– Уходишь? – Она сразу же загрустила. – А я думала, ты до вечера дома.
– Я тоже так думал, Настюш, – трагическим голосом проговорил Андрей, – а вот приходится… – Он медленно стал надевать пальто, медленно-медленно застегнулся. Шнурок на ботинке опять затянулся узлом. Он дернул его в сердцах – затянул еще сильней, – и чуть не разрыдался от отчаяния и боли.
– Что ты, Андрюш? Давай я тебе помогу. – Настя присела перед ним на корточки и спокойно стала развязывать – так вчера сидел и развязывал он, когда еще все было так хорошо. – Готово! – Она улыбнулась ему снизу, поднялась, обняла за шею. – Чего ты разнервничался по такому пустяку?
Он прижался к ней и опять чуть не разревелся.
– Настенька! Милая моя, хорошая моя, если бы ты знала!.. Если бы ты знала, как я не хочу туда идти! Ведь если все так окажется…
– Что? Что? – всполошилась она. – Там, куда ты идешь, может быть опасно?
– Нет, – он вымученно ей улыбнулся, – совсем не опасно, дело не в том. Да ладно. – Он еще раз крепко-крепко обнял Настю, словно прощаясь с ней навсегда, вышел из квартиры и, не оборачиваясь – Настя что-то крикнула ему, он не расслышал, – сбежал с лестницы.
… Артемий ни за что не хотел его впускать. Пришлось вести долгие переговоры – сначала через дверь, потом по телефону, потом опять через дверь – Польский стоял насмерть, проявляя тупую бдительность. «Лучше бы себе замки приличные поставил, – измученный его упорством, со злостью подумал Андрей, – опасается он, видите ли, впускать в свою квартиру неизвестно кого, а этот неизвестно кто может в любой момент открыть его дверь чуть ли не ногтем». Он в сотый раз стал объяснять, что нисколько не покушается на его драгоценную жизнь, а просто хочет поговорить, и, если он ему не верит, пусть позвонит Аграфене Тихоновне и уточнит. Наконец Артемий сдался – приоткрыл дверь на щелочку, чтобы Андрей просунул ему удостоверение частного детектива, внимательно изучил, трусливо-нахально хмыкнул и впустил его. В правой руке Артемий сжимал молоток – вероятно, средство самозащиты.
– Проходите. – Он покрутил молотком, смутился своей трусливости, спрятал его за спину. – Я тут… стул расшатался, чинил. Присаживайтесь. – Он указал на диван и сам первый плюхнулся в кресло, положив молоток рядом, на пол, под руку. – Так о чем вы хотели поговорить? У меня, знаете ли, мало времени… Да, я очень занят. И потому был бы вам очень признателен, если бы вы поскорее…
– Поскорее удалился? – Андрей усмехнулся. – Ну, это будет зависеть только от вас.
– Я не это имел в виду! – решил оскорбиться Артемий. – Я только хотел… В общем, излагайте скорее суть дела, раз уж пришли.
– Хорошо. Помните, в баре…
– Прекрасно помню! Вы вели себя просто по-хамски.
– Речь не о том. В баре вы, очевидно, приняли меня за кого-то другого. За кого?
Артемий ничего не ответил, только бросил затравленный взгляд на Никитина.
– Вы приняли меня за убийцу?
– Я? – Артемий сгорбился в кресле. – Нет, с чего вы решили? – Он неуверенно помотал головой.
– Вы догадываетесь, кто убийца, только не знаете его в лицо, так?
– Ну, откуда мне знать?
– Да вы и сейчас меня ужасно боитесь и совсем не уверены: а вдруг я пришел вас убить? Можете успокоиться: я пришел узнать то, что вы так тщательно, но совершенно напрасно скрываете.
– Да ничего я не скрываю! – возмутился Польский. Не очень-то искренне у него это получилось.
– Вам известно, что сегодня ночью была убита Вероника Королева?
– Вероника?! – Артемий сжал ручку кресла и дернулся всем телом, словно это была не деревянная ручка, а оголенный провод. – Вероника! Боже мой, я не знал! Но почему Вероника? Она совсем ни при чем. Вероника не должна была…
– Ни при чем? – удивленно переспросил Андрей. – Что значит – ни при чем?
– Я был уверен, что следующий я, – не слыша его, простонал Артемий. – Да ведь это просто не логично – убивать Веронику. И подло, и… Полное сумасшествие!
Он даже перестал бояться, так был поражен и убит известием. Андрей поднялся с дивана, подошел к нему вплотную, положил руку на плечо, крепко сжал.
– Я приношу вам свои соболезнования, Артемий Сергеевич, очень сочувствую. Но поймите, вы должны, вы просто обязаны рассказать все, что знаете. Догадываюсь, почему вам так трудно это сделать, то есть думаю, что догадываюсь…
– Эх, – Польский безнадежно махнул рукой, – ни о чем вы не догадываетесь. Вы даже представить не можете…
– Думаю, могу, – серьезно и печально проговорил Андрей. – Мне самому тяжело будет узнать… Если все это действительно так.
– Не знаю, о чем вы догадываетесь, но я… – Польский резко зажмурился, сильно, наверное, до боли в глазах, тряхнул кулаком в воздухе, оскалился и так застыл. – Хорошо, – через некоторое время решительно проговорил он. – Я вам все расскажу. – Он встал, подошел к бару, достал бутылку вина (Андрей снова увидел близнецов: Артемия-убийцу и Артемия-жертву из своих недавних фантазий), придвинул к дивану столик, поставил бокалы. – Я расскажу, хоть это и невыносимо трудно. – Он открыл бутылку, налил в один бокал вина, но тут где-то в глубине квартиры зазвонил мобильник. Артемий вопросительно посмотрел на Андрея и с явным облегчением перевел дух: признание откладывалось. Но к телефону почему-то не пошел, опустился в кресло.
– Вы не подойдете к телефону?
– Ведь это ваш.
– Нет, не мой. – Андрей вытащил свой телефон и показал Польскому.
– Странно. – Артемий поднялся, пошел на звук перезвона, явно не понимая, откуда он может раздаваться. Остановился у письменного стола, прислушался, открыл кейс. Мелодия зазвучала чище и явственней. – Да, здесь. – Он расстегнул молнию бокового отделения, сунул туда руку, пошарил, потом перевернул кейс сверху вниз, открыл другое отделение и вытащил маленький складной розовый телефон. – Не понимаю. – Он растерянно перевел взгляд с мобильника на Никитина. – Как он мог…
Андрей, до этого спокойно и, в общем, равнодушно наблюдавший за лунатически-озадаченными движениями Артемия Польского, вдруг все понял, вскочил, бросился к несчастному поэту, но было уже поздно: тот открыл крышку телефона и нажал на кнопку приема. В последнюю секунду Никитин все-таки успел ударить его по руке – телефон упал на пол, чуть откатился, и тут же раздался взрыв.
Умирая, Андрей увидел хохочущее лицо убийцы.
Глава 5. Соня Королева
Шаги в коридоре давно отзвучали, смолкло эхо захлопнувшейся двери, а я все продолжала сидеть в той же напряженной неудобной позе, как во время допроса, не догадываясь хотя бы скатиться на пол, расслабленно распластаться на ковре и снова стать тенью. До утра я свободна, до завтрашнего утра враг не вернется, и, если пророчество не сбудется, я почти счастливо доживу до утра. Да нет, не почти, а совершенно счастливо. Сониным счастьем проживу.
Я поднялась, расправила затекшие мышцы и пошла в свою комнату. Там на подоконнике сидела Соня, обняв колени руками, в задумчивом ожидании счастья улыбаясь заоконной дали, точно так же, как в тот день, когда я вернулась домой после последних смертей. Она и мне улыбнулась, тогда, три дня назад, подвинулась на подоконнике, давая место. Я пристроилась рядом, уткнулась в ее плечо и расплакалась. Она не стала меня утешать, как утешают в таких случаях, и про бабушкино здоровье не спросила, стала рассказывать о том, как прожила эти долгие, бесконечно долгие дни без меня. Хорошо и счастливо прожила. На зимние каникулы они с классом поехали в Великий Устюг, на родину Деда Мороза. Было здорово – в этом городе вечный праздник, а древний-древний Дед Мороз оказался почти нашим ровесником – всего на пару лет старше. Через несколько дней он приедет к ней – за ней, а пока мы поживем вместе. Как когда-то давно, в раннем-раннем детстве, до Артемия. Так она мне тогда сказала, в тот день, когда я
