И они поползли.
Икира впереди — как растворившаяся в узкой тени ящерка.
За ним Володя — с хрипами и обрывочными ругательствами. Марко полз рядом и придерживал бинт на Володином плече, тот всё время норовил съехать.
Сколько ползли — не понять. Долго. Но луна по-прежнему висела на высоте. «Хоть бы ты провалилась куда-нибудь», — сказал ей Марко.
Наконец добрались до расщелины, в которой начинались ступени. Здесь была тень. Но была и крутизна.
— Володя, ты сможешь шагать? Вверх…
— Наверно, это проще, чем на пузе… — Он пытался держаться бодро. Встал, качнулся, взялся за скальный выступ. — Ноги вроде бы держат. Малость в голове плывёт, но… как-нибудь.
Икира шёпотом спросил:
— Марко, а потом… куда?
— В школу, конечно. Это ближе всего… И тётя Зоря когда-то работала санитаркой…
Икира положил руку Володи себе на плечо. Это было всё равно, как если бы стебелёк подставился под валун. Однако Володя сказал:
— Спасибо, браток.
Марко запоздало объяснил:
— Икира, это Володя, который дал мне письмо… и медаль…
— Я догадался… — Икира уже ничуть не всхлипывал.
Марко встал с другой стороны от Володи. Тоже подставил себя под тяжеленную ладонь матроса. А своей ладонью прижал к его плечу повязку с пластырем — чтобы снова не съехала. Сквозь материю проступила липкая сырость.
— Пошли… — нервно дёрнулся Марко.
Они зашагали со ступени на ступень, с камня на камень. Володя, как и раньше, дышал хрипло и неровно. Иногда говорил: «Постоим». Наверно, слишком сильно «плыло в голове». Потом он толчком делал новый шаг…
— Очень больно? — вдруг спросил Икира.
Володя ответил не сразу, будто прислушался к себе.
— Не очень… Только непонятно: засела пуля внутри или прошла навылет… Спереди дырки вроде бы нет…
— Наверху разберёмся… — пообещал Марко. Боль в ногах, усталость в каждой мышце стали уже тупыми и привычными. Он подумал: «Всё равно когда-нибудь это кончится…»
Но кончилось не так, как он надеялся. Володя вдруг попросил:
— Постойте-ка, хлопцы, присяду… чтобы не лечь…
Его усадили на ступень. Прислонили спиной к вертикальной глыбе.
— Что-то совсем повело меня… не туда… — выговорил он, будто извинялся… — Надо передохнуть.
До верха оставалось всего ничего. Но Марко понял, что Володя больше не сможет идти, сколько бы ни отдыхал. Кровь-то не останавливалась, несмотря на повязку. И, наверно, он её немало потерял ещё в воде.
— Икира…
— Что? — Икира словно встал навытяжку.
— Давай бегом в школу. У тёти Зори есть тележка, она в ней возит продукты для буфета… Прикати сюда. Погрузим Володю, довезём… Или ты очень устал?
— Не устал… — Икира прыгнул вверх и вдруг оглянулся: — Марко, я разбужу Юрия Юрьевича! И скажу всё как есть…
— Правильно! Беги!
Икира (неутомимый и храбрый!) исчез, а Марко подумал, что малыш умнее его в сто раз. Да и мудрее… Потому что поднять директора — было самое правильное решение.
У директора средней школы в посёлке Фонари была фамилия Гнездо. Очень для него подходящая. Худой, высокий и длинноносый — напоминал он аиста. Вернее, сразу пару аистов, потому что был стремителен и порывист и как бы раздваивался в движениях. Казалось, что эти аисты стоят в гнезде и что- то выясняют друг с другом. Был он одинок, с женою давно разведён, дети разъехались. Жил при школе и ей отдавал энергию, которой сохранил ещё немало в свои пятьдесят пять лет.
Он любил математику, посёлок Фонари и ту шумную школьную братию, которая вся, от первоклассников до выпускников, знала: «Наш Гнездо — лучше всех от и до!» При этом, разумеется, ставился торчком большой палец.
Он сроду не жаловался на ребят родителям, заступался за них перед нервными наставницами, иногда дурачился с малышами, а со старшеклассниками вёл беседы о смысле человеческого бытия. Не всегда убеждал их, но всё равно был «от и до». Порой злился, но не надолго. Его угроза выдрать двух политических оппонентов-девятиклассников была, конечно же, просто ораторским приёмом. Впрочем, весьма убедительным…
Директор искренне обрадовался, когда Марко вернулся из столицы:
— Правильное решение. Умные люди в провинции нужнее, чем в избалованных мегаполисах…
Марко решил напроситься на похвалу:
— А я умный?
— Временами, — хмыкнул Гнездо.
«Как он посмотрит: по-умному ли я поступил сейчас?.. Ну, не совсем же по-глупому! Ведь не было же выхода!.. Но, наверно, он скажет, что я не имел права тащить с собой Икиру… Конечно, не имел. За это влетит. Ну и пусть…»
Марко сел рядом с Володей. Тот шевельнулся.
— Этот, маленький… он твой дружок?
— Да…
— У меня братишка такой же… шустрый и костлявый… Не знаю, увидимся ли после всего…
— Увидитесь, — пообещал Марко.
— Письмо-то отослал?
— Сразу же…
— Спасибо…
— А почему ваши… нюшкинцы, то есть, стали днём стрелять по берегу?
— А черт их знает… Психи. Капитан псих и старпом…
«Чуть меня не накрыли», — едва не сказал Марко. Но вместо этого спросил:
— А чего ты сиганул с крейсера? Не ужился?
— Дал по морде старпому…
«Нехорошо», — хотел пошутить Марко, но понял: Володе не до трёпа.
— Дай посмотрю плечо… — Повязка набухла ещё сильнее. — Сильно болит?
— Болит, сволочь. Сильней, чем прежде…
— Ну-ка… — Марко осторожно положил на сырой бинт ладони. Постарался, чтобы дрогнули струнки. Они… дрогнули. Марко представил, что они — частичка мировых струн, прошивающих весь мир. И Володю. Может, и его струнки — пускай и порванные пулей — отзовутся?
— Смотри-ка… — шепнул Володя удивлённо.
— Что?
— Полегчало… Значит, ты это… умеешь?
— Иногда…
Сверху запрыгали камешки, зашуршало.
«Как они быстро… Или это кто-то чужой?»
Это были свои. Первым спрыгнул Икира. За ним вполне по-молодому — директор Гнездо. Сказал официально:
— Марко Солончук, подержи сумку… — Затем нагнулся над Володей, включил пальчиковый фонарик с
