искусства. Виктор таковым не был. Вот уже почти год он живет по принципу, есть не вкусно, а сытно, чтобы иметь силы. Но тем не менее получалось прилично. Съев свою долю, он поднялся на урез оврага, чтобы подменить своего напарника.
— А я тут уж слюной изошел. Вот хоть и говоришь ты, что каша должна быть только сытной, но с тобой, атаман, одно удовольствие из одного котелка хлебать, готовишь на диво вкусно.
— Хм. Тогда ты еще не пробовал по настоящему вкусной кухни. Ничего, мы это поправим, обещаю. Вот вернемся из рейда, отведу вас в трактир где так готовят, что пальчики оближешь.
— Обещаешь?
— Обещаю. А то в лесу чай уж совсем одичали, а фряжская готовка то только одно название, — ну да, бывало они останавливались на постоялых дворах во Фрязии, на пару деньков, чтобы перевести дух.
Этот паренек нравился Виктору, прямой и открытый. Произошедший эпизод не был чем-то из ряда вон, он четко характеризовал Кота, прозванного так за свою безмерную любовь к кошкам, хотя и вырасти успел, и с этими хитрюгами ласковыми больше подолгу не тетешкается, а имечко прикипело, не отдерешь. В ватагу он попал так как был беглым из соседней Лаконии, хотел податься на Длань, да не дошел, раньше попались разбойнички, а что они, что вольные дланьцы, в народе отчего-то были овеяны одинаковым романтическим ореолом. Из этого можно было сделать вывод, что аналог Земных казачков, ничем от простых разбойников своими повадками не отличались, разве только было их побольше и дисциплина какая-никакая присутствовала.
Когда он вернулся к прогоревшему костерку, один из ватажников проснулся. Вот чего не отнять, того не отнять, кочевая жизнь полная опасностей приучила людей спать в полглаза, в полуха и при этом умудряться отдохнуть, а еще им не нужны были никакие часы, вот нужно через да часа встать, можно не сомневаться с ефрейторским зазором плюс-минус пять минут непременно проснутся.
— Зван, — а это был именно тот, кто проявил непокорство на дороге. Он должен был стоять вторую смену вместе с Гораздом.
— Да.
— Что это было? На дороге?
— Атаман, ты ведь видел ту девку.
— Ты добрый боец, но больше судьбу не искушай.
— Может, все же отпустишь, атаман?
— Ты, и другие пробудете со мной пять лет, как и было уговорено, только после этого можете катиться на все четыре стороны и не днем раньше. Если сам не вынудишь, как давеча. Так что у тебя еще четыре года с лишком.
— Понял, — тяжко выдохнул Зван.
Вот и Горазд, значит можно вздремнуть, выспаться не получится и дело вовсе не в том, что они в походе, вернее не только в этом. Виктор до сих пор не доверял своим людям. Да они выполняли его команды, да ватага уже провела несколько весьма удачных нападений, но доверия между ее членами и атаманом как не было, так и нет. Все держится на одном только страхе. Впрочем, может и нет, подумалось Виктору, когда он вспомнил Кота, этот точно смотрел на него без страха в глазах, а с каким-то уважением, а может и обожанием.
Зиму и начало весны Виктор и Горазд провели в разбойничьем стане, постоянно гоняя лихих в изнурительных тренировках. Заниматься приходилось многим, от хождения на лыжах и подтягивания, до стрельбы и рукопашного боя. Люди роптали, но терпели. В самом начале новый атаман заявил, что становится над ватагой на пять лет, по истечении этого срока они могут катиться на все четыре стороны, вместе с багажом знаний и умениями полученными под его руководством, но до той поры он для них и великий князь и бог, а выйти из договора они могут только вперед ногами. Были и такие, стоит просто заметить, что из оставшихся одиннадцати еще трое отдали Богу душу в назидание остальным.
Обучение проходило не только в плане боевой подготовки. Горазд, который время от времени покидал лесной стан, чтобы подвезти продовольствие, одежду, иные припасы, привел и толмача, у которого прямо таки глаза разбежались от обилия учеников. Строго глядя на алкоголика, у которого порой уж ум за разум заходил от столь долгого воздержания, поэтому изредка ему позволялось опрокинуть кружку другую пива, Виктор заявил, что учить он станет всех. По лагерю было объявлено, что отныне общение должно в основном происходить на гульдском, а через месяц он и вовсе не желает слышать славенскую речь.
Нет, полиглотами они не стали, явный акцент слышался даже Виктору, но худо бедно понимали речь и могли говорить. Но несколько фраз их буквально заставили проговаривать чисто без ошибок, так словно они были рождены гульдами, так что при случае они даже могли сойти за своих, это если строго придерживаться тех фраз, что можно было перечесть по пальцам. У самого Виктора в этом плане было куда как лучше, себя он не жалел ни на тренировочном поле, ни в плане изучения языка. Он настолько серьезно подошел к этому вопросу, что к весне толмач был вынужден признать, большему он его уж не научит, а выговор у его ученика сейчас в точности как в столице гульдии. Ничего странного, ненависть порой творит чудеса, а Виктора буквально съедала изнутри жажда мести, блюдо как известно, подносимое в холодном виде.
За время зимы произошло еще несколько событий. Как только установился зимник, Богдан отправился в Рудный, откуда через месяц вернулся с комплектующими для трех станков. Ему пришлось нанимать целый караван из шести возов, чтобы все доставить на постоялый двор. Все же технический прогресс штука тяжелая. После дня середины зимы, все станки заработали. Для их наладки Виктору пришлось таки оставить лагерь и на несколько дней отправиться домой. С другой стороны люди вроде как притерпелись с новой участью, опять же всех одели, кормили не в пример досыта, сам атаман питался с ними из общего котла, а подходила очередь, так не стеснялся кашеварить. Вот только и мысли ни у кого не возникало, чтобы даже пошутить на эту тему, шутники они вообще старались не смотреть в сторону самозванца начальника, напрочь лишенного чувства юмора.
Виктор опасался, что по старинной русской традиции, с частями что-нибудь да напортачат, или с размерами ошибутся, или метал дешевый подсунут, а то и вовсе какие детали позабудут изготовить. Но как видно здесь все же не Россия, а потому все было сделано с тщанием, с другой стороны, кто знает как оно было в стародавние времена на той Земле, может ничуть не хуже, и люди старались делать свою работу не спустя рукава, а очень даже добросовестно. Может все гораздо проще, и дело было конкретно в той мануфактуре, куда обратился Виктор, не важно, главное, что все было исполнено в надлежащем виде и с хорошим качеством.
Съездив в Звонград, Виктор забрал уже переделанные плотником карабины. К процессу переделки пришлось подключать и оружейника, потому как установка механизмов для Рукодела оказалось делом неподъемным. Опять же выяснилось, что с новым прикладом старая скоба не стыкуется никак, пришлось и ее изменять. Помня о том, что значительное время при перезарядке отнимает подсыпка пороха на полку, Волков решил этот роцесс ускорить и автоматизировать. Как? А догадаться сложно? Орехин просто скопировал кресало с револьверов и приладил его вместо старого. Провозился с непривычки долго, но время позволяло, так что управился. После всех новшеств на оружие стало любо дорого смотреть. Для местных оно вроде непривычно и кажется странным, но любому хоть раз державшему в руках оружие ясно, что карабины получились удобными и прикладистыми.
Умелец под руководством Виктора пошел дальше и наладил изготовление патронов, на что шла самая дешевая бумага, но все одно получалось как бы не мало. Однако Виктор не думая пошел на этот шаг, а Богдан поддержал, как только выяснилось, что благодаря всем этим новшествам умелый стрелок способен сделать шесть выстрелов, вместо привычных двух. Ведь теперь нужно было просто надкусить головку патрона, где находилась пуля, высыпать порох в ствол, втолкнуть сверху пулю, запыживать той же бумагой, взять оружие на изготовку и взвести кресало и курок, все готов к бою. Правда пороха в кресале хватало на семь-восемь выстрелов, так что об этом нужно было не забывать, для пополнения имелась специальная пороховница хранящаяся в патронной сумке. Воодушевленный кузнец принялся за переделку кресал и к пистолям. Ну, не он сам, а Первак, старший из двойняшек, очень у него хорошо получалось это дело.
Богдану все же удалось сделать компактный запал для гранат и наладить литье их самих. Не сказать, что получилось наделать этих новинок великое множество, но полсотни штук были все же готовы. Причина столь ограниченного количества была вовсе не в том, что мастерская не могла справиться с большим объемом, все упиралось в не дешевый порох, которого и без того уходило великое множество, потому что
