- Я никогда об этом не забывала, Андор.
- А я никогда не отступал от своего обещания. И теперь, когда тебе настолько тяжело, не собираюсь отступать. А иначе какой тогда из меня выйдет муж?
- Но чтобы помочь мне, нужно понимать… понимать оба мира, как это умеет мой брат. Он давно уже научился ТАК жить.
Андор вздохнул.
- Да, научился, - произнес он. – И посмотри, что с ним делает его расколотая на две части душа.
Глаза Кэйи вспыхнули ледяным огнем.
- Не смей! – процедила она сквозь зубы.
- Мне всего лишь жаль его, - спокойно отозвался Андор.
- Он не нуждается в твоей жалости.
Она долго молчала. И он молчал, пока она не смягчилась.
- Прости. Но Стеину сейчас очень тяжело, тяжелее, чем мне, во много раз. И, тем не менее, он находит в себе силы нести свое бремя и при этом стараться вытащить меня из моего жуткого состояния. Когда ему было больно и одиноко, никто его не смог поддержать, а теперь он сам поддерживает меня и герра Томаса. Он достоин восхищения, а не жалости. Понимаешь?
- Мне кажется, что я смогу понять, - честно и уклончиво ответил Андор. – Но ответь мне на один вопрос: почему это произошло именно сейчас? Почему именно теперь ты вдруг вспомнила о том, что когда-то жила совсем другой жизнью?
- Потому что в это воскресение, когда я была ТАМ, я… - Она так и не смогла сказать мужу правду. – Я вновь почувствовала, как сильно я когда-то любила океан и фьорд.
Андор придвинулся ближе и поцеловал ее в висок. Он был готов отдать все на свете, лишь бы иметь возможность облегчить мучения своей жены, но неужели она не понимает этого? Она ведь должна понимать. Она знает. Но почему тогда отвергает его помощь?
- Все не так уж плохо, как тебе может показаться, - ласково начал он. – Ведь мы живем не в пыльном городе, переполненном шумными и деловыми людьми, которые гоняются по всему миру за капиталами и прогрессом. Мы здесь, в тихой норвежской деревушке, на побережье океана, и твой любимый фьорд совсем рядом. Да, признаю: для меня самого он чужой. Когда я был ребенком, отец не пускал меня туда, потому что хотел сделать из меня не рыбака, а ученого. Он брал с собой только девочек. – Андор горько усмехнулся. – А потом… Ты ведь знаешь, что было после смерти моей сестры Фреи.
- Да, знаю, - тихо ответила Кэйа.
- Так вот. Хоть мне это место и не по душе, я ведь не тиран, я понимаю, как оно тебе дорого, как много оно для тебя значит… К тому же и Болдру понравилась прогулка по фьорду. В общем, ведь на самом деле для тебя нет никаких преград. Ты можешь ходить туда, когда тебе будет угодно, и я даже слова тебе не скажу. Ты свободна, Кэйа, ты всегда была свободна, уверяю тебя. Не надо кричать и звать меня на помощь – ты просто дыши и живи. Только прошу тебя: не говори мне больше, что я – припаянная крышка твоего гроба. Не могу смириться с тем, что дело во мне, что это я на самом деле делаю тебе больно. Кэйа, я не держу тебя! Если ты хочешь на волю – иди.
Его голос дрогнул.
- Дело не в тебе, а во мне. – Кэйа с грустью покачала головой. – А насчет твоего предложения… Спасибо за попытку. Спасибо за готовность пойти на компромисс ради меня. Знай, что я ценю это, но… Но ты не понял самого главного, не понял основной моей проблемы. Я говорю не просто о воле и о прогулках вдоль берега фьорда вместе с Болдром и Стеином, нет! Речь идет о целой жизни… Ты не жил этой жизнью и поэтому не можешь понять, но я-то жила! Эта жизнь… Это когда ветер – твое дыхание, дождь из облаков – твои слезы, а раскаты грома – смех, порой даже безумный. Это когда можно не задумываться над тем, где ты будешь спать и что ты будешь есть и пить. Это когда хочется летать над волнами. Это когда вся душа остается ТАМ. Вся. Без остатка. О, я смогла бы жить так! Я бы смогла, но не теперь, когда часть моей души принадлежит моей семье – тебе и нашему сыну. Андор, если ты позволишь мне хоть раз окунуться с головой в мою прежнюю жизнь, ты потеряешь меня. Я не смогу даже Болдру дарить ту любовь, которую он заслужил от матери. Я всю себя направлю в иное русло, более бурное и порожистое, где нужно выплескивать все, что есть. Я все растрачу и не смогу быть хранительницей домашнего очага, какой была эти десять лет. – Кэйа вытерла слезы. – Я это точно знаю. Моя мама не смогла. Как бы сильно она ни любила нас со Стеином, она НЕ СМОГЛА. Мы с братом получали от нее мало теплоты и ласки, мы почти не знали, что такое материнская забота. Но мама выбрала свой путь – а я не могу. Я не хочу, чтобы Болдр чувствовал себя таким же брошенным, какой себя чувствовала я сама в восемь лет.
- Так что ты будешь делать, Кэйа?
- Я буду стараться – изо всех сил – черпать как можно больше радости из нашей совместной жизни. И вместе с тем я буду видеться со Стеином, чтобы он разговаривал со мной о том нашем мире, о матери… Мы будем ждать ее, Андор. Ты, конечно, можешь посчитать нас за безумцев, но мы будем ждать ее до самого конца. Стеин поддержит меня. Он ведь смог выстоять, потому что не прерывал связи с прежней жизнью и потому что в другой, реальной у него был Томас. Таким образом, надеюсь, и я смогу выдержать испытание.
- Неужели ты хочешь разорвать свою душу? – шепотом спросил Андор.
- Да, если потребуется, - твердо сказала Кэйа. – Потому что я не хочу выбирать. Не хочу.
- Привет, дядя Стеин!
Болдр бегом пересек полупустой класс, направляясь навстречу Норсенгу. Тот приветливо улыбался, как, наверное, умел это делать исключительно для своего племянника. Келда, глядя на него, нахмурилась: она не могла припомнить, чтобы он для чего-либо заявлялся к Болдру в школу. Уж не задумала ли эта парочка очередную выходку, вроде того воскресного побега Болдра к берегу?
К величайшему удивлению девушки, оказалось, что Торстеин пришел вовсе не к мальчику, а к ней, учительнице пения, потому что, обменявшись с племянником несколькими фразами, Норсенг решительно направился к ее столу, а Болдр выскочил в коридор, чтобы присоединиться к игре своих одноклассников. Пятеро детей, занимающихся чем-то в дальнем углу класса, притихли и с любопытством наблюдали за странным гостем.
- Доброе утро, Келда, - сказал Торстеин, и хотя тон его был, как всегда, сухим и холодным, все-таки для него это было необычайно вежливое приветствие.
- Здравствуй, - небрежно ответила девушка, и не думая вставать со стула. – Ты хотел узнать об успехах Болдра, я полагаю?
- Нет, я хотел поговорить с тобой, - неожиданно ответил Стеин.
Келда постаралась ничем не выдать своего далеко не приятного удивления, только сделала по- прежнему небрежное движение бровями вверх и постучала не пишущим концом ручки по странице школьного журнала.
- Вот как? Ну что ж, слушаю. Только давай побыстрее: скоро уже заканчивается перемена, а у ребят еще второй урок подряд.
- Я должен признать, что нуждаюсь в твоей помощи. – Стеин с каждой минутой все больше заставлял Келду удивляться. – В общем, все начинается с того, что Кэйа хотела бы вновь… эээ… начать посещать фьорд, но ей еще сложно привыкнуть. Проблема не в том, что она что-то позабыла или потеряла свои прежние навыки, а в том, что она не готова к этому психологически и боится… Я не всегда смогу быть рядом с ней, особенно сейчас, когда нужно поддержать герра Томаса. Я, конечно, буду делать все, что смогу, но все-таки прошу тебя: раз ты любишь фьорд и знаешь его, будь с ней. Даже если она не захочет. Ей нужна поддержка друга. А ты ведь ее друг, верно? – Он посмотрел Келде в глаза. – Я прошу тебя как человека, который буквально три дня назад заполучил мое уважение.
«Ну и ну, - подумалось Келде. – Надо же, его прямо не узнать! Ишь, какой стал уважительный, и о сестре забоится, даже с врагом ради этого перемирие заключить решил! С тем самым, кого обещал со скалы спустить».
- Короче, мне все ясно, - сказала она вслух. – И ради Кэйи я, конечно же, соглашусь на твою просьбу. У тебя все?
- Нет. Вчера вечером я ходил к фьорду, и мне во второй раз встретилась там одна ненормальная по
