Пощады не будет

заверил их, что здесь безопасно, — ни Дев, ни Сэм не доверяли ему.

Дев осматривал все с восхитительной заботой, так сильно напоминавшей Сэм о том, как он защищал свою сестру, когда они были маленькими. Он был таким рьяным защитником и таким милым…

Хуже всего было побуждение убрать волосы с его шеи и покусывать его кожу, пока он не издаст то тихое горловое рычание, что посылало дрожь по ее телу. Ей хотелось войти в его объятия, чтобы он мог просто держать ее, пока все остальное не исчезает.

«Люби их. Оставляй их». Вот кодекс, по которому она жила. Как будучи амазонкой, так и став Темным Охотником. В ее древнем мире мужчины зачастую рассматривались как препятствие социальной структуре амазонок. Они пойдут, займутся сексом, но никогда не скажут мужчине, что забеременели от него, пока не придется. Они самостоятельно растили дочерей и принимали их в нацию. А сыновей отдавали отцу или его семье.

Амазонки редко вступали в брак. Ее сестра пыталась воспользоваться этим, чтобы подорвать авторитет Сэм, но кодекс Амазонок на самом деле был более гибким. Их нация утверждала, что женщины должны быть вольны совершать собственный выбор насчет своей жизни и счастья.

В древнем мире, где все остальные женщины обладали меньшими правами, чем мужчины-рабы, они сами решали, хотят ли домашней жизни, и амазонки поклялись поддержать сестру, какой бы выбор она ни совершила. Да, большинство предпочитало жизнь без мужчины. Но не все. Сэм была не первой вышедшей замуж, и не последней.

И не все амазонки отдавали своих мальчиков. В их мире царили уважение и поддержка. Вот почему она так сильно любила свою нацию.

Став Темным Охотником, Сэм не потеряла эту свободу. Во многом походя на ее народ, они поддерживали друг друга. Очень редкий Темный Охотник оказывался шовинистом — Эш выбивал это из них в течение тренировок. Самым главным в сущности Темного Охотника была их клятва защищать людей.

«Будь частью мира, но не принадлежи ему.

Никому не позволь узнать, кто или что ты есть.

Удовлетворяй плотские нужды, когда должен, чтобы не терять концентрацию, но никогда не заводи любовника и ни к кому не привязывайся. Они будут отвлекать и ослаблять тебя. Более того, они станут целью, которую можно использовать против тебя».

Правила Эша. Они все знали их, и, глядя на Дева, она жалела, что не прислушалась к ним.

Потому что прямо сейчас она не хотела уходить. Сэм хотела прижаться к нему. Даже больше, она хотела обернуться вокруг него всем телом и заниматься с ним любовью до тех пор, пока никто из них не сможет ходить прямо.

Но Сэм должна отвести его от греха подальше, пока не стало слишком поздно.

— Почему ты не возвращаешься в «Санктуарий»?

Он метнул на нее свирепый взгляд:

— А что?

«Я не хочу видеть, как тебе причиняют боль. Это меня уничтожит».

— Я просто подумала, что ты можешь им понадобиться. Даймоны могут вернуться, чтобы отомстить твоей семье.

Ухмыляясь, Дев усмехнулся над ее зловещим тоном:

— Думаю, они справятся.

— Я не знаю. Разве Вер-Охотники не являются для них особенным угощением?

— Когда им удается поймать нас, да. Но проблема в том, что у нас такие же способности, как и у них, поэтому мы — добыча не из легких. Мы кусаемся в ответ, и у нас есть кланы, которые атакуют всем скопом каждый раз, как они посмеют напасть на одного из нас. Как правило, они нас не трогают. — Он подошел к окну, убедиться, что сюда не проникает и капля солнечного света.

Ему обязательно все усложнять.

«Дев, не заставляй меня причинять тебе боль». Меньше всего ей хотелось напасть на человека, который наконец-то заставил ее снова почувствовать себя живой. Потребовалась каждая толика здравомыслия, чтобы не обнять и не удержать его.

В разуме всплыл образ умирающего Иоля. То, как он кричал ей бежать.

«Дев, я не могу дать тебе погибнуть».

Но она не хотела жить без него.

— Я действительно хочу, чтобы ты пошел домой.

Дев резко развернулся, и боль, отражавшаяся на его лице, ранила ее до глубины души. Может, таково ее наказание за сделку с Артемидой. Ненависть вернула ее из мертвых, и сейчас, найдя нечто более сильное, Сэм не могла этого иметь, потому что возродилась из той самой ненависти.

Богам свойственно подобное извращение.

«Отпусти его».

— Сэм, что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас пошел домой. — Когда он начал спорить, она знала, что должна выдвинуть более сильный аргумент, чтобы убрать его с линии огня. Сказать то, что обидит его и заставит уйти, хотя никто из них этого не хотел.

«Боги, помогите мне…»

Она задыхалась от слов, которые жалили горло и сердце, но заставила себя произнести их. Ради его же блага:

— Слушай, я не привыкла, чтобы люди вешались на меня, и это начинает действовать мне на нервы. Мне нужно личное пространство.

Выражение его лица разрывало ее на части и почти заставило заплакать, но она была сильнее. Она — Амазонка, а они не плакали, какой бы сильной ни была боль.

Дев стиснул зубы от неожиданной словесной пощечины. Он был в недоумении. Черт, что не так? Что он такого сделал, помимо того, что рисковал своей жизнью, заботясь о ней?

Он стеснял ее пространство? О да, его уже давно ничто так не бесило.

— Не знал, что действую тебе на нервы. Прости, что пытался помочь. — Подойдя к ней, ему пришлось сдержать звучный ответ. Он не станет так поступать.

Не с ней. Дев отказывался наносить ей тот же удар в живот, которым Сэм только что одарила его.

— Ладно. — Он отошел от нее. — Не стану оставаться там, где меня не хотят видеть. Приятной жизни. Может, увидимся как-нибудь.

Сэм не шелохнулась, пока он не исчез. Внезапно она всем своим существом почувствовала его отсутствие. Будто кто-то вырвал ей сердце, оставив вместо него пустоту. Казалось, комната сжалась в узкую щель, но в то же время оставила в ее жизни такую дыру, что та полностью ее поглотила.

На глаза навернулись слезы, в горле образовался ком.

— Мне так жаль, Дев. — Но он никогда не услышит это извинение. Не сейчас. Не после того, как она заехала ему по коленным чашечкам и уязвила его эго.

Сэм пыталась убедить себя, что это к лучшему. Что она делала это, дабы уберечь его.

Но сердцу было все равно. Оно болело и молило вернуть Дева.

— Я не могу. — Он ушел, и она должна все так и оставить.

Даже если это ее убьет.

Торн замер, почувствовав позади себя могущественное присутствие. При иных обстоятельствах он уничтожил бы любого, кто осмелился вторгнуться в его святилище.

Но сделать это с Савитаром равнялось самоубийству.

Ну, не совсем.

Впрочем, все бы вылилось в серьезную кровавую драку, которая разогнала бы его скуку, но также разрушила бы его любимый костюм.

— Что же такое могло вытащить тебя с пляжа и привести в мои мрачные владения? — Он повернул голову и увидел стоящего позади него Савитара.

В белых брюках карго и расстегнутой гавайской рубашке Савитар выглядел как любой серфер, только