- М-м-м, - сказал он. - М-м-м... - и опять замолчал. Глаза его стали большими и совершенно пустыми. Он никак не мог сообразить, что делать.
'Точно козел, - подумал Филипп. - Он и мекает, как козел'.
Наконец, канцелярист до конца принял свое поражение.
- Согласно прямому и непосредственному указанию Великого водяного Филиппа Первого, существам, именующим себя бобрами, выделяется место для строительства плотины и необходимых домиков на Журавушкином ерике, - сообщил он. - Посмотрел на Филиппа и с тоской в голосе добавил: - решение окончательное и обжалованию не подлежит.
- Можете смело говорить всем, - обратился к бобрам водяной, - что здесь у нас каждый найдет поддержку. Я и мои приближенные только о том и думают, чтобы сделать вас всех равными, свободными и сытыми. Можете идти.
Седые бобры опять с достоинством поклонились Филиппу и вышли.
- Кто там еще? - спросил Филипп.
Фитюк выглянул из пещеры, поманил пальцем. В грот вошли три болотника. Все трое невысокого росточка. Кривоватые, тонкие как у лягушек ноги делали их еще ниже. Головы у болотников лысенькие, а бороденки путанные, кудлатые. Мордочки грязные, с ушей свисали клочки тины болотной. Были они совершенно одинаковые, как головастики от одной лягушки.
- Ну и красавцы, - глядя на них, покачал головой Филипп. - Отворотясь не насмотришься.
Болотники остановились у входа и с любопытством разглядывали водяного. Рты пораскрывали, восхищенные блестящей пряжкой на поясе и золотой цепью. Отроду не видели они у себя в болоте такого блеска.
А Кондей молчал. Никак не мог очухаться, после истории с бобрами.
- Докладывай! - окликнул его водяной.
Концелярист вздрогнул, будто его неожиданно разбудили и тут же дали хорошего щелбана по лбу. Оглянулся и сразу сообразил, в чем дело.
- К твоей милости болотники, - доложил он.
Филипп кивнул.
- По какому поводу явились? - спросил Кондей болотников.
Болотники переглянулись, зашевелились, стали переступать с ноги на ногу. Жизнь на болоте неторопливая и соображали они медленно.
- В речку вашу хотим, - наконец выдал один.
- Ага, - подтвердил второй.
- Угу, - внес свою лепту в завязавшийся разговор третий.
И опять наступило молчание. Филипп не выдержал.
- У вас на болоте разве плохо? - спросил он.
- Не, на болоте хорошо, - подумав, заявил второй.
- Отчего же вам в речку захотелось?
- Так у вас в речке лягушки вкусней, - опять вступил в разговор первый. - Большие у вас лягушки, жирные.
- Ага, - поддержал его второй.
Третий молчал.
- Понятно... - Филипп посмотрел на канцеляриста. - Как там у тебя в Реестре? Может болотников и болотниками считать нельзя? - пошутил он.
Кондей шутки не понял. Канцелярист вынул из левого рукава пергамент, сверился с ним и доложил:
- Описанию данные существа полностью соответствуют. Бороды, ноги, лысины и тина на ушах обозначены. Исходя из 'Реестра определения всего сущего данной акватории', составленного великим водяным этих мест Ферапонтом Четвертым, данные существа следует считать болотниками.
- Все-таки болотники. Так принимать их или нет, как думаешь?
- Поскольку имеется соответствие, то противопоказаний нет, - на этот раз поостожничал канцелярист.
- Понятно. Лягушки вам наши нравятся? - спросил Филлип болотников.
- Ага, - сообразил первый.
А второй так и не успел сообразить, о чем их спросили, потому что Филипп задал еще один вопрос.
- Чего это вы такие грязные?
- Так это... - первый наверно славился в кругу болотников своей болтливостью. - Для счастья. Грязь с себя смывать - это значит счастье смывать.
- Получается - вы счастливые?
- Ага, - подтвердил второй.
Третий по-прежнему молчал. Возможно, он был в своем болоте самым умным, а умные, как известно, помалкивают.
- Чего же вы от своего счастья уйти собрались? - поинтересовался водяной.
- Так лягушки у вас вкусные, - первый демонстрировал чудеса сообразительности. - А мыться мы и здесь не будем. Счастье при нас останется, - вполне логично размыслил он.
- Вопрос серьезный. Я в таком вопросе сам разобраться не смогу, - решил развлечься Филипп. - Надо с народом посоветоваться. Как народ скажет, так и будет. Ты как думаешь? - посмотрел водяной на коряжника. - Брать их или пусть счастливыми остаются?
- Грязные они и запах не наш, - как и положено начальнику охраны, Ефтей глядел на болотников строго и подозрительно. - Такие, и на диверсию пойти могут. Если их в речку пустить, воду, враз, замутят.
- Ты как считаешь, Марфута? - обратился водяной к другой представительнице народа.
- У нас, здесь, отродясь, лягушатников не было, и дальше без них обойдемся, - отрезала она. - И насчет экологии думать надо. Малькам чистая вода нужна. Сейчас все за чистоту природы борются, и нам надо в эту борьбу включаться. А эти, - Ефтей прав, - воду мутить станут.
- Так... А ты, Фитюк, как думаешь? - народней Фитюка никого здесь не было.
- Я? - переспросил старший подкоряжник, мнением, которого интересовались редко.
- Ты.
- А что, думать надо? - растерялся тот от неожиданного задания.
- Надо, Фитюк.
Фитюк понимал, что ответом своим должен угодить водяному, а чего желает водяной, сообразить не мог. Молчание затягивалось. Все ждали, что скажет старший подкоряжник. Раз водяной спросил, должен же он что-то сказать. И лопоухий богатырь Фитюк тоже понимал это. Так что, вынужден был решиться.
- Может им надо пендаля дать? - сообразил он в привычном для себя направлении. И тут же предложил свои профессиональные услуги. - Это я всегда! На службе родного омута сил не пожалею.
- Поняли? - спросил Филипп у болотников.
Те уставились на водяного, стали соображать, что им надо понять.
- Народ против, - сообщил, не дождавшись ответа водяной. - Я может, и согласился бы, но у нас демократия. Я вам не деспот какой-нибудь или сатрап, против воли народа не пойду. Можете смело говорить каждому, что мы здесь постоянно заботимся о сохранении демократии и экологии. Теперь поняли?
Болотники опять не успели понять.
- Болотникам приказано возвратиться в свое болото! - проблеял Кондей. - Фитюк, помоги просителям.
Старший подкоряжник стал выполнять приказ. А пока Фитюк провожал болотников и старался, чтобы те прямо в своем болоте оказались, в грот зашел подкоряжник Еник. Смотритель лошадок, он же конюх, он же личный кучер водяного. Невзирая на всю торжественность обстановки он направился прямо к Филиппу.
- Хозяин, лошади покормлены и запряжены. Багаж уложен. Можно ехать, - доложил личный кучер.
