колонна и куда она следует. Раздались выстрелы пулеметов, укрепленных на мотоциклах, и бойцы упали на асфальт. Но мотоциклисты не ушли живыми, их сразили пулеметчики из боевого охранения, засевшие в придорожной канаве.
Объехав мотоциклы, загородившие дорогу, бронемашины, танки и грузовики с ходу, не делая попытки развернуться и принять боевой порядок, рванулись на мост.
Передняя бронемашина подорвалась на мине, установленной на подходе к мосту, и загородила проезд. Давя своих пехотинцев, выпрыгивающих из машин, танки и броневики дали задний ход, развернулись и устремились за поворот.
Один танк, штурмовавший мост, был подбит Буровым. Парашютист Анатолий Авдеенко бросил в открытый люк этой машины бутылку с горючей жидкостью, и танк окутался пламенем и черным дымом.
— Никогда не думал, что танк так долго может гореть, — вспоминал об этом случае Старчак. — Наверно, часа два чадил.
Десятки вражеских солдат нашли смерть на мосту. Раненые громко кричали, звали на помощь, и этот отчаянный крик резко отдавался в ушах.
Большие потери понесли и парашютисты. Многие десантники, входившие в боевое охранение, были убиты.
Но главное было сделано: вражескую колонну, рвавшуюся на восток, десантники не только остановили, но и принудили к отступлению.
Так начались первые сутки оборонительных действий отряда Старчака на Варшавском шоссе, на реке Угре, в двухстах десяти километрах от столицы, действий, сорвавших, как говорил капитан, расписание поездов, составленное в гитлеровском генеральном штабе.
Отважно действовали все парашютисты, но влюбленному в капитана Петрову казалось, что всех бесстрашнее Старчак. Ведь это он попал очередями станкового пулемета в смотровые щели броневика, он расстрелял танкистов, пытавшихся выбраться из поврежденной машины. Петров сказал об этом заместителю политрука Ивану Анохину, который во время боя находился с ним по соседству. Тот ответил, как всегда, рассудительно:
— Он ведь коммунист, почти пятнадцать лет в партии. Ну, и потом комсомольская школа, конечно, видна.
Сорок три человека подали заявления в партию. Рекомендации давали Старчак и Щербина: у остальных коммунистов не хватало стажа. Разбор документов отложили до окончания боев.
Десантники приняли первый бой. Они выдержали, не отступили, но где-то в глубине души у каждого теплилась надежда, что вот-вот подойдут наши подкрепления с востока, а может быть, вдобавок, нанесут удар по фашистам с тыла войска, отходящие из района Ельни, Спас-Деменска, Кирова… Вот было бы славно!
Но не было подмоги ни с востока, ни с запада — приходилось надеяться лишь на свои силы.
Правда, из Подольска, куда Старчак направил одного из командиров, прислали танкетку. Маленькая темно-зеленая бронированная машина, оснащенная пулеметом, показалась грозным боевым средством.
— На таком танке хоть до Берлина, лишь бы горючего хватило! — шутливо говорил Демин. — Поедем, товарищ водитель?
— Поедем, да не все, — отрезал водитель. — Здесь всего два места, так что иные прочие могут не беспокоиться.
— К слову сказать, мы — десантники. Нам и наверху будет уютно, — заметил Демин. — И головой не стукнешься, и бензином не воняет…
Офицер, вернувшийся на танкетке из Подольска, сказал Старчаку:
— Плохо дело. На всем пути ни одного нашего бойца, хоть шаром покати. Старчак вздохнул:
— Значит, надо держаться. Только так. Было решено отправить на танкетке в Юхнов небольшую разведывательную группу.
— Поедут добровольцы, — объявил Старчак. — Кто хочет?
— Кольчугинцы! — выкрикнул Демин.
— А почему не ивановцы? — возразил Забелин.
— А владимирцы чем хуже? — заступился за земляков старшина Бедрин.
Старчак назначил Демина старшим, а его заместителем — Забелина. Взяли на танкетку и Бурова.
На рассвете, высекая звеньями гусениц искры, танкетка мчалась по Варшавскому шоссе к Юхнову. План был простым и дерзким: ворваться в город и, не задерживаясь, повернуть обратно.
Туда добрались благополучно, проскочив мимо немецкой засады; на обратном пути танкетка была встречена орудийным огнем. Что мог сделать пулеметчик против артиллерии?.. Один из снарядов попал в двигатель, и танкетка остановилась.
И водитель, и пулеметчик были убиты. Григорий Забелин, охнув, отпустил поручень, за который держался, и упал на дорогу. Он был сражен осколком, Буров и Демин, прячась в придорожной канаве, добрались до своих. Гитлеровцы отошли к Юхнову. Видимо, они не рассчитывали на то, что встретят сопротивление, и были озадачены.
— Знаете, что они будут делать? — спросил Старчак у Щербины. — Авиацию, если погода позволит, вызовут, артиллерию подтянут. Но это ничего. Главное то, что мы почта сутки у них выиграли…
— Гляди, наш летит, — перебив Старчака, Щербина указал на кромку леса, над которой проходил четырехмоторный самолет.
Старчак пожал плачами:
— Не знаю, откуда он здесь и чего ради вздумалось засветло этому чудаку летать. Того и гляди — собьют.
Самолет шел на восток, к Москве.
А еще через несколько часов, когда уже смерклось, Старчаку доложили, что прибыл старшина Иван Корнеев, тот самый, который был послан вместе со старшим лейтенантом Балашовым на аэродром.
— Ну как, что, где старший лейтенант? — забросал капитан Корнеева вопросами.
— Все в порядке. Отбыл на ТБ-3 в Москву. Вы, наверно, видели, как он пролетел.
— А самолет где взяли?
— На краю аэродрома в лесочке был.
— А ты что ж не улетел? Старшина ответил:
— Услыхал выстрелы и пришел вот. Ведь почти три года вместе, Иван Георгиевич…
Он впервые назвал капитана по имени и отчеству, и Старчак пожал ему руку:
— Спасибо, тезка!
Все следующее утро немцы не предпринимали никаких действий. Парашютисты ждали. Они знали, что новые испытания, которые выпадут на их долю, будут грознее, чем первое.
Усталые, небритые, в мокрых от неперестающих дождей шинелях, они решили во что бы то ни стало выстоять, не пропустить врага к Москве.
Нервы у всех были напряжены до предела, и когда и кустах, за окопами, раздался шум, парашютисты взялись за гранаты.
Храпя и фыркая, продирались сквозь кустарники неведомо как оказавшиеся здесь крестьянские лошади.
— А я думал, окружили нас, — сказал Петров, кладя гранату на бруствер.
— Вот так и рождается паника, — строго заметил Старчак.
В два часа дня начался обстрел участка, занимаемого десантниками. На клочок земли в шестьсот метров длиной и четыреста шириной обрушились залпы орудий и минометов. Валились деревья, песчаными ямами покрывался мокрый, еще зеленый косогор.
Фашисты выкатили на открытую позицию орудие среднего калибра и повели стрельбу прямой наводкой. Снаряд угодил в высокую сосну, и она, помедлив немного, рухнула, с треском ломая вершины и ветви соседних деревьев.
Немцы произвели четыре огневых налета.
