внешности обыкновенной ничем не выделяемой, опознать его не смогу, обычный такой, каких много. Подал весточку и был таков. Мог он оказаться и твоим соглядатаем. Как то все обставить сам решай, не моя печаль. Глядишь еще и похвалят. И помни, я прохожу не по разбойному приказу, а по посадскому, так что в мою сторону взор не вороти, не то, на мне кровушки нынче много.
— Опять угрожаешь?
— Упреждаю, чтобы глупости не творил. Я не тать, а волчара битый, так что порву как овцу, только клочья полетят. Просто забудь, что есть такой Доролюб на свете, на том и разойдемся, я на границе, ты в граде. Все, записывай опросный лист, не ночевать же здесь.
Показания подьячий все же записал записал, поскрипел зубами в тон перышку, но долг свой исполнил. Нечего и сомневаться, не держи то дело на личном контроле сам полковой воевода, не остановили бы его никакие угрозы, Виктор уже был бы в железе и неважно какой крови то стоило бы. Волков внимательно прочитал написанное, ничего лишнего, никаких особых подробностей, кратко и лаконично, все уместилось на одном листе. Поставив свою подпись, он поднялся и направился на выход, однако в дверях остановился и глянул прямо в глаза подьячему.
— Я тебе показал, как можешь выгоду свою поиметь, там и думу думай, а коли решишь дать приказ меня спеленать, просто помни, взять меня как барана не получится. Понимаю, не тебе вязать, не тебе и шкурой рисковать, да только не один я, вся моя бывшая ватага нынче на службе у Великого князя и по закону мы только-только жить начали, привыкнуть еще не успели. А мои парни это тебе на подзаборная градская шваль, они Гульдию на уши поставили, да солдат ее лучших как курят резали. Так что подумай, прежде чем шум подымать.
— Нешто за дурака меня держишь, Вепрь? Ты иди с миром, служи, да помни, что я у тебя за спиной. А чтобы так благостно у тебя на душе не было, знай, моих рук и до границы достанет, было бы желание, а оно появилось.
— Бывай здоров.
— И тебе не хворать. Тебе здоровье в пыточной еще ой как понадобится.
— Так уверен, что спеленаешь?
— Ты же волчара тертый, а волк собачью пищу вкушать и на цепи сидеть никак не сможет. А я охотник, коего терпение должно отличать, так что подожду.
На постоялый двор Волков вернулся уже заполночь, с намерением убраться на следующий день восвояси. Нечего им делать в Граде, их место на границе, подальше от глаз начальства. Да и после посещения острога он ясно осознавал, что наломал дров выше крыши. Вроде и не мальчик, и жизнью битый, куда иным, а так подставился. Теперь каждый приезд в град для него сродни хождению по минному полю, подьячий человек не глупый и злопамятный, а потому будет под него копать усердно. А потом, нахождение на границе от этого пристального внимания никак не избавит. В крайнем случае, достаточно только весточку кинуть в Гульдию о постоялом дворе, то только обыватели вертели головой и понять ничего не могли, а этот знал точно, где, что и как. Так что оно может Виктор и волчара опасный, но этот точно охотник и куда опаснее. Волков читался как открытая книга, вон вспылил как, но этот четко сечет ситуацию и что противник нынче у властей в фаворе. Он куда лучше представлял себе, какие перемены начнутся для купцов и насколько происшедшее на руку Смолину, сам Великий князь приказал утеснений купцам никаких не чинить, дабы они развивали торговлишку, крепли и у западников торговлишку перетягивали на себя. А тут такая вот незадача. Без реакции такое оставлять нельзя, так что полномочий у Воеводы поболе станет, уж в Звонградском уезде точно и никто Смолину за то пенять не будет.
Вот только не вышло у Виктора уехать сразу поутру. Сначала решил дать людям отоспаться, сколько в походе, да еще и почти трое суток без передыха на ногах, плюс бой. Одним словом парням нужен был отдых. А тут еще и воевода вызвал к себе на подворье. Пробыв в трудах праведных весь остаток дня и почти всю ночь, на следующий день он продолжил празднество, так внезапно для него закончившееся. И то, не так часто навещает его давний друг и соратник, да еще и повод какой, осуществилась их давняя мечта породниться. С детьми не сладилось, у обоих сыновья, так хоть внучку свою за младшего сына Вяткина отдал, тоже ведь родная кровиночка.
У подворья боярина картина была один в один, что и вчера, разве только пьяных под забором валяющихся прибавилось. Но сегодня можно, пусть их валяются, а как оклемаются, опять за чаркой тянутся, оно и к добру, чем больше народу выпьет за здравицу молодых, тем те счастливее будут. На этот раз никто его останавливать не стал, а наоборот сразу же провели за ограду. Как же, ждем, проходи мил человек, да прямиком на задний двор, а если быть точнее, то в сад.
Основная свадьба отгуляла еще вчера, сегодня народ похмелялся, потому столы расставили в тени деревьев, чтобы голову не напекло, а ветерок овевал захмелевших гостей. Да-а, если это похмелье, то совсем скоро все опять будут на рогах. Собрались-то только ближники, да только вино и мед льются рекой и все в рот, лишь чутка проливается уголками губ. Нет, с такими темпами точно совсем скоро наберутся. Вон и Градимир, не доводилось его таким видеть, пьян и весел.
А вот и Смеяна. Не СМЕЯНА. А именно, Смеяна. Шевельнулось что-то вяло в груди, екнуло слегка и погасло. Вот стало быть кого воевода замуж выдает. Виктор прислушался к своим ощущениям, вот никогда не подумал бы, что весть о свадьбе его первой по настоящему большой любви с другим не всколыхнет в нем ничего. Но вот не было этого, спокойно как-то отнесся к происходящему. Что это? Смирился с тем, что у них разное положение или уж отболело? Да Бог его ведает, но вот не ранит и все тут. Наверное, рана нанесенная гульдами все же до сих пор саднила гораздо сильнее, чем то казалось.
А мужем-то у нее Боян, заместитель Градимира. Отношения с молодым человеком у Виктора никак не складывались. Понятно, что дружбу им не водить, кто он и кто простой десятник, да еще и с таким темным прошлым, молодой человек очень щекотливо относился к вопросам чести, а потому невзлюбил Добролюба сразу и бесповоротно. Потом выяснилось, что десяток его, подчиняется только воле воеводы, а коли сам Вяткин хочет какое поручение дать, то только через Градимира и никак иначе. Ну какому начальному такое понравится. Не складывалось у них, никак не получалось. Волков даже предположить не мог, как оно будет, если Смолин укатит куда, а на его место станет этот боярич, поедом съест, к гадалке не ходить.
Случайно встретился взглядом с невестой и вдруг почудилось Виктору, что лик ее стал темен, а в глазах поселилась печаль. Да ну, бред. Вот только что сияла, а тут при виде его сразу расстроилась. Ерунда это все. Просто вспомнилось что нехорошее, а может слышала о том, кем он стал и сколько на его руках крови людской, тут уж не по локоть, а по самую маковку испачкаться успел. Опять же уродство такое в светлый свой день увидеть. Вон и у Бояна настроение сразу ухнуло вниз, а кому захочется, на своем празднике видеть того кого терпеть не можешь. Но то не его ума дело.
Так. Веселье, пир горой, а его-то сюда за какой такой надобностью, да еще и при полной боевой справе? Похвалить за прекрасно проведенную операцию по уничтожению бандформирования? Не к месту оно как-то. Воевода конечно хмельной, но видно, что с головой дружит и одно с другим путать ему пока рано.
— О-о, Добролюб! — Ты чего так радуешься Световид, свет очей наших, словно игрушку любимую узрел, и чего так победно на внучку взираешь?
— Здрав будь, воевода и вам поздорову люди добрые, — а что он еще мог сказать.
— Ну что Смеяна, сказывал я тебе, что за ради любимой внучки все что угодно сделаю. Вон он, скоморох о котором ты сказывала.
— Был скоморох, батюшка, да весь вышел, — вставил свои пять копеек Градимир. — Нынче это десятник посадской конницы, командир разведчиков Обережной. — Во как. Мало ли как он склонил того к службе, своих людей никому в обиду давать сходный воевода не собирался.
— Это что же, и ухватки свои все растерял?
Виктор внимательно поглядел на воеводу. Нет, не издевается Световид, и никого не желает унизить, хорошо мужику, вот как хорошо. Одно доброе событие за другим, свадьбу любимицы справить еще не успел, а уж все купечество на пятую точку посадил и заставил репу чесать, вот уж отыграется за каждый выпавший из плешки волосок. А Добролюба он и впрямь в веселом кураже призвал, что тут же и подтвердил.
— Вот Добролюб, зашел у нас разговор о скоморохах, стали вспоминать всех подряд, а внучка моя и сказывает, что один ты всех их за пояс заткнешь, а коли был бы тут, то непременно то подтвердил бы забавами своими неповторимыми. А народ сомневается, мол многое видывали, так что их и не
