— Наша цель, — сказала Лорена, — приучить собаку делать что нужно
Мы прогуливались вокруг кладбища Святой Троицы — одного из самых оживленных, если так можно выразиться, мест на Манхэттене. Это готический осколок старого Нью-Йорка, крутая каменистая осыпь с рядами надгробий, тянущихся от Вест-Сайдского шоссе до Верхнего Бродвея. Память о временах, когда район Вашингтон-хайтс напоминал скорее европейскую столицу, чем ожоговое отделение госпиталя.
Хола трусила между мной и Лореной. Мы вели неспешную беседу, я сжимал поводок. По моим меркам, Хола вела себя безупречно, но критерии Лорены были куда строже.
— Собака нас опередила, — сказала она. — Поправьте ее.
—
— Если собака выбегает вперед, используйте рычание как электрошок. Понятно?
Я заставил Холу вернуться назад, к ноге.
— Она не должна ничего обнюхивать и хватать, пока вы ей не разрешите, — продолжала наставлять Лорена. — Ее задача на прогулке — идти рядом с вами, пока вы не скомандуете остановиться. Больше ничего. Это прогулочная схема.
Мы свернули на Нижний Бродвей, к громаде англиканского собора. Когда мы проходили под шпилями, у меня появилось чувство, будто от холода, ползущего со стороны кладбища, нас отгораживает невидимая узорчатая стена.
— А она все схватывает на лету, — заметила Лорена. — Явно хочет вам угодить.
— Что?
— Да, и поэтому она так быстро учится. У нее чудесный характер. Вы везунчик. Она еще и умная.
— Мы сейчас говорим о Холе? Вот об этой собаке на поводке?
— Нужно давать ей более сложные задания. Бросать вызов.
Мы прошли по 156-й улице мимо Пуэрториканского колледжа и направились вниз, к Риверсайдскому шоссе. Я подумал, что Хола вполне овладела искусством прогулки в городе: черный нос находится у моего колена, загнутый бубликом хвост слегка покачивается, глаза пристально изучают мостовую (вероятно, в поисках цыпленка, ставшего жертвой катастрофы).
— Почему вы решили, что эта собака властная? — спросила Лорена, наблюдая за Холой. — Я этого не вижу.
— Не знаю. Я думал, проблема в том, что она меня не уважает.
— Да, она вас не уважает. Но не потому, что вожак.
Вольхарды убеждали меня, что Хола постоянно напугана. Лорена считала, что она склонна к подчинению. Напуганная и покорная — эти два эпитета явно не подходили к созданию, которое сейчас мирно вышагивало рядом.
Вернувшись домой, мы с Холой принялись отрабатывать команды «Сидеть» и «Ждать». Лорена должна была постучать в дверь, изображая гостя.
Это задание оказалось для Холы неожиданно сложным.
Мы разбили процесс на части: вот раздается стук, вот поворачивается дверная ручка, дверь приоткрывается все шире и шире, вот входит Лорена, говорит: «Привет!» — и пожимает мне руку.
Услышав стук, Хола каждый раз начинала вертеться, не дожидаясь моей команды.
— Не стоит требовать от нее слишком многого, — посоветовала Лорена. — Важно, чтобы новая информация усваивалась легко. Когда все попытки заканчиваются провалом, это делает вас слабаком в ее глазах. Успех, наоборот, делает вас сильным. Лидерство — качество, на котором держится мир. Хорошая организация — значит, хороший лидер. А Хола нуждается в сильном вожаке. Это в ее природе. Так она меньше нервничает.
— Вам нравится Сезар? — спросил я, когда Лорена уже собралась уходить.
Ее обычно распахнутые глаза слегка сузились, будто я задал не совсем корректный вопрос. Однако затем она кивнула.
— Проблема Сезара в том, — сказала Лорена, — что люди смотрят его передачу, но не обладают его навыками. Они не замечают множества нюансов — язык тела, осанку, зрительный контакт. Это как танец. Сезар кажется волшебником. Зрители не понимают, из чего состоят его чудеса. Пробуют повторить все это дома и терпят фиаско. Но черт возьми, в этом виновата не собака.
24
Подарок для собаки
Лорена оставила мне брошюру под названием «Правила пассивного доминирования». Первая же строчка гласила:
«Игнорирование поведения, направленного на привлечение внимания, является высшей формой доминирования».
Дайте-ка я поясню, что значит «привлекать внимание». Это значит воровать ботинки и наслаждаться видом хозяина, босиком бегущего следом. Это значит жалобно хныкать, чтобы хозяин растрогался и спросил: «Хола, милая, что случилась? Ты проголодалась, девочка моя?» Это значит кусаться, лезть с поцелуями, валяться под ногами и терзать утащенную у соседей детскую сандалию, пока тебе прямо в ухо орут: «Хола, ФУ!»
Негативное или позитивное — это поведение, направленное на привлечение внимания.
То, ради чего она живет.
— Ее задача — выдрессировать вас, — сказала Лорена. — И у нее это получается лучше, потому что она только этим и занимается. Можно сказать, спит и видит, как подчинить вас себе.
Идея Холы заключалась в том, чтобы довести меня до такого состояния, в котором я соглашусь сделать для нее что угодно.
Я и делал. Всегда.
Почему?
Потому что она выводила меня из себя.
А если бы я не согласился?
Встречайте примадонну драматического театра…
В такие моменты Хола напоминала героиню сериала «Сплетница», которая швыряет сумочку на кровать и сотрясается на полу в рыданиях.
Я попробовал взглянуть на ее поведение под другим углом. Скулеж Холы вовсе не выражал экзистенциальный ужас перед бренностью земного. То, как она тыкалась лбом мне в ноги, выпрашивая еду, вовсе не было осанной изменчивой любви.
Это был всего лишь избалованный ребенок, устраивающий истерики, чтобы добиться своего. Чем больше я за ней наблюдал, тем больше убеждался, что она ни на секунду не прекращает хитро продуманного спектакля. На ее фоне любой капризный младенец показался бы ангелом.
Как я мог быть таким слепым?
Что ж, равнодушие — дорогое удовольствие.
Однако я не спешил судить себя слишком строго. В классическом труде Шерон Честнат Смит, посвященном бернским зенненхундам, в главе «Темперамент и характерные черты», я встретил следующую мысль:
«Зенненхунды нуждаются в тактильном контакте. Иногда, чтобы убедиться в присутствии хозяина, они укладываются у него на ногах… Это так называемый бернский маневр. Одновременно зенненхунд подсовывает голову под руку хозяина и начинает бодаться, выпрашивая ласки».
То, что Лорена назвала бы откровенным проявлением доминирования и патологической
