– «Ты мне очень нравишься. Я обо всем догадался, но это не изменит моего отношения к тебе».
– Во как! – восхитился Савченко. – И где же тут написано, что Доронин ни при чем?
– Да это же его почерк! – выкрикнула Ирочка, и Руслан вынужден был зажать ей рот рукой.
– Потише! Будешь так орать, нас в два счета обнаружат! – недовольно проговорил он свистящим шепотом, потом убрал руку от лица одноклассницы и решил уточнить: – А ты это точно знаешь?
– Да. – Ирочка кивнула и добавила: – Я все про него знаю. У него буква «д» со смешным крючком, так больше никто не пишет.
– Ну… возможно. Это он тебе написал?
Лицо Разуваевой сморщилось. Она явно снова собиралась заплакать, и Руслан как-то сразу все понял.
– Он нравится тебе, да? А записка написана другой девчонке, так?
Ира опять кивнула, потому что сказать ничего не могла. По щекам все же покатились слезы.
– Тогда мне непонятно, откуда у тебя эта записка, если она предназначена другой?
Ира так шумно высморкалась в кружевной розовый платочек, что Руслан вынужден был опять выскользнуть из убежища и посмотреть в лестничный пролет. Им с Разуваевой все еще везло: на лестнице никого так и не было. Вернувшись к девочке, Савченко повторил свой вопрос в усеченном варианте:
– Откуда у тебя эта записка?
– Понимаешь… уходя из кабинета английского, ты так толкнул один стол, что из него выпала эта записка. За этим столом всегда сидит Филипп.
– Интересно, почему он эту записку не отдал? Зачем такой компромат в столе оставил?
– Я не знаю. Наверное, он просто забыл о ней, когда начались эти штуки с доской… Мы все тогда растерялись.
– Та-а-ак… Интере-э-э-эсненько, – протянул Савченко, – кому же наш Филипок написал сию любовную записочку? Ты не в курсе?
Ирочка вытерла кружевным платочком раскрасневшийся носик и сказала:
– Мне кажется, что Филиппу нравится Соня. Он все время на нее смотрит.
– Что-то я не замечал…
– Тебе незачем. А я… А мне… Словом, я сама на него все время смотрю, а он… А он – на Соню… Но если он так пишет Соне, что обо всем догадался, но не изменил к ней своего отношения, то… – Ирочка замолчала, беспомощно глядя на Руслана.
– Не хочешь же ты сказать, госпожа Разуваева, – начал Савченко, с подозрением поглядывая на одноклассницу, – что доску намазала какой-то дрянью сама Чеботарева? Этого ж не может быть!
– Ничего я точно не знаю, Руслик, кроме того, что Доронину нравится Соня. А в то, что Соня могла… В общем, мне и самой в это не верится…
– Знаешь, Ирка, вообще очень трудно поверить, что это сделал кто-то из наших. Мы же с первого класса вместе учимся, и никто раньше ни в каких подлостях уличен не был. Так только… ерунда всякая… детство в некоторых играло, поэтому….
– Но ведь Фил может и ошибаться, – прервала ход его размышлений Ирочка.
– В смысле? – не понял Руслан.
– Ну, ты же видишь… он пишет, что все знает, но это его не слишком беспокоит…
– Ну и?
– Ну… он же может ошибаться в своих догадках. Нам вот с тобой обоим кажется, что Соня на такое не способна…
– Да-а-а… – озабоченно протянул Руслан. – Пожалуй, придется спросить Чеботареву об этом в лоб… Фил-то вряд ли расколется…
Савченко посмотрел на несчастное личико Ирочки, потом протянул руку к ее голове и легко снял с волос поникшую бабочку. Расстроенная девочка совершенно не замечала, что ажурные пластиковые крылышки то и дело царапают ей висок.
– Слышь, Ирка, а ты никогда не пробовала отцепить свои дурацкие заколочки и ходить без них? – спросил молодой человек. – Вечно у тебя на голове такое наверчено, что диву даешься! Сколько же ты времени по утрам на это тратишь? Наверное, часа за два до начала уроков встаешь, да?
– Нет… как все встаю, – отозвалась Ирочка, посмотрела на свою бабочку и сказала: – Она же красивая…
– Кто? Вот это ядовитое насекомое?
– Почему вдруг ядовитое? Бабочки вовсе не ядовитые! Как будто не знаешь!
– Да я не про бабочек вообще! Я про эту твою дешевку!
– Почему дешевку-то! Она, между прочим, двести рублей стоит! – обиделась за заколку Ирочка.
– Дешевка – потому что уродливая! Посмотри, какой отвратительный розовый цвет!
– Тебе не нравится? – удивилась Разуваева, крутя в руках заколку.
– Кому такое понравится-то? Кстати, может быть, поэтому на тебя Доронин и не смотрит. Он, может, не любит розовых насекомых. И еще ему, возможно, вообще неприятны все эти твои штуковины в волосах… Раз, два… – Савченко принялся считать заколки одноклассницы, – …три, четыре… Четыре! И это, заметь, я не посчитал бабочку! Вот для чего тебе столько: и голубенькая заколочка, и золотая, и облепленная какими-то стекляшками? У тебя что, без них волосы от головы оторвутся?
Ира потерянно молчала, но бабочку крутить в руках перестала и засунула в карман джинсиков, безжалостно смяв ее крылышки, а разошедшийся не на шутку Руслан продолжал ее поучать:
– Да и вообще, Ирка, зачем ты под глупую Барби косишь? Вот посмотри на Чеботареву. У нее ни одной заколочки, ни одной кудряшечки и в голубенькое с розовеньким она не одевается, а Доронину нравится! Сама говоришь! А что, если тебе поменять имидж, а, Разуваева?
– Думаешь, поможет? – с надеждой спросила Ира.
Руслан тяжело вздохнул и сказала:
– Откуда мне знать? Это я так… Прости, что разговорился не в меру. Вот я бы согласился имидж сменить, только все равно не уверен, что Мушка на меня внимание обратит… И потом… не знаю я, что менять… Может, ты подскажешь, Ирка?
Вконец расстроенная Ира отрицательно покачала головой.
– Ничего я не знаю… – сказала она. – Мне казалось, что я хорошо одета и причесана, а ты говоришь, что… В общем, не мне давать тебе советы. Впрочем, если прекратишь врать, Руслик, и подтянешь успеваемость по некоторым предметам, может, Кира заинтересуется тобой.
– Нет, ну вы посмотрите на нее! – возмутился Савченко. – Я, видите ли, не должен врать, а остальные врут еще покруче, и ничего! Им, выходит, можно? Даже в день без вранья?
– Понимаешь… ты уж очень смешно врешь, нелепо: про больную бабушку, про «Скорую помощь». Всем уже и правда противно слушать одно и то же. Получается, что ты вроде глуповат… типа меня…
Савченко смерил одноклассницу удивленным взглядом и сказал:
– Ну ты даешь! Я никогда не слышал, чтобы человек сам признавался в собственной глупости. Ты зачем на себя наговариваешь-то? Не глупее ты остальных!
– Нет, Руслик, я все про себя знаю, – ответила Ирочка. – Математика мне не дается, физика с химией тоже. Даже по русскому с английским только хлипкие трояки… Мне казалось, что я хоть внешне неплохо выгляжу, а ты вон мне сколько всего наговорил…
– А знаешь что, Ирина Батьковна, ты ведь можешь, например, завтра всех поразить!
– Чем?
– А ты приди в школу в обычных черных джинсах. У тебя есть черные джинсы?
– У меня есть темно-синие…
– Тоже годятся! Кофточку какую-нибудь надень… ну… не знаю какую… только не розовую… и не голубую… Бабочек своих выбрось… Вот увидишь, все прямо офигеют! Может, и Доронин свои взгляды пересмотрит!
– Вот это вряд ли…
– Как знать… как знать… Ладно, Ирка, пошли на русский! Раиса, конечно, вставит нам по полной программе за долгое отсутствие, но будем валить на то, что ты никак не могла успокоиться. Согласна?
Ирочка кивнула, и одноклассники поскакали по лестнице вниз, на второй этаж, где находился кабинет
