В световом году: стихотворения

солидарный путь свой совместный с ними
теми, кто, кажись, и сегодня здесь,
но уже другой, о другом, с другими.

Колер осени охра, левкас и йод
за привычно скудным дождем и дымом —
то клубится топь торфяных болот
под каким, не сбиться б со счету, Римом.

«Жизнь прошла, вернее, пробежала…»

Жизнь прошла, вернее, пробежала
в стороне — пространства визави,
из которой выдернули жало
напоследок жертвы и любви.
Дело даже не в цене вопроса,
пресловутом бегстве с корабля…
Как с тобою нынче без наркоза
поступили, отчая земля.

Но ярчают, скрашивая дни нам,
гребни рощ окрестных; на поклев
к начинающим буреть рябинам
прилетело много воробьев,
видно, тоже попривыкших к вони
торфяных распадков в сентябре.
И тоскуют скрипки Альбинони
у меня в нетопленной норе.

РОК

Рок отнимает порой отвагу,
выстроив в нерасторжимый ряд
то как совки занимали Прагу,
то как бомбили янки Белград.

Обзаводиться пора регланом.
Время ввело меня в ближний круг
или, вернее, берет тараном
разом на жалость и на испуг.

Пижма пожухла, в отсветах медных
тучки с вихрами своих седин
плюс красноватая аура бедных
и утонченных здешних рябин.

Ношей ли крестной Царь Небесный
землю родную благословил —
только на ней необъятной тесно
от безымянных отчих могил.

Ох, из спрашивавших что делать
лохов не уцелел никто.
Нынче хочется отупело
крикнуть мысленное: за что?

И в тишине наступившей снова,
той, при которой слышны сердца,
вдруг зачерпнул я из торфяного
и хрустального озерца.

Пью — и чувствую, что на мушке,
сам себе снайпер, шепчу: держись.
Словно в запаснике, в черепушке
ветхой моей сохранилась жись.

Так что, можно сказать, до срока
тоже стал я, ни дать ни взять,
легендой отечественного рока,
можно сказать.

НА ОБРАТНОМ ПУТИ