Он сразу увидел, что с ней что-то не так. Но насколько не так, стало очевидным в следующую секунду. Эвелина обвела всех мутным взглядом и упала лицом вниз, бутылка, мотая янтарной струей, покатилась по полу.
Глава 15
- Нельзя было оставлять ее одну, — сказала Берта.
- Кто мог предположить, что она насосется в одиночку, — огрызнулась Рита.
- Можно было предположить, — заметил он. — Ты на сутки оставила ее без амфетамина.
Они сидели за столом, Эвелину отнесли в спальню, ее одежда оказалась разбросанной по полу в доме, оставалось только надеяться, что она недолго бродила голой по двору, прежде чем вломиться в баню, и что лошадиная доза алкоголя убережет ее от пневмонии.
- Я не помню, чтобы она так нажиралась раньше, — сказала Рита.
- А сколько раз в году ты ее вообще видишь? — спросил он.
- А что ты предлагаешь? — повысила голос Рита. — Чтобы я повсюду таскала ее за собой? Или оставила в этом лесу? Ей надо учиться.
- Вот она и научилась, — усмехнулся он. — Лет через пять она будет в точности похожа на тебя.
- Покруче будет, — Рита по-боксерски пошевелила челюстью. — Я все-таки начала трахаться в шестнадцать лет, а не в тринадцать, как она.
- Ты представляешь, — он повернулся к Берте, — Эвелина учится в католической школе.
- Да, в католической! — Рита вздернула римский подбородок. -
Никто из ее предков не верил ни в какого Бога, ни в черта, мой отец был гэбистом, а про ее отца и говорить нечего, пусть хоть она прилепится к чему-то фундаментальному.
- Ты уверена, что ее патер не предлагает ей прилепиться к чему- то более фундаментальному, чем ее собственный палец?
- А хоть бы и так! — выкрикнула Рита. — Это лучше, чем с алжирским сифилитиком в дискотеке.
- Чем лучше? Ты стала расисткой?
- Я всегда ею и была. И чем больше езжу по миру, тем больше становлюсь.
- Почему же ты не ищешь спасения в земле обетованной?
- Потому что там обетуют не то, что мне надо. Не для того я выходила замуж за американца и терпела муки кромешные с этим гадом, чтобы теперь жить в полицейском государстве, где тебе перднуть не дадут без разрешения.
- Здесь можно, — нейтрально заметил он.
- Можно, — кивнула Рита. — А что здесь еще делать? Что ты можешь делать на этом хуторе, кроме как бздеть себе под одеяло?
- Могу бздеть, могу — не бздеть, — флегматично ответил он.
- Вот то-то и оно — тебе ничего не надо. Страшный человек — тот, кому ничего не надо. Для него не существует рамок, которые нужны тому, кому что-то надо, чтобы опереться на них и получить то, что ему надо. Даже твоя ведьма Таня боится тебя, хотя эта сука не боится ничего и немало сделала, чтобы ты мог бздеть, не опасаясь последствий.
- Ну-ка, ну-ка, — он заинтересовано поднял брови. — Ты никогда не говорила об этом. Объясни, что ты имеешь в виду.
- Ты знаешь, почему я никогда не ревновала ее к тебе?
- Почему?
- Потому что она относится к тебе, как зверю, которого охраняют от охотников, чтобы потом напустить на этих охотников. Она просила тебя оказать ей какие-нибудь услуги, ну, из тех, что ты умеешь делать?
- Клянусь тебе, нет.
- Значит, попросит.
- Ты принимаешь меня за идиота, Рита? Ты считаешь, что меня можно заставить сделать то, чего я не хочу делать?
- Конечно, нет! Тебя можно заставить делать то, что ты хочешь делать. Ты хочешь меня, и я могу тебя заставить сделать это, и ты сделаешь это с радостью.
- Я хочу кусок мяса, и я беру кусок мяса, значит ли это, что кусок мяса мною управляет?
- Да никто не собирается тобою управлять! Ты жрешь свой кусок мяса, себе на радость и мне на пользу. Все, что надо, чтобы извлечь выгоду из твоего пищеварения, это иметь такой интересный кусок — а дальше ты все сделаешь сам. Таня только тем и занималась, что приучала тебя жрать свой кусок мяса, отрыгивать, бздеть — и ничего не бояться. Тебя же никто ни разу не ударил палкой по голове — потому, что рядом стояла Таня со своей большой дубиной.
- Ты на самом деле так думаешь?
- Я знаю это, и ты знаешь, я только не знаю, как она это делает
- на то она и ведьма. Но очень красивая. Давай выпьем — у меня мороз по коже, когда я о ней думаю.
Он принес очередную бутылку кальвадоса.
- Вообще, тебе надо отдать должное, — заявила Рита, без церемоний опрокинув стакан. — Ты не Ален Делон, ты пьешь одеколон, но вокруг тебя всегда крутятся обалденные бабы — она искоса глянула на Берту, Берта улыбнулась.
- Ты имеешь в виду себя? — спросил он.
- И себя тоже.
- Ты никогда не крутилась вокруг меня.
- Крутилась, я была без ума от тебя, ты просто не замечал, ты никогда не поднимал носа выше моей промежности.
- Можно подумать, кто-то другой поднимал, — сказал он, стараясь сдержать раздражение.
- Еще и как поднимал! Даже Владимиру, кроме моей шмоньки, нужен был еще и мой кошелек. А тебе — вообще ничего не нужно. Даже гребаному американцу, кроме моего рта, нужна была еще и моя любовь. А тебе не нужна ничья любовь. Ты сам, ты обходишься без всего, ты страшный человек, и твоя дочь, которая валяется пьяной наверху, очень на тебя похожа.
- Ты шутишь? — он был по-настоящему удивлен.
- Ничуть не шучу. Она холодна, как лед, можешь мне поверить, и все ее закидоны — это просто попытки нащупать точки, где можно что-то чувствовать. Но она ничего не чувствует, у нее вместо сердца — камень, как и у тебя. И через пять лет она не станет похожей на меня, она просто перевесится и пойдет по головам, и моя будет первой. Поэтому я и держу ее на расстоянии — чтобы отдалить момент. Но я люблю ее, она единственное, что у меня есть. А у нее нет ничего и никогда не будет. Она не умеет иметь — так же, как и ты. Все проходит через нее, не задерживаясь, и она проходит через все, как ветер сквозь ветер. Ты — единственное, что могло бы ее удержать, а она — единственное, что могло бы удержаться в тебе, потому, что вы — одна кровь. — Рита помолчала. — Волчья.
Глава 16
Среди ночи он проснулся от какого-то шума и некоторое время не мог понять, ни в какой части ночи, ни в какой части дома он находится. В окно сочился холодный свет луны, он поднял глаза вверх — крыша была на месте. Значит, он был в мансарде.
У его левого плеча, на широкой кровати, навзничь лежала Берта - в распахнутой норковой шубе и без единого лоскута одежды под ней. Рита обнаружилась справа — в одних бриллиантах.
Он принюхался, сморщив свой волчий нос и проведя им вдоль неподвижных тел — запах секса
