потерялся! Фестивалить изволим-с?
Отчитывающий – лет пятидесяти – тип в строгом костюме. Выправка – идеальная. Наверное, сотрудник какой-нибудь секретной конторы. Но с кем он перепутал Костю?
«Какая тебе разница? - вклинился в рассуждения Серафим. – Морду лица – веником, глазки - в пол. «Извиняюсь, больше не повторится».
Костя потупил взор и шаркнул ножкой:
- Извините… Больше такого не повторится. Искуплю кровь…ой…ой… - согнулся пополам Костя.
«Я тебе искуплю кровью!», - от души махнул кулаком Серафим, оставив в Хвостове чувство полнейшего внутреннего дискомфорта.
- Понадорвут животы, сосунки, а все туда же, – брезгливо сморщился человек, глядя на Костины мучения. – Бренди и ром – под запретом. За пальмы с местными нимфами тоже – ни ногой. Все понятно?
- Есть, шеф, – вяло промямлил Костя, все еще не придя в себя.
- По возвращению на родину, буду рассматривать ваше дело в особом порядке. В службе безопасности президента – таким не место. Переведу на кухню. Будешь президентскую картошку дегустировать. На предмет нахождения в ней яда, ха-ха-ха!
Человек развернулся и, не дожидаясь ответной реплики, ушел.
«Президента?..», – ошалел Серафим.
- Яда? – сглотнул подкативший ком Хвостов.
Итак, полдела сделано. Выяснено, что это за корабль, в помещении судовых запасов которого очутился Костя – это президентский лайнер «Королева Елизавета». И с географией тоже ясность по горизонту – это один из атоллов Маршаллового архипелага. Куда, собственно, агорианцы не так давно собирались, да не дособирались… Вот такие чудеса.
Что касается Арсения. Пока президент где-то на переговорах или дипломатических обедах, Костю не особенно трясут – персонал живет в вечном празднике. И это ему на руку, потому, что полковник Сомов, который накануне поймал его на верхней палубе, наверное чего-то крепко перепил… Точнее, перепутал. Костя своими глазами видел полный список персонала – человек четыреста – но среди них не нашел ни единого Арсения! Так что, или загадочный молодой человек никуда не отправился, либо… его не существует.
«Выпутаюсь из этой передряги – уволюсь! – бухтел Серафим. – Сначала найду жену, потом и уволюсь!».
«И ее уволить не забудь. А то заново искать придется», – засмеялся Хвостов и закинул ноги на стол, поудобнее расположившись в кресле, благо одноместная каюта позволяла ему быть чуточку разгильдяем.
«Не ловчая она! – даже не захотел слушать Серафим. – Это просто старый прохиндей Боб к ней колья подбивает! Вот и начал зачем-то ее с собой таскать по субстрату, пока молодой муж в отключке валялся! А она ко мне приехала! Ко! Мне! Положил свой сальный глаз этот старый козлобород на мою ненаглядную! Встречу – засвечу ему фонарики под бровями!».
«Я – против насилия!», – заволновался Костя, не желавший участвовать в каких-либо потасовках.
«Тогда выметайся из моего тела!».
«Вот еще! Некуда мне!».
«А если найдется местечко?».
«И слышать не хочу! Обманешь еще – буду потом в какой-нибудь улитке прозябать».
Серафим не успел ответить, потому, что в каюту без стука тихо вошел незнакомый господин, коротко поздоровавшийся с развалившимся на кресле Костей:
- Добрый вечер.
Костя обомлел:
- Г-господин премьер-министр?.. – выдохнул он, вскочив со своего места.
- Сидите, сидите, – разрешил чиновник. – Полковника Сомова разыскиваю. В картишки перекинуться. Сами-то покер жалуете?
- Нет. Точнее, жалую, но играть не умею, – совсем растерялся Костя.
- Так значит, Сомов не пробегал, – уточнил премьер.
- Забодай меня комар, – поклялся Костя.
- Нет, уж, давайте без травм, – попросил очень важный человек уже из-за двери.
Хвостов сполз в кресло и оттер мгновенно взопревший лоб краешком скатерти:
- Вот это я попал… на первый ряд… центральные места…
«Бинго!», – вдруг закричал Серафим, как показалось Косте, весьма беспричинно и очень громко.
«Чего расшумелся?».
«Вы – серийные близнецы! Из одной партии!».
«Не-не, – замотал головой Костя. – Я – беспартийный. Пацифист с элементами пофигизма. Слышал про таких? Никакой политики. Мой лозунг: Лучший президент – цирковой медведь. И смешно, и вреда не причинит».
- Что ты несешь? – чиркнул нотками стали и без того крайне возбужденный голос Серафима. – Вы с этим товарищем из одной коробки! Вас лепщики в одну смену ваяли! Так понятно?».
Травмированная психика Кости включила защитный режим и юноша громко икнул:
«Ик! Как это ваяли?..».
«Ручками! По тридцать две коробки за смену! И все разные должны получиться, а то премии, как своих ушей не видать!».
«А мама? – глупо хихикнул Костя. – Она тогда кого рожала, если меня слепили, постесняюсь спросить, из чего…».
«Как у вас там говорится? - О, Боги!!! Конечно, тебя мама рожала. Я имею начало вашего – человеческого – пути! Так вот, этот господин… как его?..».
«Премьер-министр», – подсказал Костя.
«…и ты – ваши далекие предки были прямыми родственниками. У вас клеточный код идентичен!».
«На коробках код идентичен? Которых по двадцать три - за смену?».
«Какая тебе разница, дорогой дружок! Главное то, что он – этот твой премьер-министр – идеально подходит для твоего перемещения в его тело! Решайся! Представляешь, кем ты был, и кем станешь?».
«Меня со второго курса театрального выгнали… Не смогу я премьера сыграть. Да и со школьным аттестатом троечника…».
«Его база знаний прилагается!».
«Бонусом?».
«В аренду!».
«Что-то я снова запутался», – стушевался Костя.
«А ты прекрати глупые вопросы задавать! Только представь, ты – второй человек в этой стране. Хотя, ваша человеческая история доказывает обратное, и серые кардиналы, по сути являются первыми, – не жалел меда Серафим. – Согласен?».
Перед взором Хвостова пронеслись кортежи с мигалками, встречи с министрами и перспектива новогоднего обращения к народу с экрана телевизора.
«Я смотрю, мы почти договорились, – хмыкнул Серафим. – Только с поздравлением на фоне заснеженной елочки ты поторопился. Для начала, нужно дать свое согласие на премьер-министра».
«Ну, ты и!.. – вспыхнул Костя. – Как мне это общее пространство опостылело. Никакой личной жизни! Я даже из-за тебя про девчонок стесняюсь думать. И это, кстати, не последний аргумент в пользу нашего разъезда. Так, что не корысти ради…».
«… а во благо очищения души, тяжко мающейся во клети двумыслия!».
«Ну, ты загнул…», - отпала челюсть у Хвостова, который тут же рассмеялся, но не как обычно –
