биологички и ее естественный вопрос, что происходит, вызвал приступ смеха. Учительница попыталась выяснить причину необычайной жизнерадостности присутствующих. Однако даже самые отъявленные ябеды, всегда готовые заложить ближнего, были поражены бациллой смеха и не могли произнести ни словечка.
Скелет же скромно стоял в уголке. Он сжимал окурок в зубах и тоже широко ухмылялся, как будто рекламировал стоматологическую клинику и одновременно напоминал, что Минздрав предупреждает.
Проследив взгляды ребят, Анюта поняла, что причина их бурного веселья находится где-то за ее спиной. Она оглянулась и только теперь заметила окурок. Когда она снова обернулась к классу, глаза ее метали молнии, а на лице застыло выражение крайней свирепости. Подобно большинству молоденьких учительниц, Анна Сергеевна слишком болезненно реагировала на все нарушения дисциплины, принимая их на свой счет. Смех захлебнулся и затих, а ситуация вдруг перестала казаться такой уж комической.
- Кто это сделал? - кипя от гнева, спросила учительница.
Вопрос прозвучал риторически. Несмотря на свою молодость, Анюта обладала некоторым жизненным опытом, и ее взор немедленно обратился на третью парту в среднем ряду, где сидел Илья Кречетов.
- Это опять ты? - чеканя каждое слово, произнесла биологичка.
Илья встал и скромно потупился. Отпираться было бессмысленно. Народ знал своих героев.
Впервые ощущение смутной тревоги посетило Илью, когда Анюта, вопреки его протестам и извинениям, потащила его к директору. Николай Кузьмич Семин, в народе дядя Сэм, отличался крутым нравом, поэтому в лицее не существовало проблем ни с дисциплиной, ни с внешним видом. Даже бузотеры вроде Кречетова, которые неизбежно встречаются в любом среднем учебном заведении, никогда не выходили за рамки обычной шалости. Оказаться в кабинете директора было худшим из наказаний, но Илья даже не представлял масштабов предстоящей катастрофы. Однако шлюзы уже были открыты, и стихия вырвалась наружу.
Надо же было случиться такому совпадению, что именно в этот момент в кабинете директора оказалась мама Алины Белкиной, бессменный члeн родительского комитета. Тут-то и вспомнили давно забытую историю с резиновой змеей. Надо сказать, пресмыкающееся выглядело натурально. Илья случайно купил ее в обычной игрушечной лавке, и змея так здорово вписалась в цветочный горшок, будто там жила.
Все шло как по нотам. Кому-нибудь из девчонок говорили, что учительница просила полить цветы. Та бралась за дело, а все остальные ожидали, что будет, когда она увидит змею. Прикол удался на славу - лучше всякой комедии. Впрочем, девчонки не обижались. Поняв, в чем дело, они тоже присоединялись к публике. Кому же не хочется зрелищ? Только у Белкиной с чувством юмора оказалось туго. Визгу было на всю школу. Кто же знал, что она такая нервная? А потом ее мамаша звонила родителям Ильи и возмущалась хулиганскими выходками их сына.
Змеиная эпопея случилась давно, еще в позапрошлой четверти, но теперь эта покрытая пылью история выплыла вновь и повлекла за собой множество других воспоминаний из жизни и деятельности Ильи Кречетова. По сравнению с другими «художествами» окурок в челюстях скелета выглядел довольно безобидно. Кто же знал, что именно ему было суждено сыграть роковую роль в жизни Ильи! Кончилось тем, что отца Ильи вызвали к директору.
Дядя Сэм придерживался старомодных правил воспитания. Сигареты и спиртное были для него как красная тряпка для быка. Старшеклассники и те курили тайком и даже на улице после уроков предпочитали не попадаться директору на глаза с банкой пива. Семин не церемонился и сурово расправлялся с нарушителями. Илья не курил, поэтому ему и в голову не пришло, что безобидный окурок обернется для него серьезными последствиями.
Вечером в ожидании, когда отец вернется из лицея после встречи с директором, Илья не находил себе места. Он то вскакивал с дивана и расхаживал по комнате, то подбегал к окну и вглядывался в потемки. Мысленно он проговорил все возможные варианты оправданий. Илья не подозревал, что петля на его шее уже затянулась и объяснений не потребуется.
Иван Степанович пришел домой мрачнее тучи. Глядя на его большую, грузную фигуру, было трудно сказать, что Илья - его сын. Сложением Илья пошел в мать, и лишь черты лица выдавали в нем потомка рода Кречетовых. Отец молча разделся, как всегда обстоятельно убрал в шкаф шарф и шапку и, не говоря ни слова, прошел в гостиную. От его молчания волнами исходило напряжение, которое заполнило всю комнату.
Заподозрив неладное, Наталья Павловна, которая в отличии от мужа не обладала сдержанностью, озабоченно спросила:
- Ваня, почему ты молчишь? Что случилось?
- А что тут говорить? Достукался наш шутник. Из лицея исключают.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Директор велел забрать документы и переходить в школу по месту жительства, - отчеканил Иван Степанович, тяжело опускаясь в кресло.
Илья был так ошарашен, что до него не сразу дошел смысл сказанного. Наталья Павловна тоже не восприняла слова мужа всерьез. Она обернулась к сыну и начала ему строго выговаривать:
- Этого ты добиваешься? Чтобы тебя в другую школу перевели? Учишься в приличном месте, так цени. С завтрашнего дня чтобы мы больше не слышали о твоих художествах.
- Ты что, не поняла? С завтрашнего дня он в лицее не учится, - перебил ее отец.
- Ты шутишь? Он ведь почти отличник, - в недоумении сказала Наталья Павловна, лелея слабую надежду, что муж говорит это для острастки, в воспитательных целях.
- Какие уж тут шутки! Ты же знаешь, какие у Семина порядки.
Постепенно до Ильи стала доходить серьезность происходящего, и все его существо восстало против несправедливости.
- Пап, за что? Что я такого сделал?
- За сигареты. Забыл, как в прошлом году за курение троих вышибли из выпускного класса?
Эта нашумевшая история была чистой правдой. Троих старшеклассников отчислили из лицея за курение в туалете. Время от времени дядя Сэм любил устраивать показательные изгнания в назидание потомкам. В то время как в других школах подобные проступки и нарушениями-то не считались, у Семина порядки царили строгие. Его лицей был широко известен как один из лучших в городе. Родители из кожи вон лезли, чтобы определить туда своих отпрысков, но решающим фактором при приеме был не тугой кошелек, а знания поступающего. Несмотря на суровые нравы и большую нагрузку, ученики гордились лицеем. Никому не хотелось из него вылететь, поэтому, отступая от правил, даже старшеклассники придерживались конспирации, точно разведчики-нелегалы.
- Но я же не курил, - оправдывался Илья, и Наталья Павловна тотчас поддержала сына:
- Вот именно. Илюша эту гадость в рот не берет.
- А бычок скелет сам стрельнул? - возразил отец.
- Я его подобрал. Для смеху, - сказал Илья.
- Для смеху? Вот теперь и смейся, - сердито заключил отец, стукнув увесистым кулаком по подлокотнику.
- Но может быть, можно все уладить? Попросить? - робко вставила Наталья Павловна.
- Как будто я не просил! К сожалению, за нашим шутником и другие грешки водятся. Как зовут эту, которую ты змеей пугал?
- Белкина. Я ж ее не нарочно пугал, - буркнул Илья.
- А ее мать считает иначе. Она заявила, что ты социально опасный хулиган и своими выходками не даешь ее дочери прохода.
- Алинке? Что я головой стукнутый? У нее глаза, как у лягушки, на выкате. Как будто она в детстве сильно испугалась, - фыркнул Илья.
- Смотри, как бы ты не испугался, - сурово сказал Иван Степанович. - С храбрецами вроде тебя у Семина разговор простой: пинком под зад и ищи другую школу.
Наталья Павловна поморщилась. Она не одобряла простонародно грубоватых выражений, которыми частенько пользовался ее муж.
- Иван, следи при ребенке за языком, - чопорно сказала она.
