— Марафон, — задыхаясь, произносит Инди. — вот как это называется. Я слышала историю об этом.
— Расскажешь мне? — спрашиваю у нее.
— Тебе это будет не интересно слушать.
— Не правда. — Все, что угодно, лишь бы не думать о трудностях, о том, сколько нам еще идти. Хотя мы и приближаемся к цели, но каждый шаг уже дается с большим трудом. Не могу поверить, что Инди еще способна разговаривать. Мы с парнем замолчали давным-давно.
— Это случилось в конце времен. Нужно было доставить важное послание, — она тяжело дышит, слова вырываются порциями. — Кто-то вызвался его отнести. Двадцать шесть миль. Как у нас. И он сделал это. Доставил послание.
— Потом его наградили? — спрашиваю я, неровно дыша. — За ним прилетел воздушный корабль и спас его?
— Нет, — отвечает она. — Он доставил сообщение. А потом умер.
Я начинаю смеяться, и задыхаюсь, и Инди тоже смеется. — Я же говорила, что ты не захочешь это слышать.
— Но послание, в конце концов, было доставлено, — говорю я.
— Ну да, — отвечает Инди. Когда она смотрит на меня, по-прежнему, улыбаясь, я замечаю, что ошибалась насчет ее холодности, которая в действительности оказалась теплотой. Огонь, бушующий в Инди, позволяет ей оставаться энергичной, и поддерживает даже в таком месте, как это.
Парень кашляет и сплевывает слюну. Он находится здесь дольше, чем мы, и кажется ослабевшим.
Мы прекращаем разговор.
До Каньона еще несколько миль, но в воздухе уже витает иной запах. Не чистый аромат растений как раньше, а тяжелый, с примесью дыма, как при пожаре. Когда я осматриваюсь кругом, мне кажется, что я вижу мерцание тлеющих угольков, переливающихся при свете луны янтарно-оранжевыми частицами.
И улавливаю еще один, неизвестный мне, запах в ночи, который, я думаю, принадлежит смерти.
Никто ничего не говорит, но этот запах заставляет нас продолжать бег, когда уже ничто иное не смогло бы; какое-то время мы стараемся дышать поверхностно.
Мы бежим целую вечность. Я снова и снова проговариваю слова стихотворения в такт своих шагов, мой голос почти чужой. Не представляю, откуда я беру воздух и продолжаю путать слова:
— Ты говоришь это для нас? — выдыхает парень, его первая фраза за последние несколько часов.
— Мы не умерли, — отвечаю я. Мертвые не могут ощущать себя такими уставшими.
— Мы на месте, — объявляет парень и останавливается. Я смотрю, куда он указывает, и замечаю группу валунов, по которым спуститься будет сложно, но все же возможно.
Мы сделали это.
Парень сгибается в изнеможении. Мы с Инди переглядываемся, и я собираюсь потрепать его по плечу, думая, что ему плохо, но он выпрямляется.
— Пойдем, — произношу я, не понимая, чего он ждет.
— Я не пойду с вами, — говорит он, — Я спущусь в то ущелье, — и указывает на место в стороне от Каньона.
— Почему? — спрашиваю я, и Инди продолжает: — Откуда нам знать, можно ли доверять тебе? Откуда нам знать, что это то самое ущелье?
Парень качает головой. — Оно — то самое, — уверяет он нас, протягивая руку за оплатой. — Поторопитесь, уже почти утро.
Парень говорит тихо, без эмоций, и это убеждает меня в его честности. Он слишком устал, чтобы врать. — Не все погибли от ночного обстрела. Люди поймут, что мы пропали, и могут донести по мини- порту. Мы должны идти в ущелья.
— Пойдем с нами, — предлагаю я.
— Нет, — он смотрит на меня, и я понимаю, что мы были нужны ему для побега. Это было бы сложно сделать самому. Однако сейчас, по тем или иным причинам, он хочет пойти своим путем.
— Пожалуйста, — шепчет он.
Я роюсь в сумке и достаю таблетки. Разворачиваю их своими неуклюжими и холодными, несмотря на стекающий по спине пот, руками, а он оглядывается назад, туда, где хочет очутиться. Я же хочу, чтобы он пошел с нами. Но это его выбор.
— Вот, — произношу я, протягивая половину таблеток. Он смотрит на них, запечатанных в свои небольшие отсеки, аккуратно промаркированных с обратной стороны. Синяя. Синяя. Синяя.
И начинает смеяться.
— Синие, — говорит он, смеясь еще сильнее. — Все синие. — А потом, как будто он возродил цвет к жизни, просто произнеся его название, мы замечаем, что небо начинает светлеть.
— Возьми немного, — предлагаю я, придвигаясь к нему ближе. Я вижу замерзшие капельки пота на кончиках его коротких волос; иней на ресницах. Он дрожит. Ему бы нужно надеть свое пальто. — Возьми немного, — повторяю я.
— Нет, — говорит он и отталкивает мою руку. Таблетки падают на землю. Я вскрикиваю и опускаюсь на колени, чтобы собрать их.
Парень медлит.
— Может, одну или две, — говорит он, и я вижу его стремительно опускающуюся руку. Хватает пакет и отрывает два маленьких квадратика. Кидает мне оставшееся и, развернувшись, убегает до того, как я успеваю остановить его.
— Но у меня есть другие, — кричу ему вслед. Он помог нам добраться сюда. Я могла бы дать ему зеленую, чтобы он успокоился. Или красную, и тогда он смог бы забыть и этот ужасный долгий побег, и запах умерших друзей, когда мы пробегали мимо сгоревшей деревни. Я должна отдать обе. Я открываю рот, чтобы позвать его снова, но мы даже не знаем его имени.
Инди продолжает стоять на месте.
— Мы должны пойти за ним, — говорю я, подгоняя ее, — давай же.
— Номер девятнадцать, — говорит она тихо. Ее слова не имеют для меня никакого смысла, но затем я перевожу взгляд и смотрю мимо валунов. И впервые вижу то, что было скрыто за ними: Большой каньон, совсем близко и при свете дня.
— Ох, — выдыхаю я.
Мир меняется здесь.
Передо мной — земля каньонов, пропастей, глубоких земных трещин и ущелий. Земля теней и полумрака, подъемов и спусков. Красного и синего, и совсем немного зеленого. Инди права. Когда небо светлеет, и я вижу зубчатые камни и зияющие ущелья, Каньон действительно напоминает мне подаренную Ксандером картину.
Каньон реален.
Мир намного больше, чем я думала раньше.
Если мы спустимся внутрь Каньона с его милями горных цепей и акрами долин, с его скалами и пещерами, то почти полностью скроемся из виду. Уйдем в небытие.
Я вдруг вспоминаю времена средней школы, еще до того, как мы начали приобретать специальности. Нам показывали диаграммы наших костей и тел и рассказывали, насколько хрупкими мы были, как легко мы могли сломать что-нибудь или заболеть без опеки Общества. Я помню, как увидела на картинках, что наши белые кости на самом деле наполнены красной кровью и костным мозгом, и подумала:
Я понятия не имела, что все это есть внутри земли. Каньон кажется таким же широким, как и небо под которым он находится.
