Обструкционистская позиция, занятая Соединёнными Штатами, вынудила Советский Союз, Польшу и Чехословакию отказаться от участия в работе комитета. Летом 1959 года, когда он всё же был созван Соединёнными Штатами в Нью-Йорке, их примеру последовали Индия и ОАР. Естественно, что, не имея в своём составе представителей от Советского Союза — ведущей страны в области космических исследований, комитет мог существовать только формально. Это было настолько очевидным, что уже на XIV сессии Генеральной Ассамблеи ООН был поднят вопрос о создании нового комитета по сотрудничеству в космосе. Социалистические страны поддержали это предложение и выразили согласие участвовать в комитете, который должен был состоять из 24 членов, в том числе 7 от социалистических стран и 5 от стран, не входящих в военные блоки.
В декабре 1959 года Генеральная Ассамблея единодушно одобрила резолюцию о создании такого комитета. Однако и на этот раз повторилась знакомая картина: из-за противодействия, проявленного Соединёнными Штатами, не желавшими соглашаться с принципами равноправия в области международного сотрудничества в космическом пространстве, комитет смог собраться только в ходе XVI сессии Генеральной Ассамблеи ООН, в конце 1961 года.
Всё вышесказанное давало многим американским наблюдателям повод предположить, что Кеннеди, подобно его предшественнику, не мог серьёзно относиться к своим собственным предложениям о расширении сотрудничества с Советским Союзом в области космических исследований, тем более к предложению о совместной посылке человека на Луну. Тех, кто выдвигал подобную теорию, не смущало и то немаловажное обстоятельство, что, идя навстречу советской инициативе, Кеннеди ещё в феврале 1962 года дал согласие на расширение прямого двустороннего сотрудничества между Советским Союзом и Соединёнными Штатами в области космических исследований и что последовавшие за этим переговоры между заинтересованными научными организациями обеих стран завершились в том же году подписанием соответствующего соглашения. Признавая известные изменения в проводимом Дж. Кеннеди курсе, авторы упомянутой выше теории одновременно указывали, что, хотя в своём ответном письме от 21 февраля 1962 г. на поздравительное послание Советского правительства по случаю успешного завершения полёта Гленна Кеннеди и выражал надежду, что советско-американское сотрудничество принесёт хорошие плоды, в то же время, выступая на пресс-конференции, состоявшейся вечером того же дня, счёл тем не менее возможным подвергнуть сомнению искренность намерений Советского Союза в этой области, Показав тем самым нежелание самих Соединённых Штатов действительно изменить своё отношение к вопросу о совместных исследованиях в космосе. Указывалось также, что, согласно слухам, исходившим из информированных источников, всего за два дня до выступления Кеннеди в ООН вопрос о возможной организации совместной с Советским Союзом экспедиции на Луну рассматривался американскими специалистами на совещании в Белом доме и такое предложение было расценено как чисто утопическое.
Исходя из подобных соображений, делался вывод, что правительство выдвинуло своё предложение с весьма определёнными намерениями. Зная заранее, какую реакцию оно может вызвать в конгрессе и Пентагоне, предполагалось использовать его как своего рода красную тряпку, чтобы раздразнить чувство шовинизма, подтолкнуть к продолжению «лунной гонки» и спасти, таким образом, проект «Аполлон» от грозившей ему печальной участи.
Были ли, как утверждает американская пресса, указанные выше причины единственными, которыми руководствовался Кеннеди, выдвигая своё предложение о смелом расширении сотрудничества в освоении космоса между Соединёнными Штатами и Советским Союзом? Возможно. Однако не менее возможно, что, увидев открывшиеся с подписанием Московского договора перспективы и стремясь к проведению американской внешней политики на более реальной основе, Кеннеди подходил к своему предложению значительно более серьёзно, чем могли себе это представить даже близко окружавшие его лица, для которых выступление президента, по свидетельству ведущих американских газет, явилось в той или иной степени неприятной неожиданностью.
Но что бы ни думал сам Кеннеди по поводу своего предложения, он оказался совершенно неподготовленным к последовавшей за ним реакции. Его выступление было объявлено подрывающим «первенство и приоритет» США в области космических исследований и вызвало резкую критику в печати и конгрессе. Как бы торопясь осуществить пророчество журнала «Эйр форс мэгэзин», который ещё в 1960 году писал, что правительство может лишиться ассигнований на свой проект, если в международной обстановке произойдут какие-либо улучшения, палата представителей проголосовала за сокращение испрашивавшегося президентом бюджета НАСА на 600 млн. долл. и одновременно приняла постановление о запрещении использовать любую часть этих ассигнований для организации экспедиции на Луну в сотрудничестве с коммунистическими странами.
Своим выступлением в ООН Кеннеди вольно или невольно разрушил царившее в конгрессе убеждение в безусловной необходимости как с военной, так и с политической точки зрения опередить русских в посылке человека на Луну. Выразив пожелание о совместной с Советским Союзом организации такого полёта, другими словами, признав, по выражению сенатора Голдуотера, что Соединённым Штатам «нет никакой необходимости высаживаться на Луне, чтобы править миром», и подтвердив тем самым фактически обвинения своих критиков, он поставил себя в чрезвычайно затруднительное положение. Решение палаты представителей было недвусмысленным предупреждением, что дальнейшее отступление от курса «холодной войны» может дорого обойтись ему на предстоящих президентских выборах 1964 года.
Трагическая смерть Кеннеди и переход президентских полномочий к Линдону Джонсону вызвали оживленные комментарии прессы в отношении возможных «больших перемен» в космической программе Соединённых Штатов. Обращалось внимание, что новый президент «всегда и больше, чем Кеннеди», отдавал себе отчёт в настоятельной необходимости проникновения в космическое пространство «не только по научным, но и по военным соображениям». Как сенатор и вице-президент он всегда активно выступал за «сильную военную машину», считая, что потеря первенства в космосе может привести к потере первенства и на Земле. «По всеобщему мнению», именно Джонсон, действуя в качестве вице-президента и председателя Совета по аэронавтике и космическим исследованиям, добился того, что военным была предоставлена «несравненно более важная роль» в разработке космических проектов.
Все эти высказывания не учитывали, однако, некоторых серьёзных факторов. Прежде всего Джонсон, как опытный политик, должен был понимать, что слишком поспешный отход от курса Кеннеди, который поддерживали миллионы американцев, мог бы иметь для него неприятные последствия. Определённое влияние на его линию поведения оказывали и предстоящие президентские выборы. Выступая от демократической партии и как противник ультрамилитаристов, он должен был так или иначе поддерживать «свою» программу и защищать её хотя бы словесно от яростных нападок Голдуотера и республиканцев, особенно усилившихся после полёта «Восхода», в котором они увидели «прототип космического линкора». К тому же уже сделанные в связи с программой «Аполлон» затраты были слишком велики, чтобы теперь можно было останавливаться на полпути. Джонсон тем более не мог допустить этого потому, что значительная часть заказов по космической программе была отчасти его же собственными стараниями размещена в родных ему южных штатах.
Таким образом, программе «Аполлон» не угрожала опасность быть немедленно подвергнутой чрезмерно радикальной вивисекции. Впрочем, не надо было буквально понимать и заявление Джонсона конгрессу, что он полностью разделяет мечту покойного президента Кеннеди о покорении космических просторов.
В декабре 1963 года было объявлено об отмене пяти полётов по программе «Рэнджер», хотя именно её отставание задерживало окончательное конструирование экспериментальной модели, которая должна была доставить одного из астронавтов «Аполлона» на поверхность Луны.
Одновременно ВВС и в их лице Пентагон получили разрешение приступить к разработке собственной программы по созданию пилотируемой орбитальной лаборатории (ПОЛ), которая должна была заполнить вакуум, образовавшийся после сдачи в архив проекта «Дайна-Сор», и способствовать «непосредственному выявлению возможностей использования космического пространства в военных целях».
Принятие нового проекта обосновывалось Пентагоном требованиями изменившейся обстановки, в условиях которой решение «принципиального вопроса о пригодности человека к ведению военных действий в космосе» представляет «несомненно более важный интерес», чем решение «ограниченного»
