но для того чтобы ошибка была исправлена, надо вовремя подвернуться, пригласить на чашечку кофе безутешного вдовца. Он не сможет тогда сказать эту ужасную фразу: «Знаете, Ирочка, я женат», потому что никакой жены уже нет, а есть только она, Ирочка. Не сможет сказать, и, конечно, не откажется, и на ее приглашение ответит своим приглашением: «А почему бы нам не отправиться в ресторан? Простите, что форсирую события, но кофе с пирожным — это так повседневно, а моя измученная свалившимся на меня одиночеством душа жаждет праздника и задушевного разговора. Вам нравится Марина Цветаева, Ирочка?» А после ресторана он сам вспомнит о кофе, и они окажутся в ее квартире, а потом… а потом Андрей скажет… она не сразу согласится, но… остаток вечера и ночь они проведут вместе, а утром он так и не сможет уйти и останется навсегда.
Первые признаки болезни, возможно, уже обнаружились — вот почему занят телефон. Жена позвонила Андрею, в ужасе перед надвигающейся катастрофой, он стал ее утешать, разуверять, но сам встревожился, потому что не подозревает пока о том счастье, которое ждет его в будущем, для него она пока просто Ирочка, свидетель, воспитательница пропавшего мальчика, а жена та, Ангелина или Анжелика. По Ангелине он и убивается, Ангелину очень скоро будет держать за бледную, истончившуюся кисть. Но когда Ангелинину могилу засыплют землей, когда пройдет полагающийся срок, настанет пора действовать.
Да и действовать не придется, все сделается само собой. Андрей, проснувшись однажды утром, вспомнит о ней, об Ирочке, и сам постарается организовать эту встречу. Ирина стоит на остановке, под зонтиком, потому что опять идет дождь, в октябре от них нет никакого спасения, вдруг на плечо ей ложится рука, от неожиданности она вздрогнет. «Здравствуйте, Ирочка, вы меня помните? Я — Андрей Никитин». — «Да, да, что-то припоминаю, кажется, частный детектив?». — «Точно! Ждете троллейбуса?» — «Да, три уже пропустила, никак не могла влезть, час пик, что поделаешь?» — «Хотите, я вас подвезу?» — «Если это вас не затруднит». — «Нисколько, я совершенно свободен. Что вы делаете сегодня вечером? Помните, когда-то вы меня приглашали на чашечку кофе? Теперь я вас приглашаю в ресторан».
Или не так, по-другому. Субботний вечер, по телевизору сплошная муть: какая-то дурацкая мелодрама о погибающей любви. Она сидит в кресле, натянув халат на колени — осень, холодно и одиноко. Вдруг звонок в дверь. «Я решил принять ваше приглашение, пирожных купил по пути, но, может, вы предпочитаете пойти в ресторан?» И вот они сидят в ресторане…
Что это? Звонок? Звонок в дверь? В самом деле звонок? В ресторан ее никогда никто еще не приглашал. И это, конечно, не он, это мама пришла.
Ирина вскочила, зачем-то судорожным движением выключила телевизор — она так растерялась! Побежала в прихожую, включила свет, посмотрелась в зеркало, пригладила волосы. Бледновата, и халат, этот невозможный халат! Сердце бьется невыносимо, дыхание сбито, откашляться, чтобы голос прозвучал нормально — вообще-то у нее довольно высокий, даже какой-то писклявый голос… и… не дурнушка, но… она может ему не понравиться. Надо понравиться, это ее единственный шанс. Вот, дыхание вроде немного успокоилось, можно открывать.
Глубоко вдохнув напоследок, Ирина открыла дверь. И попятилась, в первую секунду испугавшись, потому что совсем на другое лицо настроилась — это был не Андрей. Но тут же взяла себя в руки, пятиться перестала, отступила с достоинством на шаг:
— Добрый вечер. Проходите.
Ну что ж, не Андрей так не Андрей. Этот вариант она тоже со счетов сбрасывать бы не стала, тем более добыча сама идет в руки. Значит, он ее видел, понял, что она все знает, и пришел договориться. Он, конечно, предложит денег за молчание, но надо сделать так…
Дверь захлопнулась, вошедший дернул ручку, поставил замок на предохранитель.
Все правильно, разговор предстоит сугубо секретный, бояться тут нечего.
— Пройдемте в комнату, — сказала Ирина и, подавая пример, сама повернулась и пошла. Но вдруг ей стало жутко оттого, что она к нему спиной, и вообще жутко. И захотелось позвать на помощь, и захотелось заплакать, как в детстве, когда очень страшно. Но она не закричала, не заплакала, а нервно, почти беззвучно засмеялась. И тогда он вытащил из кармана пистолет, быстро прицелился и выстрелил.
Глава 10. Преступник или сумасшедший?
Встреча с женщиной в баре вернула Андрея в реальность, хотя и сама эта встреча, и эта женщина, и то, что она ему сказала, было продолжением нереальности происходящего. Он словно погружен был в гипнотический сон, а теперь вдруг проснулся, стал ясно мыслить, и тогда все нереальности этого вечера превратились в грубую постановку. В том, что Ефим Долинин опасный сумасшедший, у него не осталось никаких сомнений. Да, именно опасный, способный на все, поэтому прежде всего нужно подумать, как обезопасить Сашеньку и Настю; и именно сумасшедший: нормальному человеку не придет в голову устраивать такие любительские спектакли. Действовать нужно срочно, пока он не натворил бог знает чего.
Андрей вернулся в машину и первым делом позвонил Татьяне, Настиной сестре, попросил переночевать сегодня у них, не вдаваясь в подробности, описал ситуацию, снабдил ее инструкциями о мерах безопасности. Затем обзвонил своих немногочисленных сотрудников и назначил им встречу в офисе агентства в десять часов. Вечер пятницы — конечно, не самое удобное время для того, чтобы нагружать их срочной, незапланированной работой, но другого выхода не было. Впрочем, и Вениамин, и Денис, и секретарша Оля (Андрей и сам не знал, зачем он ее-то высвистнул) отнеслись к несанкционированным действиям своего босса вполне нормально: никто не возмутился бесчинству, никто не стал капризничать или отговариваться неотложными делами.
Ровно в десять часов вечера в агентстве «Инкогнито» началось экстренное совещание. Андрей подробно рассказал Денису и Оле (Вениамин в основном был в курсе) о своей встрече с Ефимом Долининым, о том, что за ней последовало, об аварии шестилетней давности и о программе «Нострадамус». Наибольший интерес вызвали диски — вероятно, как нечто материальное — они их просмотрели несколько раз, после чего Вениамин диски конфисковал, отогнал всех от компьютера, чтобы не мешали, и принялся над ними колдовать. Оставшиеся же не у дел сотрудники стали излагать свои версии. Первым взял слово Денис.
— Месть! Это очевидно! — прокричал он и почему-то вызывающе посмотрел на Олю, словно ждал, что она не примет его версию, и тогда прощай, карьера сыщика.
Та удивленно пожала плечами и, в свою очередь, посмотрела на Андрея, как будто искала у него защиты против напора Дениса.
Он украл Антона из мести. Все дело в этой аварии. Возможно, отец ребенка, или его шофер, или еще кто-то, имеющий отношение к семье Гриценко, был виновником аварии.
— Никто не был, — Вениамин оторвался от монитора, — я пробивал.
— А ты еще раз пробей, — не хотел сдаваться Денис, — может, плохо проверил.
— Нормально проверил.
— Ну тогда Долинин похитил ребенка, потому что его сестренка больна. Один ребенок здоровый, а другой больной — несправедливость, значит… — Денис понял, что занесло его совсем не туда, смутился и замолчал.
— При чем здесь это? — возмутилась Оля, не желая видеть смущение Дениса. — Вокруг полно здоровых детей, почему похищать нужно было именно этого ребенка? И потом, Антоша не совсем здоров, у него, как ты знаешь, довольно серьезная форма аутизма. А что касается мести, вполне возможно. Только тут скорее месть самому себе.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался Андрей. Высказанная Олей мысль отчасти совпадала с одной его идеей.
