- И Джонни ко мне. Пусть золотую цепь тащит, штук пять перстней с камнями что побольше и на голову что-нибудь такое, сверкающее.
Первой Джонни прибежала. Молодая, длинноногая, такой что не прибежать первой. Пока Марфута свои телеса на шаг переносила, Джонни десять шагов отмахивала. Ее Филипп из-за моря привез от берегов заграничной Шотоландии. Она по специальности узге, хранительница драгоценностей. Сама по себе деваха неказистая, тощая, как селедка раками обглоданная. Но аккуратная и суровая, всякие боевые приемчики знает. Под ее присмотром ни один камень не потеряется, ни одна золотинка не пропадет.
Джонни одела водяному на шею золотую кованую цепь, старинной работы. На пальцы левой руки три массивных золотых перстня с красными рубинами, на пальцы правой - два перстня, но с алмазами. Полулысую голову высоким обручем украсила. Филипп это украшение в каком-то теплом море у тамошнего водяного за картишками добыл. Ставили на кон как золотое. Оно и блестело, как золото, а там - кто его знает... Джонни отошла и застыла, любуясь драгоценностями. Знала в них толк и ценила красоту.
Потом Марфута появилась. И пояс принесла, и тельняшку новую, и шорты плисовые. Филипп переоделся, бороду причесал, и совсем другим сделался, не узнать. Был галах-галахом, бродяга в дранной тельняшке. Такого ни в один приличный омут не пустят. А сейчас барин-барином. Глянешь на золотую цепь, на перстни, на новые плисовые шорты - и уважать хочется.
Водяной подошел к большому зеркалу, стал себя рассматривать. Оно, конечно, при полном параде вид солидный, но не сказать, чтобы остался полностью доволен. Лицо припухло, под глазами мешки, сразу видно, что веселую ночь провел.
Марфуте его вид вовсе не понравился.
- Может, отменишь на сегодня, - предложила она. - Рожа у тебя больно помятая.
- А ничего! - решил Филипп. Голова уже не болела, а после опохмеления он еще и прилив бодрости почувствовал. И что-нибудь такое эдакое захотелось совершить. - А ничего! Ефтей! Если кто вякнет, по поводу моего внешнего вида, ты его в три шеи гони. И больше на порог не пускать, прощелыгу. Я им всем благодетель. И с помятой рожей - все равно благодетель.
- Погоди, - остановила его Марфута. - Нет в тебе сейчас настоящей осанки. Не впечатляешь. Надо имидж подправить.
Она вприщурку осмотрела водяного, подумала немного, потом вынула из кармана широкую ярко- красную ленту.
- Сейчас и подправим.
Ключница перекинула водяному ленту чрез плечо. Лента наискось легла поперек всей груди и спины, а внизу Марфута завязала ее хитрым узлом - бантиком. Отошла в сторонку, оценила и осталась довольна.
- Вот так хорошо будет, - никто и не глянет на твою зачуханную физиономию, все на красную ленту смотреть станут.
Филипп ключнице не поверил, но прежде чем обругать ее и выбросить дурацкую ленту, посмотрел в зеркало. А ведь права была змеюка. И сам не заметил черноты под глазами, красная лента в глаза лезла, и все остальное перебивала.
Ухватиста, из чего хочешь вывернется, - подумал водяной. - Знает свое дело. Как исхитрилась - одной лентой всю ночную гульбу поправила. Нельзя ее гнать. Выгонишь, так на ее место прихлебаи подсунут какую-нибудь дурынду, из своих, и будешь с ней маяться. Лучше уж эту ядовитую анаконду держать, от нее хоть толк есть.
Малый прием, как из старых времен повелось, проводили в Малом Гранитном Гроте. Чтобы все было солидно и чинно. Чтобы каждый, кому не лень, не лез, куда ему не надо, и не мельтешил. И как в старину, Филипп уселся на большую красного гранита глыбу. Сидеть на камне было неудобно и жестко. Филипп давно собирался приказать, чтобы соорудили подушечку из водорослей, да все как-то забывал. 'А сами, бездельники, не догадаются, - ерзая на жестком камне, размышлял водяной. - Работнички... Без приказа они и плотву не поймают'.
В крыше грота была прорублена дыра, и солнечный луч падал прямо на водяного. Вид у него был внушительный. Обруч на голове блестел, и большая пряжка на поясе блестела, и золотая цепь блестела. Поперек груди широкая красная лента. Издали, следов ночной гулянки увидеть было невозможно, а близко к водяному никого из посторонних не подпускали.
Все сопровождавшие водяного на малый прием стояли. Справа от Филиппа Марфута с ключами на поясе. Слева начальник охраны омута коряжник Ефтей. Немного в сторонке, справа, козел бородатый, прибрежник Кондей с пергаментами в рукаве. А у входа громоздился плечистый и лопоухий старший подкоряжник Фитюк, загораживающий трезубцем вход в Грот от непрошеных гостей.
- Можно начинать, - кивнул водяной Кондею.
Кондей вытянулся, вдохнул поглубже, и заорал:
- Филипп Первый! Великий водяной! Хозяин проток, заливов и проливов, Владыка омутов и перекатов, Повелитель рек, озер и всех других водных пространств начинает малый прием!
Филипп сидел на своей неудобной каменюке и ногой такт отбивал, проверял, не пропустит ли чего козлобородый. Тот все правильно сказал, ничего не пропустил и, главное, одним дыхом выдал.
- Впускай, - кивнул водяной Ефтею.
- Дозволено впускать! - объявил тот старшему подкоряжнику. Фитюку.
Фитюк убрал трезубец, поманил кого-то рукой.
Вошли два старых седых бобра и с достоинством поклонились Филппу. Один из них подал Кондею небольшой листок пергамента. Канцелярист быстро пробежал его глазами.
- Два семейства бобров, прибывших к нам из соседней реки, просят отвести им участок для строительства плотины и домиков, - доложил он.
- Ну, и отведи. Реке от бобров польза.
- Никак невозможно исполнить такое их желание.
- Это почему?
- Нет подтверждения, что они являются бобрами, - проблеял козел.
- Как это? - удивился Филипп. - Бобры ведь.
- Твоим великим прадедом, водяным этих мест Ферапонтом Четвертым был составлен 'Реестр определений всего сущего в данной акватории'. Там значится, - Кондей вынул из рукава пергамент, развернул его и прочел: - 'Все бобры ведут оседлый образ жизни. У каждой семьи имеется персональный домик и общая для рода плотина...' - прибрежник свернул пергамент и убрал его в рукав. - А у этих ни плотины, ни домика. По такой объективной причине за бобров мы их принять не можем.
- Ты посмотри на них. На хвосты посмотри, на зубы... Бобры они или не бобры?
- Не могу знать. Согласно официальным данным - они являются неизвестными персонами.
- А если на глазок?
- Если на глазок, то бобры конечно. Но поскольку они явились без удостоверяющих свое происхождение строениями, доказать что они бобры совершенно невозможно.
- Они что, домики и плотину сюда притащить должны?
- Они должны удостоверить факт, что являются бобрами, - ушел от прямого ответа Кондей.
Водяному захотелось придушить заведующего канцелярией. Прямо сейчас, непременно при всех. Пусть все видят и знают, что будет с тем, кто станет крутить идиотскую канитель с простыми решениями.
- Выдели, - как можно спокойней сказал он.
- Согласно Реестра всего сущего, не имеем права, - затряс бородой Кондей. Не побоялся возразить водяному.
Филипп опять удержался. Не стукнул канцелярскую амебу, и даже голос не повысил.
- С моего высочайшего соизволения, - сказал он очень тихо, но очень твердо, - выдели бобрам место для строительства на Журавушкином ерике. Чтобы строились и прославляли нашу справедливость.
Кондей открыл рот, хотел что-то сказать. Но в это время Филипп так на него глянул, что тот сразу понял: больше перечить водяному нельзя. Канцелярист поперхнулся, закрыл рот, снова открыл и снова поперхнулся.
