ему пора выпотрошить мозги? Для проветривания. А то, чувствуется, плесневеть начали».
«Костик!».
- Сима!
«А я говорю – Костюшечка!».
- Серафимушка! – хлопнул кулаком по барной стойке Костя, только что осиливший восьмой бокал виски.
Находившиеся рядом посетители почему-то с крайним недружелюбием косились на него, что рождало в Хвостове праведный гнев и желание разобраться со всеми сразу.
- Имею право! – пьяно скривился Костя и отмахнулся от протянутой барменом салфетки. То, что его рукав украшала порция «Кровавой Мэри», Хвостова интересовало мало.
Насчет «имею право» Костя жестоко ошибался. Ведь с момента возвращения на борт президентского пула во главе с Самим, для персонала на лайнере действовал традиционный негласный «закон предельного послушания». И он наступил. Совсем недавно, но наступил!
Костя еще раз обвел собравшихся сокососов и кофехлебов презирающе-полуприкрытыми сумасшедшими глазами, после чего бравируя вскинул над головой девятый бокал с виски:
- За голоса в наших головах! Они – хорошие ребята! Ик!
- Проветрите его, – послышался чей-то голос и Хвостов очутился снаружи.
Костя пьяненько огляделся и попытался сфокусироваться на горизонте, который, как у плохого фотографа, то и дело пытался завалиться набок. Хвостова замутило и он, схватившись за поручни борта, повис над океаном и зло плюнул в пролетавшую над водой чайку.
- Как же ты меня уже достала чужбинушка! – громко излил душу начинающий пьяница и повернулся, буквально затылком почувствовав, что за ним кто-то пристально наблюдает.
- Я тоже не в восторге. День-второй еще можно погостить. Но эти печеные ананасы на завтрак-ужин! Гадость! – верион стоял поодаль в компании двух больших насупившихся телохранителей. – Ты куда пропал?
- Я? – попытался проморгаться Костя, как-будто это могло хоть на каплю привести его в чувства. – Сам не знаю. Дедушка мне лучом в лоб залепил, а потом я среди флагов очутился.
«Молчи!», - саданул изнутри Серафим.
- Взять! – приказал верион.
«Прекрати заплетать мне ноги!», – заплетающимся языком попросил Серафим.
- Хорошо тебе командовать, сидя на пятой точке, – еле дышал от быстрого бега Костя. - Сначала «Пошли в бар!», а теперь ему моя походка не нравится!
Косте чудом удалось сбросить «хвост» – он вовремя сиганул в эвакуационную шлюпку, прикрепленную с внешней стороны борта уровнем ниже, и пока охрана президента высматривала его головешку среди океанских волн, считая, что Хвостов спрыгнул в воду, он выиграл время. Конечно, вскоре Костя был разоблачен, но несколько минут форы, он все же заработал.
Теперь его путь лежал к каюте премьер-министра. С учетом изменившихся, не в лучшую сторону, реалий, Хвостов безоговорочно был согласен на переселение в новое тело. Еще бы!
Главное теперь, чтобы интересующая его персона оказалась на месте. Костя без лишних расшаркиваний толкнул незапертую дверь. Премьер-министр сидел за столом, погруженный в изучение каких-то документов. Он приветствовал ввалившегося Хвостова лишь удивленным взглядом из-под съехавших на нос очков.
- Очень хочется пожать вам руку, дорогой вы мой человечище! – с трудом выговорил Костя и кинулся к чиновнику.
- Помогите! – фальцетом выкрикнул премьер, у которого от страха просели голосовые связки.
Но Костина благодарность не знала границ, а потому вип-тело было заключено в обожающе- удушающие объятия.
Ввалившиеся в кабинет взопревшие и тяжело дышащие телохранители, скрутили руки неистово хохочущего Серафима и с ожиданием уставились на вошедшего следом президента.
- Страшно, да? – спросил верион у премьера и с удовольствием передразнил коллегу по цеху. – «Помогите!», - выкрикнул он тонюсеньким голосом и довольный собственной шуткой вышел вместе со своими костоломами из каюты.
- В карцер негодяя. К остальным. И глаз с него не спускать до конца рейса, – послышался голос президента.
Премьер-министр на цыпочках подкрался к иллюминатору и осторожно взглянул через иллюминатор – гости ушли, забрав с собой Серафима.
- Ну, вот, – осторожно ощупал себя премьер - с новосельем тебя, Костя.
Хвостов подошел к столу, за которым только что работал чиновник и взял раскрытый блокнот. Записи, записи, записи. Рабочий график на июль. Расписание поездок на июль. «Позвонить президенту Франции». «Поздравить тещу». Ничего не понятно.
«Главное в этом деле не паниковать, - приободрил себя Костя. - Со временем во всем разберусь».
Хвостов взял ручку и аккуратно написал на чистой странице блокнота – «Найти Серафима».
Пахло машинным маслом и затхлой водой. Клетка, в которой, как животных содержали пленниц, стояла посредине огромной лужи, покрывавшей весь пол их «тюрьмы».
Катарина тяжело разомкнула веки. Глаза Гренадерши, глядевшей на нее, в количестве восьми штук, летали по кругу, на манер шариков в руках циркового жонглера.
- Очнулась? – тявкнула тонюсеньким голоском Грюндя.
Ката сморщилась. Место, куда ей попал кулак вериона, неприятно пульсировало болью.
- Где мы?
- Мы!.. – в один голос кинулись объяснять ситуацию Грюндя и Джарк.
- Ловчая говорит, собака молчит, – осмотревшись, попросила Ката. – И очень тихо говорит. Что это за место?
- Трюм корабля.
- Ого! Занесло нас. Это эконом-класс?
- Это клетка для приматов, – все-таки вклинился Джарк. – Такие контейнеры в большом почете у сафари-браконьеров – крепкие, легкие, вместительные…
- Стоп! – остановила его просветительский порыв Ката. – Этой информации вполне достаточно. Боб где?
Джарк опустил голову и тихо заскулил.
- Что? – не поняла ловчая. – Тебя обидела моя дамба на пути твоего словесного потока? Ну, извини.
- Его больше нет…
- К-как это нет?..
В голове пронзительно зазвенела оборвавшаяся струна, и в груди выросло нечто, мешающее вдохнуть полной грудью.
- Как?
- Шо…
Грюндя протянула Катарине лист бумаги, сложенный вчетверо.
- Это от него… – сообщил Джарк. – Письмо было вшито в мой ошейник.
- «Дорогая дочь», – трясущимся голосом прочитала первую строку Катарина и остановилась. – Можно я прочту это наедине?
Джарк согласно кивнул.
- Дочь? – вытянулось лицо Грюнди.
Катарина лишь отмахнулась – не время. Великанша и песик не сговариваясь, молча отвернулись.
