приподнял шляпу, обнажив густую, жесткую рыжую шевелюру.
— Знаете, — сказал он доверительным тоном, — я в своей жизни немало поездил, но в такой занятной стране еще не бывал.
— Да?
— Точно. Все как будто только тем и занимаются, что рассказывают шотландские анекдоты. Я заглянул в бар гостиницы, и там какой-то местный шутник срывал аплодисменты исключительно на шотландских анекдотах. И еще — я здесь всего несколько часов, приехал утром из Лондона, а ко мне уже четыре раза приставали с одной и той же шуткой.
— Нам еще этого не пришлось испытать.
— А мне пришлось. Понимаете, они слышат мой акцент и спрашивают: «Вы американец, да?» Я отвечаю: «Нет, канадец», но это их не смущает, они все равно продолжают: «Вы уже слыхали о моем дядюшке Энгусе Банке, который никогда никому не давал денег?»
Он умолк, ожидая реакции. Лица слушателей оставались непроницаемыми.
— Не поняли? — спросил Сван. — Банк, и никогда никому не давал денег.
— Соль остроты, — ответила Кетрин, — довольно тривиальна, но…
— О, так я же не говорю, что это смешно, — поспешил успокоить их Сван. — Я только сказал, что это чудно. Ведь, например, никогда не увидишь тещ, которые только и знали б, что рассказывать друг дружке последние анекдоты о тещах. Англичане обычно не рассказывают историй об английской привычке вечно перевирать суть анекдота.
— А что, по общему мнению, англичане всегда ее перевирают? — с любопытством спросил Алан.
— Ну да, в тех историях, которые ходят о них в Канаде и Штатах. Только в этом нет ничего обидного. Знаете, вроде как вместо «Возлюби отца и мать свою, и продлятся дни твои» они говорят: «Возлюби дни свои, и продлятся отец и мать твоя». Да постойте же! Я ведь и слова не сказал, что это смешно. Я только…
— Ничего, ничего, — успокоил Алан. — Я, собственно, хотел только спросить, не тот ли вы мистер Сван, который нанял машину до замка Шайра?
Странное, недоверчивое выражение промелькнуло на загорелом лице Свана в мелких морщинах вокруг глаз и рта. Он, казалось, принял оборонительную стойку.
— Да, это я. А что?
— Мы тоже туда направляемся и подумали, не согласитесь ли вы ехать вместе. Меня зовут Кемпбелл, доктор Кемпбелл. Эта девушка — моя кузина мисс Кетрин Кемпбелл.
Сван поклонился ей, выражение его лица изменилось: теперь оно светилось доброжелательностью.
— Естественно! Это будет честью для меня, — проговорил он сердечно. Светло-серые глаза его быстро бегали по сторонам. — Вы члены семьи?
— Дальние родственники. А вы?
Настороженное выражение появилось вновь.
— Ну, раз вы знаете мое имя и что я в родстве с Мак-Пуфферами или Мак-Квинами, вряд ли я могу назвать себя членом семьи, верно? Но скажите, — он понизил голос, — вы могли бы мне что-нибудь рассказать о мисс или миссис Элспет Кемпбелл?
Алан только покачал головой, но Кетрин пришла ему на помощь.
— Тетя Элспет, — объяснила она, — собственно, не настоящая тетя, и она не Кемпбелл, хотя все ее так зовут. Никто не знает толком, кто она и откуда взялась. В один прекрасный день, лет сорок назад, она появилась в доме и с тех пор стала чем-то вроде домоправительницы Шайра. Сейчас ей, наверняка, лет девяносто, и говорят, что она настоящий деспот. Я с ней никогда еще не встречалась.
— Ага, — сказал Сван, но ничего больше не добавил. Продавщица протянула ему пакет с галстуками, и Сван расплатился.
— Пожалуй, пора идти, — поспешил он, — если не хотим опоздать. Он весьма галантно распрощался с продавщицей и распахнул перед Кемпбеллами дверь.
— Дорога довольно длинная, и мне хотелось бы попасть туда до темноты: я остановлюсь не в замке, а здесь тоже, наверно, затемнение. Надо же, наконец, как следует выспаться, прошлой ночью в поезде я не сомкнул глаз.
— Не можете спать в поезде?
— Не в том дело. В соседнем купе ехала супружеская пара, и они всю ночь отчаянно бранились из-за какой-то кливлендской шлюхи.
Кетрин и Алан обменялись быстрыми виноватыми взглядами, но, к счастью, Сван был слишком поглощен своими огорчениями.
— Мне приходилось жить в Огайо[1], я хорошо знаю те места и прислушивался внимательно, но так ничего и не понял. Речь шла о каком-то типе по имени Рассел и еще о другом, которого звали Чарльз, но я так и не разобрался, крутила эта кливлендская баба шашни с Расселом, Чарльзом или, может, мужем моей соседки. Они так орали, что трудно было понять. Я постучал в стенку, но и потом, когда они погасили свет…
— Доктор Кемпбелл! — предупреждающе бросила Кетрин, но было уже поздно.
— Прошу прощения, — сказал Алан, — но это были мы.
— Вы? — изумился Сван. Он замер, не отрывая взгляда, будто фотографируя ее, от левой руки Кетрин, на которой не было кольца.
Он попытался переменить тему, но так неуклюже, что трудно было этого не заметить.
— Похоже, что нехватка продовольствия здесь не очень ощущается. Посмотрите только на эту бакалею! Тут есть, например, хаггис[2]. Хаггис…
Лицо Кетрин сделалось пурпурным.
— Мистер Сван, — сурово сказала она, — могу вас заверить, что вы ошиблись. Я работаю на кафедре истории Харпенденской женской высшей школы…
— Я увидел хаггис первый раз в жизни, но мне он понравился: очень аппетитно выглядит. А вот то чудо из рубленого мяса здесь называют жарким по-ульстерски. Жаркое по-ульстерски…
— Будьте добры, мистер Сван, выслушать меня. Это доктор Кемпбелл из Хайгетского университета, и мы оба можем заверить вас, что…
Сван снова остановился, огляделся вокруг, будто желая убедиться, что их никто не подслушивает, и торопливо заговорил тихим серьезным голосом:
— Послушайте, мисс Кемпбелл. Я человек понятливый, знаю, как оно в жизни бывает, и очень прошу прощения, что завел речь об этом.
— Но…
— Это все ерунда, что я не мог уснуть. Как только вы погасили свет, я сразу заснул и больше уж ни словечка не слышал. Забудьте об этом.
— Это, пожалуй, действительно самое разумное, — кивнул Алан.
— Алан Кемпбелл, как вы смеете…
Чтобы успокоить их, Сван показал вперед. У конторы стояла удобная пятиместная синяя машина, а к ней прислонился шофер в кепке и гетрах.
— Карета подана, — сказал Сван. — Путеводитель у меня есть. Пошли — все будет как надо.
4
Машина мчалась по длинному прямому участку дороги между покрытыми лесом горами, а потом по берегу глубокого озера.
Шофер понравился им сразу: это был коренастый краснолицый разговорчивый мужчина с удивительно синими глазами и неистощимым запасом юмора. Сван сидел рядом с ним, а Алан и Кетрин устроились на заднем сиденье. Сван с восторгом прислушивался к произношению шофера, и в конце концов стал подражать ему.
