больше всего на свете. Меня.
От этих слов и того неожиданного чувства, которое охватило ее с ног до головы, у Эммы перехватило дыхание.
— А что касается остального… если кто-нибудь из моего клана настолько слаб, что его сможет захватить или убить крошка-фе… женщина, то тогда их в любом случае стоит выгнать из клана.
Это заявление вернуло Эмму с небес на землю.
— Они маленькие и только выглядят как феи. Они также регулярно убивают вампиров. Моя тетка Кадерин уничтожила больше четырехсот.
Лаклейн улыбнулся:
— Рассказанные тетушкой сказки.
— Есть доказательство.
— Они подписывали бумагу ровно перед тем, как она отрубала им голову?
Эмма вздохнула и ничего не ответила. Тогда Лаклейн потянулся и сжал ее ступню.
— Когда Кадерин убивает, она вырывает клык, чтобы нанизать его к остальным. Сейчас нить длиной с ее комнату.
— Все, что ты рассказываешь, лишь заставляет меня любить твою тетку. Помни, я всех вампиров хочу видеть мертвыми.
— Как ты можешь так говорить, когда я одна из них? Или отчасти так. Называй, как хочешь! Мой отец — тоже вампир. — Лаклейн открыл было рот, но Эмма продолжила: — Ты не можешь пощадить только его. Потому что я не знаю, кем он был… есть. Именно поэтому я приехала в Париж. Искать информацию.
— Что насчет твоей матери?
— Я больше знаю о том, что она делала тысячу лет назад, чем о том времени, когда она была беременна мною. Нам точно известно, что какое-то время она жила в Париже вместе с моим отцом. Уже одно то, что я настояла на путешествии в одиночку, должно бы сказать тебе, как это для меня важно.
— Тогда я помогу тебе. Когда вернусь, и мы повидаемся с твоей семьей, решим и этот вопрос.
Он был чертовски уверен, что все получится. Так сказал король.
— Как звали твою мать? Я знаю имена примерно двадцати валькирий. Даже знаю некоторые легенды, которые рассказывают о них вечерами у огня. Она была столь же жадной до крови ведьмой, как Фьюри? Есть ли у нее второе имя, как у Мист Желанной или Даниэлы Ледяной Девы? Может быть, Обезглавливающая? Кастрирующая?
Эмма вздохнула. Она устала от подначек Лаклейна.
— Ее звали Елена. Просто Елена.
— Никогда о ней не слышал. — Замолчав на мгновение, он затем спросил: — А твоя фамилия? Трой? По крайней мере, у твоих теток есть чувство юмора.
Взгляд Эммы скользнул по его лицу.
— О нет. Ни за что не поверю. Елена Троянская, в лучшем случае, была человеком. А, скорее всего, просто мифом или литературным персонажем.
Эмма покачала головой:
— Нет. Она была Еленой Троянской, родом из Лидии. Она не более миф, чем моя тетя Аталанта из Новой Зеландии или тетя Мина, из истории о Дракуле, в Сиэтле. Сначала родились они. Лишь потом появились искаженные россказни.
— Но… Елена? По крайней мере, это объясняет твою внешность, — откровенно шокированный, пробормотал Лаклейн. Затем он нахмурился: — Почему, черт возьми, она снизошла до вампира?
Эмма вздрогнула.
— Послушай себя. Ты полон отвращения. Хочешь сказать, снизошла до моего отца, — она прижала пальцы ко лбу. — Что, если мой отец — Деместриу? Ты когда-нибудь думал об этом?
— Деместриу? Это невозможно. Я помогу тебе найти отца, и ты получишь ответы на все свои вопросы. Клянусь. Но ты не его дочь.
— Откуда такая уверенность?
— Ты нежная, и прекрасная, и в своем уме. Его выродок будет похож на него. — Глаза ликана вспыхнули голубым. — Злобные, мерзкие паразиты, которым место в аду.
Холод пополз по ее спине. С ненавистью, подобной этой… он будет ненавидеть любого вампира.
— Мы обманываем сами себя, Лаклейн. Ничего у нас не выйдет, — сказала Эмма голосом, в котором даже она сама услышала абсолютное поражение.
Ее слова заставили Лаклейна нахмуриться, словно он был потрясен, что она так думала. Но как это было возможно?
— Нет, выйдет. Нам предстоит преодолеть определенные трудности, но у нас все получится.
Когда он говорил таким тоном, когда она не чувствовала в нем ни малейшей тени сомнений, Эмма почти готова была поверить, что у таких разных созданий, как они, все может выйти. Почти готова. Она попыталась изобразить ободряющее выражение на лице, но вряд ли ей это удалось.
Неожиданно Лаклейн проскрежетал:
— Черт возьми, девочка, я не собираюсь с тобой спорить, зная, сколько времени мне понадобилось, чтобы найти тебя, — потянувшись, он обхватил ее лицо руками. — Больше не будем говорить об этом. У меня есть кое-что, что я хочу тебе показать.
Подняв Эмму с кровати, Лаклейн поставил ее на ноги и, несмотря на то, что она была обнажена, начал подталкивать к двери спальни.
— Мне нужно надеть ночную сорочку!
— Здесь никого нет.
— Я не собираюсь разгуливать безбожно голой! Понятно?
Лаклейн улыбнулся, словно нашел ее скромность очаровательной.
— Тогда иди надень шелк, который я скоро с тебя сорву. Ты совсем не дорожишь своей одеждой.
Эмма сердито сверкнула глазами, подошла к гардеробной и выбрала сорочку. Обернувшись, она увидела, что он надел джинсы. Она заметила это в Лаклейне — он начал пытаться делать так, чтобы она чувствовала себя комфортнее. Разумеется, он все еще зачастую настаивал, чтобы и она старалась подстроиться под него.
Лаклейн провел ее вниз, мимо галереи, до помещения, которое, должно быть, находилось в конце замка. Там он закрыл ей глаза руками и завел в комнату, которая встретила их влажностью и пьянящими запахами растущих растений. Лаклейн убрал руки, и у Эммы перехватило дыхание. Он привел ее в старинный солярий, но сейчас царящий здесь свет был лунным, и он озарял все, что росло внутри.
— Цветы. Распустившиеся цветы, — смотря и не веря своим глазам, выдохнула она. — Ночной сад. — Эмма повернулась к нему, ее нижняя губа дрожала. — Для меня?
Только для тебя. Все для тебя.
Лаклейн покашлял в кулак:
— Он весь твой.
— Как ты узнал? — бросившись к нему, она обхватила его руками и ногами. Крепко обнимая его, Эмма — она и правда становилась сильной маленькой девчонкой — шептала ему на ухо слова благодарности и осыпала легкими дразнящими поцелуями, смягчая пустую и смертельную безнадежность, что еще жила в нем. Тогда, в спальне, он был потрясен, поняв, сколь искренне она верила, что у них нет будущего.
После прошлой ночи и сегодняшнего дня Лаклейн надеялся, что их связь окрепла. Ведь он сходил по ней с ума. И, тем не менее, она смела представлять будущее без него? Когда Эмма начала сползать вниз, он неохотно отпустил ее.
Ему просто нужно использовать все доступные средства, чтобы переубедить ее. Эмма порхала между растениями, нежно поглаживала гладкие листья, и Лаклейну хотелось переубедить ее прямо здесь и сейчас. Когда она взяла цветок и провела им по губам, блаженно закрыв глаза, все внутри него напряглось от желания. Он заставил себя лечь в шезлонг, но, наблюдая за ней, чувствовал себя вуайеристом.
Эмма подошла к мраморной стойке, тянувшейся вдоль одной из стеклянных стен, и, опершись о нее, встала на носочки, пытаясь дотянуться до вьющихся растений, горшки с которыми были закреплены над стойкой. Ее короткая сорочка задиралась с каждой попыткой, позволяя ему мельком видеть ее белые бедра. Наконец он уже не мог больше этого терпеть.
