Хотя, может, всему виной сумерки.
— Ты же все портишь! — не унимается Пия-Мария.
— Ладно, я пошел один, — говорю я и поворачиваюсь, собираясь снова спуститься к болоту.
— Да что с тобой, старик? — спрашивает Манни.
Я слышу, как он встает и идет за мной. Не обращаю на него внимания. Продолжаю свой путь, и вдруг чувствую на плече его руку. Я останавливаюсь.
— Ты, чертов раб, я запрещаю тебе приходить сюда и портить нам настроение. Я скидываю его руку и поспешно исчезаю под горой.
Кругом стволы деревьев. Тьма накрывает меня. Почти ничего не видно. Последний отблеск света на небе медленно гаснет. Крупные каменные блоки. Перевожу дух, отдыхаю, жду, пока глаза привыкнут. Продолжаю свой путь. Нахожу свою сухую сосну. Набираю полную охапку веток. Теперь назад. Обратно к ребятам. Я оборачиваюсь и внезапно вижу всю гору. Вижу, как пламя костра рассеивает темноту. Я ускоряю шаг. Задыхаюсь от усталости почти на самой вершине. Останавливаюсь. Чувствую, что тепло приближается. Пламя поднимается вверх, освещая темные стволы сосен. В отблесках я вижу Туве, Криз и Пию-Марию. Они перебрались подальше от костра. Сидят теперь у навеса и курят, передавая по кругу самокрутку. Все дрова, что я принес раньше, брошены в огонь. Я складываю только что принесенные ветки недалеко от кострища. Те, что сверху, скатываются и падают перед костром. Ну и пусть валяются.
— Зря вы все кинули.
— Ну что еще? — раздается у меня за спиной голос Манни.
Я оборачиваюсь и вижу, что они с Филипом сидят на корточках на плоском камне. Нож Филипа сверкает в отблесках костра. Он красный от крови. Манни держит в руке толстую заостренную жердь.
— Что вы делаете?
— Сейчас будем жарить зайца. У нас ведь вечеринка, Кимме.
Филип надрезает кожу на брюхе зайца и сдирает ее полоской. Острый нож делает еще один надрез, до шеи. Филип сдирает еще одну полоску кожи.
— Нужно беречь дрова, — говорю я. — В следующий раз пусть идет кто-то другой.
Манни сплевывает.
— Это твоя работа, Кимме. Пойдешь за дровами, когда мы тебе скажем. Понял?
Не обращая внимания на его слова, я иду к навесу за запасным свитером.
— Ты понял?
Я оборачиваюсь.
— На что ты намекаешь?
Манни подходит ко мне, все так же держа в руке острый кол.
— Намекаю? — переспрашивает он. — Что ты несешь, Кимме?
Я слышу смех Пии-Марии.
— Опять он за свое. Вечно такой высокомерный.
— Заткнись и делай то, что тебе говорят, — говорит Манни и бьет меня в живот свободной рукой. — Понял?
Я киваю.
— Отвечай, черт тебя дери! Кажется, ты не понял. Прекрати кивать. Отвечай!
Манни приближается ко мне на пару шагов. Я успеваю заметить, как он наступает на дрова, которые я уронил. Он поскальзывается, теряет равновесие и чуть не наступает другой ногой в костер.
— Что ты делаешь?! — кричит он.
Манни пинает дрова, и они скатываются с горы. Затем бьет по ним жердью. Он сверлит меня взглядом.
— Я же ничего не сделал, — говорю я.
— Это твои проклятые дрова.
Я оборачиваюсь и вижу Пию-Марию. Она тоже смотрит на меня, в ее глазах отвращение. Кажется, она ненавидит меня.
— Я покажу тебе, — говорит Манни.
Филип подходит к нам. В его руке окровавленный нож.
— Успокойся, — говорит он. — Кимме ведь наш друг. Или я не прав, Кимме?
Другой рукой он держит за ухо зайца. Заячья тушка похожа на полураздетого игрушечного мишку.
Я киваю.
— Хватит кивать!
— Вот идиотская привычка.
— Дай ему закурить.
Пия-Мария протягивает мне самокрутку. Я чувствую сладковатый запах гашиша.
Я качаю головой.
— Ах, тебе не нравится! — говорит она.
— Сейчас я тебе объясню, Кимме. Твоя манера поведения здесь не годится.
— Нам не нравится, когда ты себя так ведешь.
— Я не хочу, — говорю я.
Внезапно Пия-Мария встает. Ее глаза пусты. Я вижу, что она в бешенстве. Она подходит прямо ко мне, толкает меня. Я теряю равновесие и падаю задом прямо в костер.
Раздается взрыв дикого хохота. Рони лает.
Я быстро поднимаюсь и стряхиваю угольки, прилипшие к брюкам.
— В этом не было необходимости, — говорю я.
— Ты будешь курить или нет?! — кричит Пия-Мария.
— Нет, — отвечаю я. — Я не употребляю такое. Неважно, как долго ты будешь меня провоцировать.
— Что ты мелешь, Кимме!
— Надо же, какая у нас тут цаца!
— Я сейчас тебе покажу, что значит провоцировать!
Удар следует прежде, чем я успеваю отреагировать.
Манни размахивается своим заостренным колом и бьет меня по голени. Мгновенная боль. Я стою, скорчившись от боли.
— Ты еще глупее, чем я думал, — говорит он.
— Он так туп, что его надо сжечь, — вторит ему Пия-Мария.
Она видит мой свитер, лежащий перед навесом. Ее качает, когда она наклоняется, поднимает его и бросает в огонь. Свитер вспыхивает. Пахнет паленой шерстью.
Все смеются.
— Круто!
— Ты сгоришь, чертов раб!
— Будешь курить?!
Я качаю головой.
Через секунду кол снова взмывает в воздух. Удар в живот. Я вскрикиваю. Инстинктивно прижимаю обе руки к животу. Складываюсь почти пополам. Стою в такой позе несколько секунд. Пытаюсь взять боль под контроль. Чувствую, как кто-то толкает меня. Я спотыкаюсь, падаю в костер, но, к счастью, успеваю сгруппироваться и опрокидываюсь на землю. Сознание покидает меня.
Тихо. Затем я слышу смех. Это Пия-Мария. Рони обнюхивает мне лицо. Пятится и лает. Я чувствую удар в спину. Жуткая боль.
— Какого черта ты тут разлегся!
— Вставай же!
Я встаю на колени. Щупаю рукой поясницу. Встречаюсь взглядом с Филипом. Смотрю ему в глаза. Я вижу, что это другой Филип. Он не знает меня.
Он бросает в меня тушку зайца. Твердый череп больно ударяет по губам.
