– Распечатку? Но зачем? Я говорю правду!
– Скажите мне свой номер, – попросил Гуров.
– Зачем? – дернулась Марина.
– У меня есть распечатка звонков с мобильного Костырева за последний месяц. Их там совсем немного. Если он вам звонил, то ваш номер обязательно будет в этой распечатке.
– Ой, да откуда я знаю, с какого номера он звонил! – заверещала Марина, припертая к стенке. – Может, вообще у прохожего выклянчил телефон? Или из автомата звонил? Думаете, я смотрела, что там на экране высвечивается? – Она уже почти кричала в голос и едва сдерживала слезы.
Гуров, наблюдая за ее состоянием, дождался, когда Марина замолчит, и спросил:
– А вы знаете, что его убили?
Скворцова замерла. Она смотрела на Гурова, хлопая ресницами, и глаза ее, красивые, но не блещущие умом, сейчас вообще казались пустыми, как у куклы.
– Кого убили? – тупо спросила она.
– Костырева Валерия Викторовича. Его расстреляли из автомата Калашникова. – Гуров говорил спокойно, кидая короткие фразы, забрасывая Марину подробностями, чтобы окончательно деморализовать ее. – Он умер с первого выстрела. Пуля пробила сердце. Я могу показать вам фотографии.
– Не надо, – машинально сказала Марина, а взгляд ее по-прежнему ничего не выражал. Она напоминала манекен, на который примеряют шляпы.
– Вы ничего не хотите мне сказать, Марина Юрьевна? – сухо спросил Гуров.
Скворцова молчала, по лицу ее беззвучно лились слезы.
– Ладно, тогда я вам расскажу.
Гуров поднялся и принялся ходить по комнате, неслышно ступая по пушистому ковру с высоким густым ворсом. Он уже понял, что известие о смерти Костырева действительно явилось для Марины Скворцовой новостью, и она сейчас пребывает в легком шоке. Теперь нужно было, воспользовавшись ее состоянием, спровоцировать ее на честный рассказ о том, что произошло на самом деле.
Гуров прохаживался неторопливо и говорил так же. Скворцова молчала, застыв в каком-то оцепенении, но Гуров не сомневался, что она ловит каждое его слово.
– Вы можете мне вообще ничего не говорить, я и так знаю, как все случилось. Костырев вам не звонил и не собирался. Это вы позвонили ему, сами. – Скворцова сделала легкое движение в его сторону, и Гуров предостерегающе поднял руки. – Молчите! – властно произнес он. – Я знаю также, что сделали вы это не по своей инициативе, а по поручению одного человека. А встретиться с Костыревым вам нужно было лишь для того, чтобы поставить в его телефон прослушивающее устройство. – Марина слегка вздрогнула, и Гуров продолжал: – Вы приехали, разыграли трогательную встречу, наверняка подпоили Костырева, чтобы усыпить его бдительность. А так как он пил последнее время почти постоянно, запудрить ему мозги, и без того затуманенные, было несложно. Когда он отвлекся, вы успешно поставили ему «жучок». Вас им снабдили заранее, верно? Верно, верно, я и так знаю! – уверенно произнес полковник. – Разумеется, вам это поручили сделать не за просто так. Пообещали заплатить, и хорошо заплатить. Я смотрю, на вас очень симпатичный комплектик – цепочка плюс сережки. Он совсем новенький, вон как золото блестит! Именно этим с вами и расплатились, так? Ну, может быть, даже присовокупили что-то еще. Это не так важно. Главное, что с заданием вы справились, оставили пьяненького Костырева и благополучно упорхнули. Больше вы его и не вспоминали. Но вам даже не пришло в вашу прелестную головку, для чего вам дается такое поручение. Не понял этого и Костырев. Поначалу не понял. Но так как он был человеком все-таки весьма неглупым, то, протрезвев, вероятно, задумался. К сожалению, ему не удалось разгадать весь замысел. О том, что вас подослали, он, конечно, догадался, поэтому и согласился встретиться в кафе с журналистом Артемовым. Но про «жучок» он не знал. А убийца знал. И все рассчитал верно. Теперь он мог слушать звонки Костырева и предугадывать его шаги. Он знал, что пятнадцатого июля Костырев будет в кафе «Бумеранг», и подготовился к встрече с ним. А пятнадцатого пришел и положил из автомата всех.
Гуров вернулся к креслу и не спеша опустился в него, глядя на Марину.
Скворцова сидела совершенно поникшая. Даже яркие природные краски как-то поблекли.
– Костырев знал, кто послал его к вам, – тихо произнес Лев. – Он боялся этого человека. И не зря.
– Много вы понимаете! – усмехнулась Марина. – Знал… Да он мне замуж за него предлагал выйти!
– Что ж, в таком случае, мне остается только его пожалеть, – холодно сказал Гуров. – И все же ошибаетесь вы, а не я. Костырев раскусил вас. Но уже после того, как вы уехали. А рассказываю я вам это вот к чему… – Он откинулся назад и, закинув ногу на ногу, закончил фразу: – Следующей жертвой будете вы, Марина Юрьевна. Этот человек понял, что на его след напали, и не оставит в живых такого свидетеля.
Щеки Скворцовой мгновенно вспыхнули. Однако она еще старалась держаться и не подавать вида, какое впечатление произвел на нее рассказ полковника. Гуров продолжал вести свою игру. Первый ее этап прошел по плану, и полковник мысленно поставил себе «отлично». Теперь нужно было так же грамотно ее завершить. Он заметил, что Марина потихоньку выходит из своего ступора и начинает думать. И пусть этот процесс ей не очень свойственен, все же он надеялся, что благоразумие победит.
Лев снова поднялся и стал ходить по комнате. О деле, за которым пришел, даже не заикался, повел обычную светскую беседу. Он неторопливо прохаживался вдоль стенки, на полках которой были выставлены разные статуэтки, вазочки, фотографии в рамочках и прочие безделушки, и, взяв в руки фигурку Будды, восхищенно заметил:
– Прелестная вещица! Это вы случайно не из Индонезии привезли? Мне доводилось там бывать. Чудесная страна, только там очень жарко. А вот эта фотография просто очаровательна! Вы здесь совсем юная, ну, прямо девочка! Нет, скорее Афродита! А ведь снимок сделан всего лишь в прошлом году! Вы определенно заимели какой-то ген молодости, Марина Юрьевна! Вам здесь явно не больше двадцати двух… Знаете, есть целая теория о том, что в некоторых людях природой заложен ген молодости. Я искренне завидую им белой завистью… – Гуров вздохнул. – Им не нужно тратиться не только на дорогие пластические операции, а даже особо ухаживать за собой. Они сами собой остаются молодыми и свежими. Вы, думаю, одна из таких счастливиц…
Гуров говорил очень оживленно и в то же время непринужденно. Словно забежал к Марине на огонек, как к старой знакомой, просто потому, что был поблизости. Они болтают как хорошие приятели, и ничего больше. При этом он очень зорко отмечал, что Скворцова напрягается все больше и больше. Его болтовня ее откровенно раздражала и, что самое главное, пугала…
– А вот этот слоник наверняка из Бали! – воскликнул он. – Милая штучка! У меня есть хороший друг, Станислав Крячко, тоже полковник; так вот он однажды подарил мне целых три штуки таких, они до сих пор у меня в шкафу стоят. Говорят, эти слоники приносят удачу. Уж не знаю, стоит этому верить или нет, но удача с тех пор сопровождает меня всегда. Особенно на работе. Хотя что о ней говорить, о работе? Мы и так от нее устаем!
Гуров зевнул и поставил слоника на место. Статуэтка опустилась на жесткую поверхность с легким стуком, но Марина передернулась. Гуров развернулся в центре комнаты и, просверлив Скворцову все тем же непробиваемо-спокойным взглядом, произнес:
– До свидания, Марина Юрьевна. Я, пожалуй, пойду – поздно уже.
– Куда? – Она вдруг встрепенулась и даже вскочила с кровати. – Куда вы пойдете?
– Домой, – пожал плечами полковник. – Собственно, мой рабочий день закончен, и я давно мог бы отправиться отдыхать. Я просто сделал исключение ради вас, ради нашей беседы… Но теперь вижу, что в ней не было нужды. Вы же сами взрослый человек и способны отвечать за себя. Всего доброго, Марина Юрьевна!
Учтиво поклонившись, он направился в прихожую. Скворцова выбежала вперед и решительно загородила ему проход. Несколько секунд они смотрели прямо друг на друга: Гуров – с чуть снисходительной усмешкой, а Скворцова – с надеждой в расширившихся глазах.
– Вы не можете так уйти, – наконец произнесла она дрогнувшим голосом. – Оставить меня одну – это подлость!
– Подлость? – Взметнувшиеся брови Гурова говорили о том, что он несказанно потрясен таким заявлением. – Помилуйте! Разве я не предлагал вам руку помощи? Для чего тогда мне было приходить?
