— Антрополог? Замечательно. Немец?
— Нет, я из Польши.
Хозяин ведет меня в кухню, чтобы я сфотографировал женщин за работой. Готовят, конечно, рис. Кукурузу, которая является здесь основной зерновой культурой, к праздничному столу подавать, не любят. Жители Флореса считают кукурузу по сравнению с рисом продуктом второго сорта и чувствуют себя несколько ущемленными оттого, что именно она составляет главный продукт их питания, а не рис, как на Яве или Бали.
По моей просьбе танцующие выходят на улицу, где я могу снимать фильм.
Приглашают к столу. Через минуту появляется кепала деса и кладет на стол конверт. Старика, конечно, тоже усаживают за стол. Потягиваем туак, едим. Одна из девушек торжественно подносит нам стаканчики с молочным киселем. Вопросительно заглядывает в глаза — достаточно ли высоко мы оценили лакомство.
В Маумере и его окрестностях девушки до брака сохраняют девственность — родители строго следят за этим. Белис за обесчещенную невесту составляет четвертую часть обычного. Стоит покараулить, тем более что сумма приличная. Это может быть, например, двадцать коней или же несколько коров, два или три слоновых бивня, двести тысяч рупий. Если жених, что случается довольно часто, не располагает таким богатством, ему помогает его род, а он весь остаток жизни выплачивает долг. Последние взносы иногда получают дети кредиторов. Плата за непорочных невест может колебаться. За дочь правителя некогда давали сто десять бивней, а на свадебный пир забивали сто кербау и сто больших свиней. Все жители деревни вносили свой вклад, а потом после дикого обжорства голодали — долго, но с надеждой, что соседи устроят такой же праздник.
По вечерам молодежь ведет себя менее сдержанно, чем днем, однако молодых людей, прижимающихся друг к другу, вы не увидите. Считается, что, если девушка позволяет себе какие-то нежности, она может позволить и больше. И дело может кончиться адатным судом и штрафом, который придется платить кавалеру за испорченную репутацию девицы. Ведь репутация влияет на размер белиса. Понятно, что родители готовы спустить со своих детей семь шкур. Одно их удерживает: как бы доведенные до крайности молодые люди не сбежали в город (такое иногда случается). Тогда — прощай, белис!
Из-за большого размера белиса многие девушки часто не имеют возможности выйти замуж: не всякий парень может позволить себе такую роскошь, как выкуп жены. Вот почему здесь так много старых дев, которые живут около своих замужних сестер и зарабатывают на жизнь тем, что расшивают саронги. Судьба их весьма печальна.
Несмотря на суровые обычаи, внебрачные дети рождаются довольно часто. Однако семья, сохраняя свою честь, такую девушку замуж не выдает, даже если находится претендент на ее руку.
Сегодня решил пойти на базар в Ниту, селение, расположенное неподалеку от Ледалеро. Зайдя за ограду, вижу женщину за ткацким станком. Она ткет нарядную мужскую липу. Через всю ткань пройдет полоса около пяти сантиметров, выполненная икатовой техникой. Кроме нее несколько полосок вышивки. На изготовление такой липы требуется около недели. Ткачиха пользуется нитями, окрашенными покупными красителями. Натуральные красители уже не делают. Основной цвет изделия — темно-голубой, местами почти синий. Это — новая мода, прежде доминировал черный цвет.
Многое на базаре достойно внимания: продажа соли, изготовление коробочек из листьев, погрузка копры и т. п. Кажется, ничего особенного — сложить копру в мешки и корзины, взвесить и погрузить на машины, а за счет этого живет огромное число людей.
Торговля копрой на Флоресе имеет долгую историю. Когда-то в районе Энде копру скупали китайцы. Они платили наличными, но мало. Поскольку китайцы откровенно эксплуатировали местное население, им запретили здесь торговать. Возникли кооперативы, которые должны были вести торговлю на справедливых началах. Однако они стали злоупотреблять властью. В результате это дело взяла в свои руки полиция.
В настоящее время торговля копрой в Маталоко организована значительно лучше, чем в Энде. Здесь ею занимаются и полиция и китайцы, поэтому ни те, ни другие не имеют возможности обманывать крестьян.
Вокруг деревенек раскинулись рощи кокосовых пальм, вдоль дороги насажены деревья, предназначенные для путников. Согласно традиции каждый мучимый жаждой путешественник может сорвать кокос с придорожной пальмы. Он не должен только уносить плоды с собой или на базар. Это уже считается кражей. Вместе с тем никто не имеет права рвать орехи с пальмы, которую владелец оставил для собственных нужд. Чтобы отличить такую пальму от других, на ней определенным образом загибают листья. Однако кое-кому это кажется недостаточным, и они прибегают к магии. Рассказывают, будто в соседней деревне один крестьянин обратился к колдуну с просьбой заколдовать его пальмы. Вскоре в деревне умерло два мальчика. Пошел слух, что они срывали плоды с заколдованных деревьев. Родственники покойных стали совершать нападения на дом владельца пальм. Тот был бы рад, если бы колдун снял свое заклятие, но, к сожалению, он применил такие чары, над которыми сам был не властен. Надо было бы сорвать заколдованные кокосы, чтобы они никого больше не погубили, но колдун был против:
— Ты требовал, чтобы чары поразили того, кто лезет на дерево, — сказал он. — Если ты это сделаешь, то умрешь.
— Что же мне делать? — спросил несчастный.
— Купить разрешение, — ответил колдун.
В итоге бедняга заплатил за то, чтобы иметь возможность срывать кокосы с собственных пальм. И обошлось ему это недешево. Он отдал килограмм кофе, липу и какую-то сумму денег.
Однажды, когда шел дождь — начинался сезон дождей — и никуда нельзя было пойти, мне рассказали о подобной же неприятности, происшедшей со священником. В семинарии чинили крышу. Сезон дождей, которому пора было уже начаться, не начинался. Крестьянам пришлось вторично, а тем, кто поспешил, в третий раз сеять кукурузу. Решили, что во всем виновата семинария. Видимо, святые отцы на время ремонта крыши просили небо о ясной погоде. Было много волнений, на семинарию чуть не кинулись с парангами.
А однажды в одном из приходов случилось вот что. Сестры затеяли большую стирку. Когда у них кончилась вода, настоятельница распорядилась, чтобы во время вечерней молитвы все просили о дожде. И ночью разразился ливень такой страшной силы, что были уничтожены посевы. Кто виноват? Сестры. Потому что, когда благочестивые люди просят о чем-либо господа бога, их просьбы бывают услышаны.
Мое пребывание в Ледалеро оказалось прервано сенсационной новостью: в Маумере пришел корабль, направляющийся в Сурабаю. Мало того, по пути он будет делать остановки в нескольких портах, в том числе в Ампенане, главном (а точнее, единственном) порте Ломбока, острова, который я собирался также посетить.
За место до Ампенана плачу три тысячи четыреста рупии. Значительно дешевле, чем за билет на самолет. А с другой стороны, и недешево — у меня палубный билет. Но я доволен: так мне еще никогда не приходилось путешествовать. К тому же я смогу более обстоятельно осмотреть Малые Зондские острова.
На Малых Зондских
Наш корабль ночью идет, а днем принимает грузы в маленьких портах. Число пассажиров растет. Вскоре на палубе становится тесно. К счастью, у меня очень приятные соседи, с которыми я подружился в Рео, когда мы вместе искали, где бы искупаться.
Беседовать с попутчиками иногда бывает нелегко. Сегодня, например, меня стали просить высказать свое мнение о политике Индонезии. Ну разве возможно, переезжая из одного кампунга в другой, сориентироваться в вопросах большой политики? Могу только сказать, что, по моему мнению, важнейшая политическая задача Индонезии — консолидация отдельных племен и народностей в единый народ. В этом отношении сделано уже немало.
Мои соседи — китайцы, семья, состоящая из одного мужчины и множества женщин. Думаю, это отец с женой и дочерьми. Как беспокоился бедный папаша, какие он строил баррикады из бесчисленных
