ней очки были те, в которых она только читает и пишет.
– Но… зачем ты это сделал? Почему вдруг назло? За что? Чем Мария Ростиславовна перед тобой провинилась?
– А вот об этом я имею право умолчать. Вы не можете заставить меня рассказать еще и о причинах. У меня могут быть свои счеты с англичанкой. Только в больницу к ней я не пойду. Без моего посещения она скорей поправится. Я так думаю… А теперь делайте что хотите. Если надо пойти к директору – я готов. Хотите родителей вызвать – вызывайте… – И Филипп сел на место, все так же не сводя глаз с доски.
Некоторое время в кабинете русского языка стояла абсолютная тишина. Потом Савченко выронил линейку, которую крутил в руках. Класс дружно вздрогнул. Потом все внимательно следили за тем, как Руслан свою линейку поднимал. Она подниматься не хотела, пару раз выскальзывала из пальцев мальчика. Слежка за схваткой Савченко и его линейки являлась неким занятием, за которым можно было не думать о том, что сказал Доронин. Девятиклассники усердно отводили глаза от Филиппа. В конце концов непослушная линейка была положена Русланом на стол подальше от края, и ученики 9-го «А» опять дружно отвернули головы от Савченко и обратили свои взоры к классной руководительнице. Кому, как не ей, теперь решать, что делать дальше.
Раисе Ивановне тоже очень хотелось бы, чтобы этот вопрос был как-нибудь улажен без ее участия. Она не могла сообразить, что ей сейчас лучше всего предпринять, поэтому решила начать урок. В данной ситуации это, пожалуй, был единственно правильный ход. Разбираться с Дорониным она будет потом, один на один.
– Предлагаю все же начать урок, – сказала она, будто кто-то из девятиклассников мог не согласиться с ее предложением. – Для всех остальных обсуждений и разборок существует классный час. Итак, открываем тетради…
Учительница решила пропустить проверку домашнего задания, поскольку приличная часть времени уже была потеряна, и хотела назвать новую тему урока, но в это время со своего места вскочила Ирочка Разуваева. Ее лицо было неприятно розовым, будто воспаленным, белокурые локоны некрасиво сбились на одну сторону, а заколка в виде бабочки собиралась упасть на пол и стать новым объектом, который поглотит внимание ее одноклассников, после линейки Савченко.
– Это все неправда! – выкрикнула она. – Филипп ни при чем! Он этого не делал!!
– Что ты несешь? – тут же откликнулся Доронин, который тоже покраснел сразу всем лицом и шеей, как часто бывает с рыжеволосыми людьми. – Ты же сама меня видела!!
– Да! Я видела тебя в кабинете, но я знаю, что это сделал не ты!
– Откуда тебе знать? Я же сам выставил тебя из кабинета английского!
– Ну и что! У меня есть доказательства…
– Какие еще доказательства?!
Ирочка стояла возле своего стола, и ее губы, накрашенные бледно-розовой помадой, дрожали.
– Ну что же ты молчишь, Ира? – вынуждена была спросить Раиса Ивановна. – Какие у тебя есть доказательства?
– Я… я не могу их предъявить… – почти прошептала девочка, но во вновь воцарившейся напряженной тишине все ее прекрасно расслышали. – Это подло… подло сдавать человека… И я этого не стану делать… Пусть сам признается…
– Я уже признался, Разуваева! – крикнул ей Доронин. – Что тебе еще надо?!
– Это не он… не он… – все так же шепотом проговорила Ирочка, опустилась на стул и заплакала, закрыв лицо ладонями.
– Вот так номер, – произнес Савченко. – Тут даже дедукция не срабатывает. Что-то я ничего не понимаю…
– Да уж! Там, где любофф, дедукции делать нечего! – насмешливо провозгласил Юра Пятковский.
– Ты так думаешь? – с сомнением произнес Руслан.
– А то! Ты же сам ради этого, с позволения сказать, святого чувства… – Пятковский хихикнул, – … практически спер…
– Э! Ты, полегче! Не все в курсе!
– Ах, да! Ну прости…
– Так! Что-то мне совсем не нравится ваш диалог! – сказала Раиса Ивановна. – Вы еще чего-нибудь не отчебучили? А то я со вчерашним еще не разобралась!
– Что вы, что вы, Раиса Ивановна! – уже с настоящим смехом отозвался Пятковский. – Это мы так… о своем, о девичьем…
– Тогда, молодые люди, сворачивайте свои девичьи разговоры! – в тон ему ответила учительница. – Ты, Ира, пойди-ка умойся, приведи себя в порядок и побыстрей возвращайся. А мы все же начнем урок!
Ирочка вскочила с места и выбежала из класса, закрыв лицо. Когда за ней захлопнулась дверь, Савченко обратился к классной руководительнице:
– Как бы Ирка там не навернулась с закрытыми-то глазами! Сломает еще себе шею на нервной почве… Раиса Ивановна! Может, мне Разуваеву все-таки проконтролировать?
Учительница с обессиленным видом опустилась на стул и сказала:
– Ладно, сходи. Только не пропадайте оба надолго!
– Само собой, – ответил Руслан и вышел за дверь.
Ирочки в коридоре не было. Савченко подошел к двери девичьего туалета и прислушался к шуму льющейся воды.
– Ирка-а-а! – позвал он. – Это я, Руслан! Выходи!
Какое-то время по-прежнему слышен был только плеск воды, потом дверь чуть приоткрылась, и в щели показалось мокрое лицо Разуваевой, перечеркнутое от губ до уха полосой перламутровой розовой помады.
– Что тебе надо? – спросила Ира и вытерла лицо ладонью. Розовая полоса несколько утратила свою яркость, но окончательно не исчезла с девичьей щеки.
– Я поговорить хочу.
– Ну… говори…
– Не здесь же! Того и гляди завуч выскочит, мы чуть ли не напротив ее кабинета находимся.
– А где тогда? – спросила Ирочка. – Урок же…
– Рванем на лестницу, потом на четвертый этаж! Там, около чердака, есть какое-то странное помещение без окон, без дверей. Даже не знаю, для чего оно нужно. Там пацаны иногда курят, когда обежешника в школе нет. Он всегда оттуда гоняет…
– Погоди, я сейчас… – отозвалась Разуваева и опять скрылась за дверью туалета.
Руслан нервно озирался по сторонам, боясь быть отловленным завучем и водворенным обратно на русский, но Ирочка не заставила себя долго ждать. Видимо, она вытерла лицо носовым платком, поскольку оно выглядело почти сухим и довольно чистым, только около одного глаза была слегка размазана тушь для ресниц. Руслану показалось, что легкая небрежность даже несколько украсила кукольную Разуваеву. Он схватил девочку за влажную ладонь и потащил к лестнице. Одноклассникам повезло: по пути на четвертый этаж им не встретились ни завуч, которая вполне могла отправиться с инспекцией в какой-нибудь уголок школы, ни учителя, свободные от уроков, ни самая суровая техничка тетя Таня, которая именно во время занятий мыла коридоры и лестничные пролеты.
Возле двери на чердак, которая была закрыта на смешной старый висячий замок, действительно находилось странное, непонятного назначения углубление в стене, похожее на чулан без дверей. Руслан легонечко подтолкнул в него Иру. Потом на всякий случай посмотрел в лестничный пролет, никого там не обнаружил и прошел вслед за Разуваевой.
– Ну вот что, Ирка, колись давай, чего разнюнилась! Если что-то знаешь про Манюнину доску, скажи. Может, вместе придумаем, что делать, а то, я гляжу, даже наша Раиса в полном ступоре. Наверняка директриса велела ей выявить и обезвредить преступника, а она не знает, как обезвредить, потому что не может сообразить, как выявить.
Ирочка опять всхлипнула, но уже без слез. Покопавшись в кармане нежно-голубых узеньких джинсиков, она вытащила сложенный в несколько раз листок из тетради в полоску и протянула его Савченко. Руслан развернул его и прочел:
