потерпеть поражение.
Гвен подняла голову, но Род стоял, приросши к месту.
– И все-таки, – нахмурясь, проговорил старый рыцарь, – почему вы поручили командовать мне? Если вы сами вели в бой солдат, Верховный Чародей, то вам бы следовало также и командовать!
– Но, – сказал Туан, поворачиваясь к Роду, – ты же все время был здесь, в Раннимиде; с нами, когда там отбивали этот набег!
– Я заметил, – прохрипел Род.
– Милорд, не все из случившегося здесь невозможно, – вздрогнула Гвен.
– О нет, все. Взять, например, тебя – крайне невероятно, что может даже существовать такая чудесная женщина, как ты. Но чтоб она не только могла существовать, но еще и влюбилась в кого-то вроде меня – ну, это решительно невозможно.
Гвен подарила ему лучистую улыбку,
– Ты всегда недооцениваешь себя, Род Гэллоуглас, и переоцениваешь меня – и таким образом заставляешь холодный мир превращаться для меня в теплый.
Против такого выражения ее глаз он устоять не мог; оно манило его все ближе и превратилось в длинный, глубокий поцелуй, пытавшийся увлечь его еще глубже. Но в конечном итоге Род вспомнил, что находится на палубе корабля и что экипаж несомненно смотрит. У него возникло искушение послать их всех к черту, но он вспомнил о лежавшей на нем ответственности и со вздохом сожаления оторвался от поцелуя.
– В последнее время мы занимались этим недостаточно часто.
– Я отлично это сознаю, милорд. – Гвен приковала его к месту сверкающим взглядом.
– А я-то думал, что это у неандертальцев Дурной Глаз! – выдохнул Род и, повернувшись, твердо зацепил ее руку у себя на локте, направляясь на прогулку по палубе. – Но пока, однако, давай наслаждаться морским воздухом. В конце концов, чего-то более похожего на развлекательный круиз нам, вероятно, не видать никогда.
– Как скажешь, милорд, – смиренно согласилась она,
– Лишь бы ты не путала меня с моим доппельгангером, – поправился Род.
Гвен твердо покачала головой.
– Такого не может случиться ни на каком расстоянии меньше ста футов.
– Ну, надеюсь, так – но, кажется, довольно многие допустили-таки подобную ошибку.
– Они не настолько хорошо тебя знают, – промурлыкала Гвен. – Если они и видели тебя раньше, то лишь недолго и издали.
– Да, но есть некоторые, кому... ну, вот один такой! – Род остановился рядом с фигурой в коричневой рясе, сидевшей на палубе скрестив ноги, прислонившись к поручням с налитым до половины чернильным рогом в левой руке, писавшей старательным округлым почерком в огромной книге с тонкими пергаментными листами. – Приветствую вас, брат Чайлд!
Пораженный монах поднял голову. А затем по лицу у него, расплылась восторженная улыбка.
– Рад встрече, лорд Чародей! Я надеялся увидеть вас здесь!
Род пожал плечами.
– А где же еще мне быть? Это же королевский флагман. Но вы-то как сюда попали, брат Чайлд?
– Я капеллан, – просто ответил монах. – И желаю быть как можно ближе к королю и его советникам, насколько это в моих силах; ибо я стремлюсь как можно лучше записать все произошедшее в ходе сей войны.
– Значит, ваша хроника продвигается успешно? Насколько далеко в прошлое вы сумели копнуть?
– Да я, собственно, начал четыре года назад, когда умер старый король, и записывал все, что видел ж слышал о происходившем с тех пор, сперва в царствование Катарины, а потом во время совместного царствования наших добрых короля и королевы. – Он просиял, глядя на них. – И все же при нынешнем столкновении мне посчастливилось оказаться в самой гуще почти с первых дней. Мой дневник будет точен, дабы люди, которым жить много столетий спустя, узнали, сколь превосходно проявили себя люди нашего нынешнего века.
– Благородная цель, – улыбнулся Род, хотя и без должного уважения, какое заслуживал такой проект. – Однако удостоверьтесь, что записанное вами точно, хорошо?
– Не бойтесь. Я просил рассказать о каждом событии нескольких человек, и таким образом, думается, нашел нечто близкое к истине. И все же по большей части я записывал только то, что видел сам.
Род одобрительно кивнул.
– Ничего не может быть лучше материала из первичных источников. Да будет успешен ваш труд, брат Чайлд.
– Благодарю вас, милорд.
И Род с Гвен пошли дальше вдоль палубы, тогда как монах снова склонился над своим дневником. Когда они оказались за пределами слышимости, Род шепнул Гвен:
– Конечно, рассказы очевидцев не обязательно описывают случившееся в действительности. Людские воспоминания всегда бывают расцвечены тем, во что они хотят верить.
– Вполне допускаю это. – Гвен оглянулась на монаха. – И он так молод и переполнен юношескими идеалами! Несомненно, Катарина и Туан кажутся ему невозможно царственными и внушительными – а зверолюди бесконечно мерзкими и...
– Мама!
Гвен в удивлении отшатнулась, а затем расцвела лучистой улыбкой, когда поняла, что у нее на руках внезапно очутился младенец.
– Магнус, мой милый малютка! Значит, ты явился пожелать родителям счастливого плавания?
Глаза ее потемнели, когда ребенок кивнул, и Род догадался, о чем она думает – о том, что мама с папой могут и не вернуться домой к малышу. Ее требовалось отвлечь.
– Что это у него там – мячик?
Магнус держал тусклый серый сфероид, дюйма четыре в диаметре – и его поверхность внезапно зарябилась. Род уставился во все глаза.
Гвен увидела выражение отвращения у него на лице и быстро сказала:
– Не волнуйся, милорд. Это всего-навсего ведьмин мох, с коим он несомненно играл.
– О. – Род хорошо знал эту субстанцию; она была разновидностью плесени, имевшей особое свойство откликаться на мысли проецирующих телепатов. Род сильно подозревал, что она внесла немалый вклад в развитие эльфов, вервольфов и других населявших грамарийский ландшафт сверхъестественных созданий. – Когда же он начал баловаться с...
Он оборвал фразу, потому что мячик в руке ребенка менялся – и Магнус в удивлении глядел на него во все глаза. Он вытянулся вверх, сплющился и уменьшился снизу, где разделился надвое на отрезок в половину своего роста, а по бокам отделились два кусочка. Верхушка сформировалась в шар поменьше, и форму фигуры начали определять вмятины и линии.
– Что он делает? – прошептала Гвен.
– Боюсь догадываться. – Но Род с болезненной уверенностью знал, чего ему предстоит увидеть.
И оказался прав, так как комок закончил свое преображение и взмахнул опасным на вид боевым топором, открывая щель рта и показывая клыки, которые сделали бы честь и саблезубому тигру. Обозначившиеся поросячьи глазки покраснели от безумной жажды крови, и он принялся неуклюже подыматься по руке Магнуса.
Ребенок пронзительно закричал и отшвырнул его от себя как можно дальше. Уродец приземлился на палубу, осев на один бок; но этот бок выпучился в прежнюю форму, когда он поднялся на ноги и заковылял по палубе, выискивая, чего бы разграбить.
Магнус уткнулся головой в грудь Гвен, воя от ужаса.
– Вот, милый, он сгинул, – заверила его она, – или сейчас же сгинет – и, сузив глаза, обратила горящий взгляд на миниатюрного монстра. Он сделал один шаг, и нога у него превратилась в мякиш.
– Этот зверочеловек, – прошептал Род, – злая пародия на неандертальца.
Еще один шаг, и модель зверочеловека снова превратилась в мяч.
– Но ведь малыш не видел никаких сражений! – запротестовал Род. – Как же он смог...
