Показав на сбегавшую по горному склону узкую полоску воды, шофер сказал: «ручей». Сван ухватился за это слово, и теперь вода во всех ее формах, даже если это был горный поток, который мог бы унести и дом, была ручьем. Сван показывал всем на нее и произносил «р-ручей» с «р», напоминавшим хрип умирающего или невероятно долгое полоскание горла.
Алан чувствовал себя при этом крайне неловко, хотя шофер не обращал никакого внимания на Свана. «Тем, кто верит в суровость и немногословность шотландцев, надо послушать этого человека», — подумал Алан. Заставить шофера умолкнуть было невозможно, он подробно комментировал все места, мимо которых они проезжали, и его пояснения, как выяснил позже Сван с помощью путеводителя, были необыкновенно точны.
Шофер рассказал им, что обычно именно он водит катафалк, и начал развлекать их описанием пышных похорон, в которых на его долю выпала честь везти труп. Сван воспользовался случаем:
— А это не вы, случайно, вели катафалк на похоронах, — так, с неделю назад?
Слева от них, как старинное, ослепительно сверкающее зеркало, лежал среди холмов Лох Экк. На его поверхности не было ни рябинки. Вверху, на поросших хвойным лесом горных склонах, все было неподвижно, вплоть до голых скал на горизонте. Стояла глубокая тишина, у человека перехватывало дыхание от этого одиночества, за которым чувствовалось что-то первобытное, будто эти горы и сейчас еще скрывали обтянутые войлоком щиты.
Шофер молчал так долго, не отрывая больших красных рук от руля, что они решили, будто он не расслышал или не понял вопроса. Потом он заговорил.
— Это мог быть только старый Кемпбелл из Шайра.
— Ну да, — очень серьезно сказал Сван. Это «ну да» было таким выразительным, что Алан и сам невольно чуть не повторил его.
— Я думаю — вы и сами Кемпбеллы, верно?
— Эти двое — да, — сказал Сван, кивая на заднее сиденье. — А я из Мак-Пуфферов, тех, которых иногда называют Мак-Квинами.
Шофер смерил его колючим взглядом, но Сван был совершенно серьезен.
— Я и вчера отвез одного, — неохотно сказал шофер. — Колин Кемпбелл, настоящий шотландец, как я, хоть и говорит, как англичанин.
Он нахмурился.
— Таких нелепостей вы в жизни не слыхали! Безбожник, и самому не стыдно признаваться в этом! А на меня наговорил все, что на язык пришло, — окончательно вскипел шофер, — когда я случайно сказал, что Шайра — все-таки очень загадочное место. А ведь оно так и есть.
Шорох колес — и снова наступила тишина.
— А в чем же дело с Шайра? Привидения?
Шофер угрюмо хлопнул по рулю, будто прикладывая печать.
— Что привидения, этого я не говорю. Не знаю я в чем там дело, но только место это темное, уж точно.
Сван присвистнул сквозь зубы и взял путеводитель. Пока машина, покачиваясь на ухабах, мчалась вперед в золотистых лучах вечернего солнца, Сван нашел главу, посвященную Инверари, и начал громко читать:
Сван прервал чтение.
— Подождите-ка! — сказал он, потирая подбородок. — Я уже слышал об этой резне в Гленко. Помню, когда ходил в школу в Детройте… Черт побери, что с ним? Эй!
Шофер, к которому вернулось хорошее настроение, раскачивался за баранкой, беззвучно смеясь, так, что слезы выступили у него на глазах.
— Что случилось, старина? — спросил Сван. — В чем дело?
— Я знал, что вы американец! — проговорил, задыхаясь от смеха, шофер. — И не спорьте! А вы уже слыхали о моем дядюшке Энгусе Банке — том, что никогда никому не давал денег?
Сван стукнул себя кулаком по лбу.
— Не поняли? Или чувства юмора нет? Он был Б-а-н-к.
— Как ни странно, — ответил Сван, — шутку я понял. И я не американец — я канадец, хотя и учился в Детройте, но если мне сегодня попадется еще один племянник дяди Энгуса, я его убью. Уж об этом я не позабуду. И, пожалуйста, перестаньте хихикать, будьте серьезнее, вы же шотландец.
— Резня в Гленко. Когда-то в школе мы ставили пьесу об этом. Кто-то кого-то вырезал. Не помню уж только: то ли Мак-Дональды Кемпбеллов, то ли Кемпбеллы Мак-Дональдов.
— Естественно, Кемпбеллы Мак-Дональдов, — сказала Кетрин. — Надеюсь, сейчас это уже никого не задевает?
Шофер вытер глаза и, улыбаясь, заверил Кетрин, что ни чуточки. Сван продолжал:
—
Он поднял взгляд от книги.
— Кажется, то же произошло на днях и со старым джентльменом?
— Да.
—
Сван с треском захлопнул книгу.
— По-моему, хватит. — Он прищурил глаза, и голос его внезапно стал ласковым. — Что там, собственно, случилось? Старик, надо полагать, не имел привычки спать в башне?
Однако шофер не дал втянуть себя в разговор. «Не спрашивайте, — говорило его лицо, — если не хотите, чтобы вам солгали».
— Еще минутку и покажется Лох Файн, а потом и Шайра, — сказал он. — Ну вот!
На перекрестке они повернули вправо. Перед ними простиралась сверкающая водная гладь. У всех троих вырвались восхищенные восклицания.
Озеро было широким и, казалось, тянулось бесконечно. Сжатая высокими берегами, залитая золотыми лучами солнца гладь воды уходила на много миль к югу, до самого Клайда. Однако с севера стальную, спокойную с незапамятных времен водную гладь запирали горы, обрамляя ее, словно оправа драгоценный камень. Плавные линии горных хребтов, сплошь черные и темно-лиловые, за исключением тех мест, где блуждающий луч солнца вырывал бледно-лиловое пятно или падал на темно-зеленый лес, были словно вырезаны человеческой рукой.
На дальнем берегу озера, у самой воды, проглядывали в дымке белые домики города. Были видны колокольня и небольшое здание на вершине господствовавшего над городом холма. Воздух был так чист, что Алан готов был поклясться, что даже на таком расстоянии различает отражения белых домиков в неподвижной воде.
Шофер провел рукой:
— Инверари.
Машина помчалась дальше. Зрелище, очевидно, настолько увлекло Свана, что он забыл даже о «р- ручье».
Ровная дорога бежала на север, параллельно берегу озера. Чтобы попасть в Инверари, лежавшее на дальнем берегу, нужно было доехать до конца озера и, обогнув его, по параллельной дороге вернуться примерно до того места, где они были сейчас.
