растерянно крутя в руках ведро.
— Помочь, дяденька? — раздался у него над ухом тонкий голосок.
Повернув голову, художник увидел мальчика лет десяти, одетого в серую, явно не по росту, ватную телогрейку. На голове у него была кепка, из-под которой выбивались наружу тугие колечки светлых волос. Мальчик вопросительно поглядывал на него.
— Откуда ты здесь? Как тебя зовут? — спросил Александр Иванович.
— Сашка, — ответил мальчик.
— А где ты живешь? Что-то я тебя тут раньше не видел.
— В поселке живу. А я вас, дяденька, давно вижу, — улыбнулся смущенно паренек. — Здесь, дяденька, вот так нужно, — взял Сашка инициативу в свои руки. Движения мальчика были спокойными и уверенными, словно он всю жизнь занимался тем, что чинил ведра. Через полчаса все было готово.
— Откуда ты все это умеешь? — с нескрываемым восхищением спросил Александр Иванович.
— А я много чего умею, — гордо заявил Сашка.
— А где твои родители? — поинтересовался Александр Иванович.
— Сирота я, с теткой живу. Ну ладно, пора вам! Вон колокола уж звонят.
Попрощавшись, Сашка скрылся за воротами. Александр Иванович постоял еще немного и заспешил к службе…
Как он потом выяснил у дьякона, Сашка действительно был круглым сиротой. Родителей своих он не помнил, воспитывала его чужая женщина. Да, собственно, и не воспитывала вовсе, а так… Сама она работала на заводе разнорабочей, пока в результате какой-то аварии не получила серьезных увечий и была направлена на Валаам в интернат для инвалидов.
С Александром Ивановичем Сашка подружился, старался помочь чем мог. Шубин со временем очень привязался к мальчику. В свободное время они ловили рыбу, а потом на берегу жарили ее на костре.
Сашка оказался смышленым мальчишкой. Больше всего Александра Ивановича поражали его зачастую слишком взрослые высказывания о чем-либо. Так бывает только у детей, лишенных веселого, беззаботного детства.
…На кладбище было тихо. Тишина эта, никем и ничем не нарушаемая, делает похожими друг на друга все кладбища мира. Даже живущие там на деревьях птицы кричат не так громко, словно проявляют уважение к вечному сну людей…
Утро было ясное и холодное. Пахло осенью, этот запах исходил от влажной, еще не замерзшей земли и от дыма костров, в которых догорала жухлая листва.
Дойдя до ограды, Майя достала из сумки маленький веник и стала сметать упавшие с березы листья. Наташа занялась цветником. Работали они молча, погруженные в свои мысли. Только слышно было, как шуршит веник и натыкается на камни металлический совок в руках Наташи.
Когда работа была закончена, они, немного уставшие, сели на скамеечку.
— Знаешь, детка, — сказала через какое-то время Майя. — Каждый раз, когда я сюда прихожу, то все время разговариваю с ними, словно отчитываюсь о проделанной работе.
— В каком смысле? — не поняла Наташа.
— Я говорю о тебе, — пояснила Майя. — Когда Танечка была в больнице, она попросила меня, чтобы… Ну ты меня понимаешь — чтобы я позаботилась о тебе, если что…
— Ты мне никогда не говорила…
— Видишь ли, — продолжала Майя, — своих детей у меня нет, поэтому ты отчасти и моя дочь, поэтому я несу за тебя ответственность, понимаешь? Двойную — перед собой и перед Таней. Когда я прихожу сюда, каждый раз рассказываю ей о тебе, какая ты выросла, что ты делаешь и думаешь… Сейчас ты, правда, уже не нуждаешься во мне так, как раньше…
— Майечка!
— Это нормально — дети вырастают… Но я сейчас не об этом. Знаешь, я чувствую себя виноватой перед Танечкой.
— Почему виноватой? Что ты сделала такого, чтобы чувствовать себя виноватой?
— В том-то и дело, что ничего я не сделала, а должна была сделать. Я должна была как-то по-другому повести себя в этой ситуации с Андреем… Ты понимаешь, что я имею в виду. Я должна была, как мать, уберечь тебя от страданий.
— Майя, перестань, пожалуйста, — растрогалась Наташа. — Я уже взрослая, и беречь меня, как раньше, не нужно. Пойми, от жизни не убережешь. Все приходится переживать человеку самому, за меня это никто не сделает…
— Не знаю, Наташенька, правильно ты поступила или нет… Не могу я судить. Только вот опять ты одна. Я-то ведь не вечная, пойми ты это! Ну не будет меня, с кем ты тогда останешься, девочка?
— Майечка, милая моя, ну что ты!..
Наташа обняла ее, и обе, поддавшись захлестнувшей их обеих волне горячей нежности, заплакали.
— Деточка моя! — всхлипывала Майя. — Я всегда очень любила тебя, поэтому так переживаю за тебя сейчас. Скажи мне, только честно, дочка, ты любишь Андрея?
— Не знаю…
— А того, другого?
— Да… Нет… — Наташа не знала, что и сказать. — Не знаю, совсем я запуталась…
— Так надо найти в себе силы, чтобы распутать все это, — решительно произнесла Майя. — Я знаю, это непросто, конечно, но надо. Давай, хочешь я поговорю с Андреем, позвоню ему?
— Андрей не простит, — уверено сказала Наташа. — Да и Саша… Не могу я его забыть… Где он теперь?
— Не думай о нем, — попросила Майя.
— Не могу не думать… Видишь, какая я безвольная… Майечка, давай не будем об этом пока говорить…
Наташа, тяжело вздохнув, поднялась со скамеечки.
Вернувшись с кладбища, Наташа решила в этот день ничего не делать, а просто посидеть дома, отдохнуть. Может быть, получится хоть немного привести в порядок свои мысли.
Удобно устроившись на мягких диванных подушках, она попыталась заснуть, однако сон не шел к ней. Слова Майи о том, что эту ситуацию надо как-то распутать, никак не шли у нее из головы. После своего бегства, а иначе, как бегство, она не могла назвать свой поспешный отъезд с дачи, так вот — после этого бегства ее преследовало ощущение, что она не выполнила какого-то очень важного для нее обязательства. И это касалось не столько Андрея, сколько человека, за которого, как ей сейчас казалось, она несла своего рода ответственность. Этим человеком был Александр Иванович Шубин. С невольной дрожью вспоминала она их последний разговор, когда она сказала ему, что дальнейших отношений у них не будет. Прорыдав потом целую ночь, она уже малодушно решила, что сказала все это напрасно. Но, успокоившись, взяла себя в руки. Она бережно хранила на самом дне своего сердца любовь к этому славному и, как ей думалось тогда, несчастному человеку. Еще какое-то время спустя она начала бояться, что он приедет за ней, и тогда ей будет во много раз труднее повторить те же слова, глядя ему в лицо. Но время шло, а он все не ехал и не ехал… Вот уже и осень настала… И было Наташе теперь как-то по-особенному тоскливо и одиноко бесконечными, долгими вечерами… Вспоминая подробности их отношений, она чувствовала себя виноватой, ведь своим поведением она фактически молчаливо принимала его ухаживания и не делала никаких попыток их пресечь. Да, этого она не делала. А должна была бы, ведь в этом доме она находилась на положении невесты и в недалеком будущем ей предстояло стать членом семьи Андрея. А она поступила как нашкодивший ребенок, который, осознав свою вину, вместо того чтобы как-то исправить ее, предпочитает просто исчезнуть с места преступления.
Неожиданно Наташа приняла решение и, сразу почувствовав себя легко, выбежала из квартиры…
Глава 26