У Салтычихи руки — крюки, На пальцах — когти как крючки, И бородавки как сучки, И шевелятся две гадюки В бровях нахмуренных — зрачки… Как в терему, под белой елью Горит крещенская свеча,— Сидит подружка за куделью, И кровь с иглы на рукоделье, Как нитка красная, — с плеча… Подружка шьет ему рубаху, Обводит ворот кумачом, Чтоб не тужилось ни о чем, Чтоб — коль судьба — так уж без страху На плаху лечь пред палачом… Палач угрюм и нем, как рыба; Широк у Салтычихи двор: Среди двора качель, как дыба, Под дыбой — плаха и, как глыба, На плахе — пудовой топор. И кто качался на качели, Тому не мил был белый свет,— О том уж и помину нет, О том и ветры отшумели И замели поземкой след. Иванушка нескладно скроен, Замешан круто, крепко сбит; Вскормлен землей, слезами вспоен И весь он — как Аника-воин, А сердце — как аникин щит… От века — доброта и сила, От века — могута и лень: И, знать, занялся в кудрях день, Иль то гнездо Жар-птица свила Под рваной шапкой набекрень?!. В очах — два озера и небо, В плечах почила ширь полей, А зубы с черствой корки хлеба, С воды озерной — на потребу — Озерной кипени белей… Глядит в окно луна-сычиха, И белой ручкой ель стучит, А кровь с иглы точит-сочит, И кровь, как нитку, Салтычиха Из груди девичьей сучит… Подружка ждет его и манит, До пяток косы — два пайма, В очках как будто роща вянет. Когда за рощею туманит И от зари плывет кайма. Подруга шьет ему рубаху, Кладет на ворот багрянец, Чтоб по селу с конца в конец Прошел Иванушка на плаху, Как красной горкой под венец… Не плачь, Аленушка, на кику, Не порти белого лица: Есть у Иванушки-Аники Зубец от вил, острее пики, Коса, вернее кладенца… Над ним крещенской полуночью Сквозь кровлю светится звезда; В руках луч месяца — узда; Как колокольчиком, стрекочут Сверчком запечным повода… Под ним, как конь, звенит подпругой И пышет глиняная печь, И мчит его в пургу и вьюгу, — И не зипун уж, а кольчуга Спадает с богатырских плеч. Закинет соху он за тучу
