Танк проскочил окоп. Бойцы тотчас поднялись во весь рост, и в машину полетели одна за другой бутылки с горючей жидкостью, связки гранат. Послышался взрыв, и над окопом раздалось ликующее «ура».
Рая глянула за бруствер. В нескольких шагах от окопа полыхал танк. Башня его была сорвана и только каким-то чудом держалась на корпусе машины.
Однако бой продолжался. За танками двинулась пехота. Из траншей открыли оружейно-пулеметный огонь. Рая видела, как поспешно перезаряжал свой карабин дядя Вася. Как быстро и ловко менял диски автомата молоденький солдат. Но вот он вдруг как-то неловко опустился на колени, тут же хотел встать, но не удержался, упал на дно траншеи. К нему подбежал старшина, разорвал на груди бойца гимнастерку…
— Дядя Вася! — крикнула Рая. — Я помогу вам!
Она выхватила из сумки солдата перевязочный пакет, старшина приподнял бойца. Рая быстро наложила на рану марлю, вату, забинтовала.
— Погляди за ним… Попить дай! — сказал ей старшина, а сам, схватив карабин, снова припал к брустверу.
Бой все разгорался. Беспрерывно строчили пулеметы, били автоматные очереди, рвались гранаты.
— Помоги перевязаться, сестричка! — послышался чей-то хриплый голос над самым ухом девочки.
Рая повернула голову: перед ней опустился на корточки усатый кабардинец; кровь заливала ему лицо.
Рая разорвала пакет. Откуда-то прибежала девушка в военной форме. Смуглая, черноглазая, по всему видно — горянка. Через плечо — санитарная сумка.
Вдвоем они быстро перевязали раненого.
— Ты чья… Как сюда попала? — скороговоркой спросила девушка.
Рая не успела ответить: до окопа донесся крик немцев. Санитарка и Рая кинулись к брустверу. Стреляя на ходу, короткими перебежками к траншее приближались немецкие стрелки. Санитарка схватила чей-то валявшийся на дне окопа автомат, припала к брустверу и дала очередь.
Рая, казалось, только теперь вспомнила, что и она умеет стрелять. Подбежала к раненому молоденькому солдату:
— Немцы… Дайте мне автомат!
Она выхватила из его рук оружие, бросилась к брустверу. Высокий белокурый немец был совсем рядом. Вот он приостановился, занес руку с гранатой… Рая нажала на спусковой крючок, ложе автомата дробно ударило в плечо — немец повалился навзничь…
Сколько длился бой, Рая не знает. Она пришла в себя, когда все стихло. Там и тут догорали вражеские танки. Перед самыми окопами валялись убитые фашисты… «Да, а где же та девушка-санитарка?» — спохватилась Рая.
Подошел старшина Сергеев.
— Ну и отчаянная ты! Никак не полагал, что умеешь стрелять. Молодчага! И та сестра, видать, отменной смелости дивчина.
— Дядя Вася, а где она?
— Санитар прибегал за ней: ротного тяжело ранило… Да-а, жаркий денек был… — Старшина снял с головы пилотку и отер ею лицо. — Можно сказать, от самого Киева с батальоном иду, а в таком бою впервые участвовал…
В окоп спрыгнул командир батальона с молоденьким ординарцем. Увидев Раю, комбат удивленно остановился:
— Ты откуда, девочка?
— Я вот с дядей Васей.
— Разрешите доложить, товарищ комбат…
И старшина рассказал, как Рая очутилась здесь, как вместе со всеми отражала наступление фашистов.
— Героическая девчушка, товарищ комбат! — заключил старшина.
— Спасибо за помощь! — улыбнулся командир, подавая девочке руку. — А теперь, товарищ старшина, вон той лощинкой — домой! — сказал комбат и пошел дальше по траншее, поздравляя бойцов с успешным отпором врагу.
Прибежала санинструктор. Обняла девочку:
— Молодец! Как тебя зовут? Рая? А меня — Люся. Будем знакомы. — Она достала из нагрудного кармана гимнастерки маленькое круглое зеркальце, с улыбкой протянула Рае. — Посмотрись!
Рая глянула в зеркальце и рассмеялась. Она не узнавала себя. Лоб, щеки, подбородок, шея — все было в пятнах и полосах грязи, смешанной с потом. Лишь чисто блестели голубые глаза и белые зубы.
Старшина перекинул через плечо скатку, через другое карабин, поправил пилотку, сказал Люсе:
— Сестрица, нам пора до дому, пока немец не очухался.
Люся снова обняла Раю:
— Прощай!.. Может быть, еще встретимся. — И к дяде Васе: — Счастливого пути вам, товарищ старшина!
Уже в густой вечерней мгле они вошли в Нальчик. По всему видно, отдельным немецким самолетам все же удалось прорваться к городу. В некоторых домах выбиты стекла, сорваны взрывной волной калитки, повалены заборы. А вот груда развалин… И тут Раей овладела тревога: а цел ли их дом? Не случилось ли что с бабушкой?
И она торопливо, почти бегом, пошла впереди старшины.
Совсем стемнело, когда она подбежала к калитке своего дома. Нет, дом цел… А вон на крыльце и сама бабушка.
В темноте Рая не могла разглядеть ее лица — виднелся лишь силуэт.
Как только Рая открыла калитку, послышался радостный возглас:
— Раечка! Внучка!..
В эту ночь Рая спала как убитая. А когда проснулась, утро было ясное, тихое, и не верилось, что враг стоит у самых ворот города. Рае так захотелось увидеть Фатимат, рассказать подруге о вчерашнем дне.
— Бабушка, я схожу к Калашоковым. Мне очень и очень нужно увидеть Фатимат.
— Поешь сначала… И не надолго: а то бог весть что может случиться.
— Хорошо, бабуля.
Во дворе Калашоковых ее встретила Дагалина. Она торопилась в госпиталь.
— Заходи, заходи! Фатимат соскучилась по тебе.
Рая вошла в дом. Фатимат радостно бросилась к ней.
— Рая!
С тех пор, как закрылись школы, подруги встречались редко. В госпиталь они теперь тоже не ходили. Часть раненых эвакуировали в глубокий тыл. Вот-вот отправят и остальных.
Фатимат усадила подругу на тахту.
— Ой, Рая! Слышала, как вчера стреляли? Совсем, совсем близко! Неужели… неужели им удастся ворваться в город?
Рая взглянула в полные страха глаза Фатимат.
— Мне, думается, не пропустят, — как можно спокойнее сказала она. — Наши стоят насмерть…
Рая рассказала, как вчера она очутилась на передовой, как стреляла по немцам из автомата. Фатимат слушала и не верила своим ушам. Вот так Рая! Какая она отчаянная! Она, Фатимат, ни за что не сумела бы так.
— А ты разве мое письмо не получила? — спросила Рая.
— Какое?
