– Несколько раз? – даже Магнус заинтересовался. – Но сколько же времени ты прожил в нем, Фесс?
– С три тысячи пятидесятого года, Магнус, до того времени, когда твой отец покинул дом в три тысячи пятьсот сорок втором году, – гордо ответил Фесс.
– Пятьсот лет? – ахнул Грегори. Джеффри раздраженно посмотрел на младшего брата, ибо сам был не очень силен в математике.
– Пять столетий, – подтвердил Фесс. – Это большая часть времени, которое прошло с того момента, как меня активировали.
– Но разве тебе не было в нем хорошо? – спросила Корнелия.
– Чаще да, – признал Фесс, – хотя бывало и нет. Все зависело от моего владельца.
– Кажется, ты высоко оценивал Лону, – напомнила Корделия, – ведь это для нее ты построил замок.
– Правда, но я сделал бы это и для любого другого хозяина, если бы он отдал приказ. И так и делал, потому что в тот раз замок д'Арманд был закончен только в первый раз. Видите ли, по стандартам Максимы он был очень скромен.
Джеффри нахмурился.
– Сомневаюсь, чтобы ее потомки стали в нем жить.
– У них были трудности, – согласился Фесс. – Сын и внук Лоны делали пристройки, но в целом придерживались первоначального плана, поэтому замок был закончен во второй и в третий раз. Тем не менее дома их соседей были гораздо больше и богаче. Но в нашем доме жили хорошие люди, и их не снедала зависть.
– Но не их жен, – осторожно заметила Корделия.
– Ты верно угадала, Корделия, – Фесс был явно доволен сообразительностью своей ученицы. – Да, жены с трудом мирились с таким скромным домом, тем более, что сами были младшими дочерями лордов.
– Лордов? – Магнус удивленно поднял голову. – Мне казалось, ты говорил о фабрикантах и строителях. Откуда же взялось дворянство?
– Оно приходило по почте, Магнус, от геральдистов Европы. Ведь Максима была суверенной планетой, со своим собственным правительством...
– Но ты сам сказал, что у Максимы не было правительства.
– Не совсем так, хотя, вероятно, можно было и так понять мои слова. У жителей Максимы были свои способы принятия решений и разрешения споров, они проводили ежегодные встречи предводителей всех домов. Магнус кивнул.
– И если такое собрание провозглашало главу дома благородным дворянином, кто мог ему возразить?
– Совершенно верно. Первым получил патент на дворянство граф Малхерн, остальные последовали его примеру. Ваш собственный предок Теодор д'Арманд поменял имя на Рутвен и обратился к Собранию с просьбой присвоить ему звание герцога.
Магнус присвистнул.
– Он не страдал излишней скромностью, верно?
– Верно. Вообще, этот Рутвен не видел смысла ни в чем, кроме собственных идей и планов...
– Расскажи нам о нем, – попросила Корделия.
– Нет! – Магнус с сердитой гримасой повернулся к ней. – Я первый. Я хочу послушать о предке, который искал семейного призрака.
– Твоя очередь прошла, – повернулась к нему Корделия. – Ты знаешь, мама и папа говорили нам...
Она очень правдоподобно изобразила откашливание и повернулась к Фессу. Но прежде чем кто-то смог заговорить, робот произнес:
– Противоречия в ваших желаниях не существует: именно Рутвен хотел отыскать призрака.
– Тогда мы точно должны о нем услышать! – Корделия приготовилась к длинному рассказу.
– Если это абсолютно необходимо...
– А почему ты колеблешься? – поинтересовался Магнус. – Какая беда, если мы о нем услышим?
– Разве мы не должны знать все о своих предках? – подхватила Корделия.
– В вашей семейной истории есть аспекты, о которых вам, пожалуй, лучше узнать лишь тогда, когда подрастете.
– Ну, вот, опять двадцать пять! – возмутилась Корделия, а Магнус поддержал ее:
– Если мы достаточно взрослые для того, чтобы быть свидетелями восстания лордов против своего короля, мы, наверное, имеем право узнать и историю своего семейства.
– Полагаю, что в твоих словах есть смысл...
– Чего хорошего, если узнаешь о предках только хорошее? – спросила Корделия.
– Она говорит правду, – поддержал Магнус. – Ты хочешь, чтобы мы считали своих предков восковыми фигурками?
– Они были просто людьми, Магнус. Лишь в некоторых случаях...
– Некоторые были людьми больше других?
– Да, можно сказать и так.
– Но точность очень важна, – заметил Грегори.
– Действительно! – подхватила Корделия. – Разве не правда – твой главный критерий?
– Откровенно говоря, нет, Корделия. Главный критерий – моя программа, и прежде всего – верность хозяину.
– Но нынешний хозяин не возражает, если ты будешь говорить правду о своих прежних хозяевах, – заметил Магнус.
– Это верно, – неохотно согласился Фесс. Он вспомнил, как Род рылся как-то в библиотеке и обнаружил такие сведения о своих предках, которые Фесс ему не сообщал.
– И ведь верность твоему будущему хозяину при этом не нарушается, – добавил Магнус.
– Так как ты старший, этим будущем хозяином будешь сам.
Магнус счастливо не заметил сердитого взгляда Корделии.
– Итак, твой нынешний хозяин не возражает, а будущий велит тебе говорить. Почему же ты не рассказываешь?
Фесс капитулировал.
– Хорошо, дети. Но помните, если вам не понравится мой рассказ, вы сами о нем просили.
– Мы тебя не будем упрекать, – пообещала Корделия.
– Но арка в основании башни не выдержит, Рутвен.
– Милорд Рутвен, Фесс, – строго указал Рутвен. – Я теперь дворянин.
– Но Собрание...
– Собрание в следующий раз несомненно удовлетворит мою просьбу. В конце концов, только на прошлой неделе оно произвело Джошуа Отиса в маркизы. У него нет причин не пожаловать мне такой же титул.
Фесс про себя вздохнул и не стал говорить, что у Собрания нет особенных оснований удовлетворять просьбу Рутвена. Если бы семейная фабрика не управлялась автоматически, “Д’Арманд Лимитед” давно бы обанкротилась.
Но дом д'Армандов не пришел в упадок. Совсем наоборот. Рутвен все свободное время отдавал строительству.
– Конечно, башня устоит!
– Каким образом, милорд? Рутвен отмахнулся от вопроса.
– Это незначительная деталь. Проследи за правильным выполнением, Фесс.
Робот вздохнул и направил линзы на чертежи. Может быть, если благоразумно воспользоваться гравитационными генераторами... На астероиде с низким тяготением можно особенно не опасаться падения башни... Но она может разрушиться от одной лишь центростремительной силы.
– Как они смеют! – бушевал Рутвен, швыряя шлем в Фесса. – Какая наглость! – он так сильно дернул за замок своего скафандра, что ткань порвалась. Увидев дыру, он выругался еще громче.
