Русалки придвинулись поближе и уставились на лешего, чтобы не пропустить ни единого слова.
- Значит дело такое... - Еропка огляделся. - Нас никто здесь подслушать не может?
- Да кто здесь нас подслушает!
- Сам видишь, нет никого!
- Еропенька, ну рассказывай, не томи...
- Ладно, уговорили. Слушайте: нынче у Ставра из землянки украли зерна лингко. Прямо среди бела дня...
Русалки не шевелились, слушали как окаменевшие. Такая потрясающая новость: зерна лингко украли, и никто об этом не знает. А Еропка продолжал.
- Завтра об этом будут знать все. И еще расскажу о том, что все только завтра узнают. А пока знаю только я, да Ставр, да два его племянника. Племянники эти хитроумные, специально сыщицкому ремеслу обучены. Разные дефективные методы знают. Они, по своим криминальным приемам, вычислили тех, кто украл зерна. Но Ставр заставил их молчать. Не хочет позорить главного вора. Ждет, чтобы тот одумался и сам пришел, принес зерна. Даже и место определил: зерна ночью надо положить у старого дуба, что возле ставровой землянки стоит. Ставр тогда никому не расскажет, кто зерна украл. И будет этим преступникам полная индульгенция с амнистией. Такие вот дела. Но, как договорились, сегодня никому ни слова. Завтра можно, а сегодня ни-ни.
- Еропка, мы же сказали, - ответила за всех рыженькая... - Ой, подружки, а мне бежать надо, - вдруг вспомнила она. - Я птичкам корм должна насыпать, - махнув рукой Еропке и подружкам, рыженькая умчалась.
Остальные тоже, вдруг, вспомнили, сколько у каждой важных неотложных дел и прыснули в разные стороны, эти даже рукой Еропке не махнули, так им было некогда.
Леший недолго смотрел им вслед.
'Мне два дня потребовалось бы, чтобы всех оповестить, - подумал он. - А то и три. Эти же, враз, все сделают...'
Аук сидел на невысоком объемистом пне: ноги под себя подобрал, ручки на пузе сложил, и дремал. Может, и не дремал. Аука разве поймешь. У него глаза всегда прикрыты, только щелочки узкие видны. И не знаешь, смотрит он на тебя или нет. Да и зачем Ауку смотреть, ему слышать надо. А уши у него всегда открыты. И какие уши! Ни у кого другого в Лесу таких ушей нет. Громадные, как лопухи и мелкими светлыми волосиками поросли. Спит, не спит, а уши все время шевелятся, каждый звук ловят, каждый шорох. И рот губастый, размера на три больше, чем сморщенной ауковской морде положено. А лысина блестит, как будто ее только что начистили и смазали подсолнечным маслом.
Могута так и не понял, услышал Аук, что леший к нему подошел, или спит. Если спит, то плохо, будить Аука дело дохлое. Спящий он как полено, хоть на землю его брось, хоть ногой пни, все равно не проснется, и не поговоришь с ним, пока не выспится. Слышать то он и во сне все слышит, а разговаривать во сне не может.
- Что мне с этим лопоухим чурбаном делать? - вслух задумался Могута.
И тут же услыхал своим же голосом сказанное:
- Сам чурбан.
Леший не обиделся, обрадовался. Значит, не спит Аук и можно его порасспрашивать.
- Дело у меня к тебе, Аук, - начал он уважительно. - Выдай-ка мне разговоры, что слышал сегодня утром.
Аук молчал.
- Понимаешь, у нас серьезная кража произошла, а по разговорам, мы, наверно, сможем узнать, кто виноват. Так что выдай, - попросил леший.
Аук молчал.
Могута начал сердиться. В лесу почти все побаивались могучего лешего, не часто ему приходилось кого-то уговаривать.
- Я тебя по-хорошему, прошу, - предупредил он. - Расскажи, чего слышал сегодня утром.
Щелочка правого глаза у Аука раздвинулась, и на Могуту глянул большой, чистой небесной голубизны глаз. Слева сверкнул второй глаз. Потом Могута услышал одно единственное слово:
- Малина... - щелочки глаз опять прикрылись.
Вот тебе и на! Ни с того, ни с сего - малина! Ничего такого Могута не говорил. Так ведь у Аука в запасе слов сколько хочешь, и каких хочешь.
- Чего, чего? - переспросил леший.
- Малина, - повторил Аук, не поднимая век.
Надо было понимать, что малины ему, лентяю, захотелось. И пока ему не принесут малины, разговаривать он не станет.
- Да ты же самый настоящий вымогатель! - совсем рассердился Могута. - Это я тебе, что ли малину должен собирать?! Обойдешься. Где это видано, чтобы леший для Аука ягоды собирал!?
Аук молчал.
- А если тебя стукнуть, как следует, ты ведь заговоришь, - напомнил ему Могута.
Аук молчал. Был уверен, что Могута не стукнет. Потому что нужно ему узнать, о чем в Лесу говорили. А если стукнет, то Аук обидится и ни словечка не скажет. Гость ни с чем уйдет. И леший об этом знает.
- Схожу сейчас за туеском и наберу тебе малины, - сдался леший. И про себя пожелал Ауку, чтобы тот этой малиной подавился, но не сразу, а после того, как расскажет все, что надо. - Ты никуда не уходи, здесь, на пеньке меня ожидай, чтобы не искать тебя.
Пальцы у Могуты большие, толстые, кожа на них грубая. А ягодки маленькие, нежные, чуть-чуть сильней придавишь, от них только мокрое место остается. Хорошо никто не видел, как он эти ягодки выбирал, красными от сока малины пальцами. Засмеяли бы. А если моховики нагрянут, тогда все. Или их всех в пыль растереть, или бежать из Леса. Чего только Могута Ауку не пожелал, пока собирал малину: и чтобы на того пчелиный рой сел, и чтобы в ушах дятлы гнезда устроили, чтобы язык он себе прикусил, и еще разные напасти, какие только придумать мог. Времени для этого у него хватило, малину пришлось собирать долго.
- На, - поставил Могута перед Ауком туесок, почти доверху заполненный нежными душистыми ягодами. - Лопай свою малину. Только ты, может, сначала расскажешь, что в Лесу слышал? А то ведь мне над тобой стоять некогда. У меня и другие дела есть.
Аук не ответил, потянулся за ягодами. Набрал горстку в маленькую ладошку и отправил в рот. Дал этим понять, что о предложении лешего не может быть и речи. Пусть подождет.
Могуте деваться некуда, прошлось ждать.
Откушав полтуеска, Аук подобрел. Он поставил туесок на траву, вытер красные от сока ягод пальцы о пень и неожиданно для Могуты выдал голосом Ставра:
- На дрань расщеплю короеда! В Щепу!
- Этот голос мне не нужен, остановил его Могута. - Давай кого-нибудь другого.
- Нас никто не видел, окромя домового Никодима, - услышал он голос Гудима. - Выследим и разоблачим...
- И этот не нужен, - отказался леший. - Разоблачители нашлись. Зеленые еще, а туда же.
Аук стал охотно выдавать всю собранную за день коллекцию.
- Валяйте отсюда, и чтобы я вас без дела на болоте не видела, - хрипловатый голос Пелги прозвучал так натурально, что Могута оглянулся, показалась, будто кикимора за спиной стояла.
- И эту змеюку не надо, давай кто там у тебя еще.
- Ты про наш уговор не забыл? - спросил домовой Никодим.
И тут же ответил ему банник:
- А может не стоит...
Могута хотел уже и от этого отказаться, но тут опять заговорил домовой:
