— Значит, водяной там, — сказал Буссе.
И он вместе с Улле пополз в одну сторону, а Бритта, Анна и я тихонько пошли в другую.
— Я, кажется, сейчас умру, — сказала Анна.
И вот мы увидели мельницу. И тот самый камень! И он там сидел! Водяной! Совсем голый! И играл. Правда, до нас доносились слабые звуки, ведь водопад сильно шумел. Хорошенько разглядеть его мы не могли в темноте. Но мы видели, что он там сидел.
— Ой, я вижу его, — прошептала Анна.
— Послушай, он играет, — тихонько сказала Бритта.
— Это вроде бы не скрипка, — шепнула я. — Ой, а что это он играет?
— Он… он играет «Сбор у водокачки», — сказала Бритта.
— Ну и ну! — удивилась я.
И в самом деле, он играл «Сбор у водокачки». Веселый был этот водяной. И был это, конечно, Лассе. Он сидел на камне и играл на губной гармошке. Совсем голый.
— Зато вы все-таки увидели водяного, — сказал нам потом Лассе.
Буссе сказал, что он отлупил бы Лассе, будь тот чуть-чуть постарше.
У УЛЛЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ СЕСТРЕНКА
Иногда Буссе и Лассе мне до того надоедают, что я думаю: «Лучше бы у меня вовсе не было никаких братьев». Когда я играю в куклы, они меня дразнят. И с боксом своим они мне надоедают. Кулаки у них ужасно твердые. А как вытирать посуду, так они вечно кричат, что очередь моя. Один раз Лассе сказал маме, что заводить в доме девчонок ни к чему. Что куда лучше было бы, кроме него и Буссе, завести еще девять мальчиков. Тогда была бы целая футбольная команда. А мама ответила:
— А я очень рада, что у меня есть моя милая девочка. Девять мальчиков? Да ни за что на свете! Хватит с меня двух шалопаев!
А иногда я радуюсь, что у меня есть братья. Ну, когда у нас война и мы деремся подушками, когда они приходят ко мне и рассказывают истории с привидениями, когда наступает Рождество и еще иногда.
Как-то раз Буссе заступился за меня. Один мальчишка из нашей школы стукнул меня за то, что я его нечаянно толкнула и он уронил свои книжки. Тут Буссе поддал ему и сказал:
— Только попробуй еще раз дотронуться до нее!
— А чего она толкается? — ответил Бенгт. Это его так зовут, ну, этого мальчишку.
— А она виновата, что ли? — ответил Буссе. — Она тебя не видела. На затылке у нее глаз нет, придурок!
Тут-то уж я была рада, что у меня есть братья! Когда Буссе и Лассе покупают конфеты, то угощают меня. Так что иметь братьев вовсе неплохо. Хотя, ясное дело, сестер иметь лучше.
— Главное, чтобы были братья или сестры, — говорил Улле, пока у него не появилась маленькая сестренка.
Ему было так обидно, что он единственный ребенок в семье.
— У других в семье много детей, а у нас почему-то я один, — повторял он сердито.
Но вот у него появилась наконец-то сестренка. Ах, как он радовался! В тот день, когда она родилась, он примчался как угорелый и сказал, что мы должны немедленно посмотреть на нее. И мы пошли с ним.
— Вот она, — заявил он с таким видом, будто показывает нам какое-то чудо. — Верно, она хорошенькая?
Но она была ни капельки не хорошенькая. Какая-то красная и сморщенная, очень даже страшненькая. Хотя ручки у нее были довольно миленькие.
Лассе ужасно удивился, увидев сестренку Улле. Он вытаращил глаза и открыл рот, но ничего не сказал.
— Да, она очень хорошенькая, — согласилась Бритта, и мы вышли из комнаты.
А после Лассе сказал Буссе:
— Бедный Улле! Ну и сестренка у него! Правда, нашу Лису тоже красавицей не назовешь, но она все-таки выглядит как все люди. Подумать только, когда эта малявка пойдет в школу, Улле будет за нее стыдно. Ведь страшнее ее у нас в школе нет ни одной девчонки.
Потом мы целую неделю не были в Сёргордене. А Улле каждый день твердил, какая красивая у него сестренка. А у Лассе при этом каждый раз был очень странный вид. Но вот всех нас пригласили в Сёргорден на крестины сестренки Улле.
— Бедняжка! — сказал Лассе по дороге в Сёргорден. — Ей бы, пожалуй, лучше было бы умереть маленькой.
Зал в Сёргордене был нарядно убран. Повсюду стояли цветы. Ведь сестра Улле родилась весной, когда цвели ландыши и первоцвет. На камине стояла ваза с зелеными веточками, кофейный стол был накрыт. Улле нарядился по-праздничному. Да и мы тоже надели все новое. Пастор стоял и ждал. Потом дверь отворилась и вошла тетя Лиса с сестренкой Улле на руках. И подумать только, какой красивой стала эта малявка! Глаза темно-голубые, лицо розовенькое, а губки… ну даже не описать, какие красивые! На ней было нарядное белое крестильное платьице.
Лассе удивился так же сильно, как и тогда, когда увидел ее в первый раз.
— У вас что, родился новый? — шепотом спросил он Улле.
— Кто новый? — удивился Улле.
— Новый ребенок.
— Может, ты скажешь, что забыл, как я рассказывал, что у меня родилась сестренка! — ответил Улле, не понимая, про какого ребенка спрашивает Лассе. И Лассе не стал больше ничего говорить.
Пастор окрестил девочку и дал ей имя Черстин.
Ах, как я люблю Черстин! Она самая красивая малышка на свете. Анна, Бритта и я почти каждый день приходим в Сёргорден поглядеть, как тетя Лиса с ней занимается. Ой, до чего же смешно она дрыгает ручками и ножками! Ну, ясное дело, не тетя Лиса, а Черстин. У нее это так красиво получается! А иногда Улле пробует передразнить ее и тоже дрыгает руками и ногами. Но у него это получается вовсе не так красиво. А больше всего она дрыгается, когда ее купают в большой бадье. Ей очень нравится купаться. Иногда она болтает, лежа в кроватке. У нее получается что-то вроде «рюй-рюй». Улле думает, что она скоро начнет говорить. Но тетя Лиса считает, что говорить Черстин еще рано, ведь ей только пять месяцев. Когда Улле подходит к кроватке и смотрит на Черстин, она весело улыбается, как будто радуется ему. Зубов у нее совсем нет, но смеется она все равно красиво. А Улле прямо-таки сияет, когда смотрит на нее. Свип немного ревнует Улле к Черстин. Ему, ясное дело, охота, чтобы Улле любил только его одного. Тогда Улле долго гладит Свипа и говорит ему:
— Свип хорошая, добрая собачка.
И Свип больше не завидует Черстин.
Один раз нам с Анной позволили посидеть с Черстин. У тети Лисы было много дел, она пекла хлеб. Нам повезло, что Улле не было дома. А не то он сам бы захотел ее нянчить. Вот было здорово! Вот как всё это было. Черстин лежала в кроватке и кричала во всю мочь. А тете Лисе как раз нужно было сажать хлебы в печь. Она была мокрая, голодная и злая. Ясное дело, Черстин, а не тетя Лиса. И тетя Лиса спросила нас:
— Вы сможете выкупать ее?
— Конечно, сможем! — обрадовались мы. Анна взяла ванночку, налила в нее воды. Тетя
Лиса попробовала локтем, достаточно ли она теплая. И я вынула Черстин из кроватки. Подумать только, она сразу перестала кричать и начала смеяться. А когда я посадила ее на руки, она укусила меня за щеку. Мне вовсе не было больно, а даже приятно. Ведь зубов у нее пока нет. Щека у меня стала мокрая, но что из того!
Я знаю, как нужно держать маленьких детей. Тетя Лиса научила меня, что им надо поддерживать
