Так я узнал, что весь номер «Журнала», в котором были приведены отрывки моей речи в лавке, распродан до последнего экземпляра. По слухам, на чёрном рынке он шел по пятьдесят тысяч динаров. В других городах цена, говорят, была еще выше. Один владелец ксерокопировальной машины выставил у себя в витрине неподалеку от Байлониева рынка ксерокопию страницы с моей речью. У него её можно приобрести всего за десять тысяч. Воистину, наш народ может торговать чем угодно, даже идеями! Я сам себе начинаю казаться народной песней, передающейся из уст в уста.
— Разве ты не в тюрьме? — чаще всего спрашивают меня знакомые на улице или в кафане.
— В тюрьме, — отведаю я, — но днем меня выпускают. Там я только ночую.
— Разве вы не в тюрьме? — спрашивает Ладислав Кирхнер, польский переводчик, который частенько заглядывает в лавку.
— Вы говорите с моим дублером! — объясняю ему.— Настоящий Педжа Лукач в тюрьме!
В известном смысле это правда. Куда бы я ни шёл, я ношу свою клетку с собой.
Сижу за её невидимыми решетками в одном клубе. Полдень.
— Какова ваша политическая концепция? — спрашивает госпожа Лерка Кон, руководитель корреспондентской сети одной из крупных американских газет в странах юго-восточной Европы.
Похожая на какую-то экзотическую птичку, госпожа Кон (фамилия ей досталась от одного из многочисленных мужей) явно наслаждается неприкосновенной экстерриториальностью иностранного корреспондента.
________________________________________________
[1] Улица и Белграде, где собирается белградская богема.
— Пожалуйста, заверните мне эти остатки для собаки!— приказывает окна официанту, уши которого превратились в некое подобие локаторов.
Я ответил, что не имею никакой концепции.
— Хорошо! Каковы в таком случае ваши намерения?
— У меня есть намерение забиться в какую-нибудь нору!
Остатки бифштекса ей завернули.
«КНИГОТОРГОВЕЦ ПРОТИВ СИСТЕМЫ!» — гласил заголовок её статьи.
«ФЛЭШ ГОРДОН — ПЕРСОНА НОН ГРАТА В ЮГОСЛАВИИ» — сообщала «Нью-Йорк таймс».
«КНИГОТОРГОВЦУ-ДИССИДЕНТУ ГРОЗИТ АPEСТ» — сообщение агентства Ассошиэйтед Пресс, которое перепечатали все газеты западного полушария, имела броский подзаголовок: «HE ИДЕТ ЛИ ЮГОСЛАВИЯ СНОВА НА ПОВОДУ У РУССКИХ?»
«ПОД ПРИЦЕЛОМ КНИЖНЫЕ МАГАЗИНЫ! — писала парижская «Монд».— СИМПТОМЫ БОЛЕЕ ЖЕСТКОГО КУРСА?»
«КУДА ИДЕТ ЮГОСЛАВИЯ? (лондонская «Таймс») МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПЕН-КЛУБ РАССМАТРИВАЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЗЯТЬ КНИГОТОРГОВЦА ЛУКАЧА ПОД ЗАЩИТУ, ХОТЯ OH И НЕ СОСТОИТ EГO ЧЛЕНОМ...»
«НА ОЧЕРЕДИ ФЛЭШ ГОРДОH» —оповестил читателей корреспондент агентства Рейтер.
Би-би-си посвятила мне получасовую передачу.
«Голос Америки» охарактеризовал происшедшее как «внушающее озабоченность охлаждение во взаимоотношениях между двумя странами, продвигавшимися до сих пор в направлении более тесного сотрудничества. Кампанию нападок на старый комикс покойного Алекса Реймонда можно расценить как непродуманный шаг югославского руководства, направленный против американского культурного влияния в данном регионе...»
«КНИЖНАЯ ЛАВКА — ЦЕНТР АНТИСОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ПРОПАГАНДЫ» — под таким заголовком «Литературная газета» опубликовала статью своего белградского корреспондента.
«Зери и популлит» в своей передовице выступила гораздо резче: «Югославские ревизионисты и американские подстрекатели поливают грязью самые светлые странницы марксистско-ленинской культуры!»
В лавке меня поджидала небольшая съёмочная группа Си-би-эс. Не успел я войти, включили мощные юпитеры.
— Не могли бы вы сказать несколько слов? — обратился ко мне корреспондент по-сербски с сильным американским акцентом.
— О чём?
— О том, что с вами произошло.
— Ничего не знаю,— ответил я.— Я несколько дней не читал газет.
— Всё же было бы интересно услышать, что вы обо всём этом думаете?
— Прошу вас считать это небольшой семейной размолвкой,— сказал я.
— Но разве вы не знаете, что вас хотят посадить?
— Неужели? — изумился я.— А за что?
— Станете ли вы искать защиты у организации «Международная амнистия»?
— Нет! — ответил я.— Я буду ждать, когда товарищ Уча или его представители придут за мной. Думаю, они знают, где я работаю.
