по натуре, он, как это обыкновенно бывает с такими людьми, раз затронутый за живое, вдруг проявил большую энергию. К его счастью, Куф дал ему сильную команду, так что, несмотря на большие потери, англичане и теперь еще вдвое превосходили числом французов.
На этот раз сэр Дэшвуд не пренебрег советами своих помощников и разделил свои силы, чтобы избежать повторения катастрофы. Таким образом, часть лодок направилась к люгеру, другая пошла против фелуки, а остальные наметили себе островок с руинами. Сэр Фредерик на своей гичке оставил за собой право передвигаться туда, где в данный момент окажется наибольшая надобность в его присутствии.
Первый залп был дан Мак-Бином, офицером с корвета, по фелуке, и так удачно, что сорвало одну из пушек с лафета, при чем самая пушка свалилась в трюм, а осколками лафета более или менее серьезно поранило многих матросов. Этот успех очень ободрил англичан и сильно смутил Итуэля, который, желая ответить тем же, так торопливо дал выстрел из второй пушки, что только море окуталось дымом за несколько саженей от неприятеля, и ни один человек не пострадал. Тогда началась общая канонада, и пушечные выстрелы чередовались с ружейными.
Между тем неприятельские лодки усиленно гребли по направлению к острову руин и по непонятной причине почти не встречали отпора, так что в течение одной или двух минут все потери были на стороне одних только французов.
В это время Итуэль и Пентар одновременно дали залп, при чем Итуэлю особенно посчастливилось, и он отплатил Мак-Бину его же монетой. Тот счел за более благоразумное повернуть в другую сторону и присоединиться к лодкам, атаковавшим островок руин.
Осаждавшие Пентара, после подобного же приема с его стороны, последовали тому же примеру.
И тогда, посреди дыма, криков, проклятий и шума стрельбы, англичане все разом бросились к островку руин и мигом овладели им.
Глава XXIX
Половина французов плавала в своей собственной крови среди развалин вперемешку с порядочным количеством англичан, купивших этой ценой победу. Борьба была ожесточенная, при чем раздражению и неустрашимости англичан отвечала не меньшая энергия и отпор французов; но последних погубила их малочисленность. Сэр Фредерик Дэшвуд был в числе убитых: его нашли распростертым на скале, на расстоянии сажени от его гички, с головой, пробитою пулей. Гриффин был довольно опасно ранен. Клинчу повезло больше: он уцелел, и видели, как он срывал французское знамя, водруженное около батареи, и заменял его английским.
Его лодка первая захватила остров, и он был во главе экипажа, овладевшего батареей; он неустрашимо сражался ради Джен и своей карьеры, и на этот раз судьба отнеслась к нему очень милостиво.
Рауль лежал у подножия насыпи, на которой прилажена была батарея, куда он бросился, желая отстранить Клинча; их сабли скрестились, а в это время Мак-Бин выстрелил в Рауля из ружья, и пуля прошла навылет через его тело.
Уже упав на землю, Ивар имел еще силы крикнуть:
— Лейтенант, спасите «Блуждающую Искру»!
В эту минуту давно готовая к отплытию фелука двинулась; на палубе никого не было видно. Сам Итуэль, пустивший ее в ход и руководивший движением, так скорчился, съежился и притаился, что его нельзя было заметить.
Пентар, в первую минуту очень удивленный, решил затем сделать то же: как ни жаль было ему и всем остальным оставлять Рауля, но, судя по той позе, в которой он лежал, зажимая рукой полученную рану, надо было думать, что рана была смертельна.
Две или три неприятельские лодки погнались было за ними следом; но Винчестер, взявший теперь на себя команду, объявил, что дальнейшее преследование «Блуждающей Искры» надо предоставить судам, а им заняться пленными и ранеными.
Итуэль направил фелуку не туда, куда устремился люгер, рассчитывая совершенно верно, что тот будет слишком большой приманкой, а потому на его фелуку не обратят внимания. Так оно и было, хотя хозяин фелуки находился на фегате «Терпсихора» и умолял офицеров о спасении своего судна; но все были главным образом заинтересованы поимкой «Блуждающей Искры», о подробностях же битвы и смерти сэра Дэшвуда пока еще ничего не узнали, кроме того, что на острове развалин красовался английский флаг, и оба судна спасались бегством.
Ветер благоприятствовал, и, имея три судна в своем распоряжении, капитан Куф, потирая руки, с довольным видом ходил по палубе своей «Прозерпины», уверенный на этот раз в успехе. Отдав приказ корвету и «Терпсихоре» преградить люгеру возможность бегства куда-нибудь в сторону, он сам шел ему наперерез.
Люгер, распустив все свои паруса, мчался вперед. «Прозерпина» гналась за ним… Оба судна всю свою силу полагали в быстроте хода. Но большие суда скоро убедились, что расстояние между ними и «Блуждающей Искрой» не уменьшается; а фелука тем временем преспокойно пересекала путь фрегату «Терпсихора» на расстоянии, большем пушечного выстрела, и, добавим, благополучно достигла в свое время Марселя, где Итуэль продал ее вместе со всем, что на ней находилось, а сам, спустя некоторое время, исчез.
Это состязание в быстроте скоро убедило Пентара, что ему нечего бояться преследующих его судов; действительно, обстоятельства благоприятствовали люгеру. Если бы не явилось какого-нибудь изменения в силе или направлении ветра, и относительная скорость судов осталась та же, то «Блуждающая Искра» могла еще до наступления ночи скрыться из виду от своих врагов. До сих пор все четыре судна шли поразительно равномерно, «Прозерпина» несколько опережая «Терпсихору» и корвет.
Пентар не сходил с палубы, восторгаясь легкостью люгера. Точно так же и Куф не оставлял палубы «Прозерпины» даже на ночь.
— Сдается мне, Иельвертон, — говорил Куф своему третьему лейтенанту, — что люгера и на этот раз нам не поймать. Наши компаньоны нисколько не помогают, и все мы трое только следуем друг за другом, как старые девы к обедне в воскресенье. И чего зевал этот Дэшвуд, чорт возьми?! Почему он не удержал его, когда взял приступом скалы? Будет же ему от меня, только он вернись!
Куф не говорил бы так, если бы знал, что как раз в эту минуту переносили тело сэра Фредерика на большое судно, капитаном которого был один из его родственников и которое стояло в Неаполитанском заливе. Но он этого не знал, и о смерти услышал только через несколько дней, когда тот был уже похоронен.
— Возьмите зрительную трубку, Иельвертон, — продолжал капитан, — и посмотрите, может быть, вы яснее различите люгер, — я его вижу точно сквозь туман. Повидимому, он страшно быстро от нас удаляется.
— Но я его совершенно не вижу, капитан. А, вот! Нет, я его опять потерял. Я не нахожу его; попробуйте вы, капитан.
Куф снова вооружился зрительной трубой, но без успеха. То ему казалось, что он видит люгер, то он убеждался, что это было его воображение. Он так долго и так напряженно смотрел на него, что теперь мог каждую минуту представить его себе совершенно отчетливо; даже уснув, он видел его перед собой во сне так же ясно, как наяву, и был один момент, когда он приснился ему уже взятым в плен англичанами и с английскими матросами на палубе.
Между тем за час до рассвета ветер вдруг переменился и страшно усилился; приближался сирокко[35], которого ожидали и уже час спустя разыгрался настоящий шквал. Не только люгер окончательно исчез из виду, но и три английских судна потеряли друг друга. Было туманно, дождь сопровождал шквал, море не было видно в ста саженях от корабля. Но фрегат все шел вперед. Куф не мог решиться окончательно отказаться от поимки люгера, хотя она теперь являлась более чем сомнительной. Часовые наверху мачты больше для соблюдения формы находились на своих местах, потому что и они ничего не могли разглядеть сквозь туман.
