— Дыши тише, — велел Марко. А сердце стучало как те пулемётные молотки. — Слушай…
Икира перестал дышать совсем. Но через несколько секунд шепнул:
— А что… слушать?
— Какой-нибудь плеск или шорох… или голос… — «Или стон», — чуть не добавил он. И сдержался: не надо прибавлять страха Икире (и себе).
Но услышали они именно стон. Правда, не сразу. Вначале стояла полная тишина. Даже море нисколечко не плескало. Только высоко за обрывом продолжали звучать цикады и (вот удивительно!) была чуть слышна музыка далёкой дискотеки. Сколько времени прошло — не понять. «Придётся обшаривать берег, — подумал Марко. — Икиру оставлю здесь на страже, а сам поползу среди камней…» — Он опять вспомнил про пулемёт. В этот момент донёсся звук. Тихий и тягучий. Как бы ползущий вдоль стенки.
— Марко, слышишь?
— Да…
— Это там, в развалине…
— Да…
— Ползём?
«Останься здесь», — хотел приказать Марко, но понял, что Икира не послушает. Или смертельно обидится.
— Ползём… Но если я велю, сразу мчись наверх, зови па выручку кого угодно, не жди меня. Ты понял?
— Я… понял.
Поползли. Марко — впереди. Галька щелкала и погромыхивала под коленями и локтями. Казалось, она вся превратилась в острый щебень. Груды водорослей подбирались с боков, цапались, щекотали. «Как их терпит голый Икира?»
Наконец нависла над ними тень развалившейся каменной хибары. Новый стон отчётливо послышался внутри.
Марко совсем не героически прижался к стенке. Но Икира приподнялся и звонко, без всякой боязни спросил:
— Вы ранены?
Было тихо сначала. Потом человек в развалинах хрипло и с натугой спросил:
— Браток, ты один?
— Нас двое, — сказал Марко. Потому что нельзя же, чтобы маленький Икира был смелее, чем он. А слово «браток» отдалось в нем так знакомо… — Мы идём. — Он взял Икиру за руку, и последние несколько шагов они сделали, не сгибаясь и прижавшись друг к другу. Обогнули хибару, шагнули в пролом.
Луна светила в остатки круглого помещения сверху. Человек лежал у стенки, затылком упирался в камни.
— Вы ранены? — спросил на этот раз Марко (а сердце стучало, стучало; у Икиры, кажется, тоже…).
Похоже, что человек усмехнулся сквозь боль:
— Зацепили, сволочи… Хлопцы, у меня сразу две просьбы…
— Какие? — выдохнул Икира.
— Не выдавайте, ладно? И… помогите, если можете.
Марко сел рядом с раненым на корточки. Икира — в ту же секунду — рядом. Зеленоватый свет обрисовывал круглое лицо с пухлыми губами и прикрытыми веками.
— Володя? — сказал Марко.
Веки приподнялись, глаза блеснули.
— Неужели почтальон? По голосу слышу… Выходит, судьба…
«И правда, судьба…» Марко почти не удивился, что это именно Володя. Словно какие-то силы специально раскручивали события, чтобы опять свести знакомого матроса и Марко в этих развалинах.
— Куда попало? — проговорил Марко и закашлялся. В горле застряли шероховатые шарики.
— Сзади… в плечо. В левое…
— Повернись, — велел Марко, поражаясь своей решительности. Володя застонал и стал переворачиваться. Икира и Марко, как умели, помогли ему. Володя лёг на живот. Мокрая форменка и широкий матросский воротник прилили к спине. Марко пригляделся. На темной ткани форменки ничего не было видно. Марко пошарил вокруг, нащупал среди камней острый осколок стеклянного шара-поплавка, выброшенный сюда штормом. Начал им, как первобытным ножом, кромсать материю. Неумело, но храбро и сильно. И казалось, что делает это не он, а кто-то другой, в кино про войну, а Марко со стороны смотрит на экран…
В ткани появилась прореха.
— Икира, помоги… оторвать…
Икира вцепился, потянул вместе с Марко… Так они то пилили стеклом, то тянули ткань и, наконец, вырвали из форменки клок. Тельняшки не было, засветилась голая кожа. На ней Марко увидел чёрную дырку. От неё тянулась размытая тёмная полоса. Володя снова застонал. Икира всхлипнул.
— Не бойся, — сказал сквозь зубы Марко.
Икира всхлипнул опять:
— Я не боюсь. Просто я… раньше не видел…
— Я тоже… Ничего, это не смертельно… — Так он хотел успокоить Икиру и Володю. И себя…
«А я, кажется, и правда не боюсь. Почему я будто замороженный? Кажется, это называется «шок». Потом буду трястись и реветь. Так пишут в книжках… Ладно, лишь бы выдержать сейчас…»
— Это не смертельно… — снова сказал он. Хотя как знать? Может быть задета важная артерия. Кровь иногда черными шариками выскакивала из пулевого отверстия. Марко снова задёргал стеклянным ножом.
— Икира, тяни…
Тот, всхлипывая, потянул. Они сорвали с Володи матросский воротник. Володя коротко застонал.
— Потерпи, — сердито велел Марко.
— Да… Спасибо, ребята…
— Пока не за что… — процедил Марко.
У тёмного, с полосками, воротника была белая подкладка. Марко с Икирой оторвали её. Икира всё всхлипывал, но, кажется, сам не замечал этого. От подкладки рванули лоскут. Марко свернул его в несколько раз, положил на рану.
— Икира, найди плоский камень…
Икира был молодец и умница. Тут же нащупал рядом плитку известняка. Марко прижал ей к раненому плечу самодельный пластырь.
— Это на минуту… Икира, рви…
Воротник и его подкладку они растерзали на полосы. Марко связывал их, а Икира подавал, как помощник пулемётчика подаёт ленты. Все трое шумно дышали. Икира и Марко — часто, Володя — медленно и хрипловато.
— Приподнимись, — велел Марко.
Володя помычал, упёрся локтями и приподнял тело над каменным полом. Марко протащил у него под грудью самодельный бинт.
— Икира, тяни…
Отбросили плитку, прижали матерчатой лентой потемневшую накладку. Затем протянули под Володей бинт ещё раз и снова прижали им пластырь. Марко стянул рифовым узлом два конца у Володи под мышкой.
Передохнули.
— Двигаться можешь? — спросил Марко.
— Надо идти?
— Сперва надо ползти. До лестницы… Под стенкой… Чтобы не увидели с вашей лоханки…
— С «нашей»… — Через силу хмыкнул Володя. — Ладно… поползём…
— Икира, давай вперёд…
