мертвых знаний, которые забивали голову и превращали молодое поколение в подогнанных под общий ранжир чиновников. Но вы сделали бы огромную ошибку, если бы попробовали сделать тот вывод, что можно стать коммунистом, не усвоив того, что накоплено человеческим знанием. Было бы ошибочно думать так, что достаточно усвоить коммунистические лозунги, выводы коммунистической науки, не усвоив себе той суммы знаний, последствием которых является сам коммунизм. Образцом того, как появился коммунизм из суммы человеческих знаний, является марксизм.
…Если бы вы выдвинули такой вопрос: почему учение Маркса могло овладеть миллионами и десятками миллионов сердец самого революционного класса — вы сможете получить один ответ: это произошло потому, что Маркс опирался на прочный фундамент человеческих знаний, завоеванных при капитализме…»[24]
Это в высшей степени важное положение, на котором я бы хотел остановиться. Мы почти всегда понимаем, что естествознание и технические науки мы должны взять такими, какими передает их нам буржуазное наследие, и в этом отношении мы почти целиком можем принять их выводы. Не то с социологией. Владимир Ильич достаточно подчеркнул здесь, что социологические науки больше всех других отражали эту тенденцию натаскивать на угодный для буржуазии дух растущую молодежь своего класса и чужого. Отсюда, конечно, можно сделать такой вывод: буржуазная социальная наука вредна и ненужна. Конечно, она вредна и ненужна постольку, поскольку ненужна и вредна старая школа. Но есть ли в ней что-либо полезное? Да как же иначе. Из нее вырос марксизм. Марксизм сделался учением миллионов рабочих, между тем вырос он из буржуазной социальной науки. Тут никаких сомнений быть не может. Опираясь на прочный фундамент человеческих знаний, завоеванных при капитализме, изучивши законы развития человеческого общества, марксизм мог сделаться учением миллионов рабочих.
Но может быть одно дело до Маркса, а другое дело после Маркса? Марксу пришлось построить свою социологическую систему на основе полуфабрикатов, созданных буржуазной наукой. Он брал из этой науки только те элементы, которые были здоровыми и прогрессивными, но если бы кто-нибудь сказал, что социологическое здание Маркса достроено, он вызвал бы протест со стороны каждого коммуниста. Целый ряд проблем еще не разрешен. Предстоит огромная работа марксистской мысли по довершению здания Маркса не в смысле пересмотра его принципов, а в смысле рассмотрения при его свете огромного количества материала. Куда можно было бы двинуться сейчас с нашими проблемами о Западе и Востоке, если бы мы не изучали и новых фаз развития капитализма и того, что делается на этом Востоке. Ведь теоретическое величие Ленина в том и состоит, что он учитывал новые фазы развития капитализма и новые условия, в которые стал этот капитализм.
Если только мы поставим перед собой эту проблему, то увидим, какая масса глубочайшей работы тут должна быть проделана. Если мы в дальнейшем будем строить марксизм только на базе исследований, которые произвели ученые-марксисты, если бы мы сказали, что сейчас мы склонны отказаться от всяких социологических работ, статистических, этнографических, экономических, географических, исторических и т. д., которые могла делать буржуазная наука вне России и в России, мы, конечно, лишили бы себя необходимейших элементов нашего культурного строительства, <…>
«Все то, что было создано человеческим обществом, он (Маркс. —
Это надо иметь в виду, когда мы, например, ведем разговоры о пролетарской культуре. Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру — без такого понимания нам этой задачи не разрешить. Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это все сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знаний, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества».[25]
Итак, наука капиталистическая и культура помещичья, которые носят на себе клеймо чиновничества, являются корнями пролетарской культуры, и никаких других корней пролетарской культуры нет, из этих самых корней должно вырасти все растение. Теперь культура принимает новый характер, проходит через какую-то прививку, через какой-то новый глазок, благодаря которому изменяется весь ее характер. Но питается она из тех же корней, и если, понадеявшись на глазок, вы подрежете под ним растение, лишите его корней, то, кроме увядания, высыхания, ровно ничего не получите.
Вот чрезвычайно важная истина, которую мы должны знать и помнить.
…Теперь я прибавлю небольшую цитату из статьи «Успехи и трудности Советской власти», которая послужит для меня переходом от изложения мыслей Владимира Ильича о науке к изложению его мыслей об искусстве… Цитата, о которой я сказал, гласит следующее:
«Нужно взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из нее построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство».[26]
Помимо того что Ленин сознавал всю огромную роль просвещения и науки в обществе и в нашем коммунистическом строительстве, помимо того что он без иллюзий подходил к этому, зная, что мы имеем дело с буржуазной, чиновничьей, помещичьей наукой и искусством, и помимо того что он прекрасно понимал, что из этого материала, из самых блестящих сторон и из негодных шлаков приходится строить, подвергнув все это нашей критике, нашу новую культуру, — помимо этого, нужно сказать, что Ленин был сам великим ученым.
…Ленин выступал в своих произведениях как ученый в собственном смысле слова, такой труд, как «Развитие капитализма в России», есть, конечно, ученый труд в самом точном и лучшем значении этого слова. Большой философский труд Владимира Ильича3 также является ученым трудом, хотя и популярным, как он всегда старался писать и писал. Но совсем не только в этом выступал Владимир Ильич как ученый, он выступал как ученый и во всей своей коммунистической тактике; в обосновании этой тактики лежит огромное напряжение мысли, знакомящейся всестороннейшим образом со всеми фактами, составляющими сущность нашей нынешней общественной ткани. Для того, чтобы сделать выводы о сущности империализма, о сущности колониальной политики, о сущности национального вопроса, а отсюда о сущности взаимоотношений большевистских и меньшевистских течений в рабочем движении, с одной стороны, о крестьянских массах, их положении, настроениях и устремлениях — с другой, чтобы делать эти блистательные выводы, которыми он пополнил и осовременил марксизм, для этого нужна была огромная научная работа.
Трудно себе представить, когда находил время этот человек, даже уже будучи главой Совнаркома, чтобы прочитывать такую массу газет, брошюр, заметок, чтобы с таким удивительным умением суметь выхватить, выловить цифры, данные, которые как раз нужны для глубокого диагноза происходящих явлений. Владимир Ильич не упускал ни одного важного момента в многообразной и сложной действительности, который был важен для ускорения темпа движения истории вперед.
Кроме того огромного материала, который Владимир Ильич всегда вкладывал в свои выводы, ученым его делает необычайная строгость его методов. Это действительно безошибочное применение марксистской мысли. Этот строжайший научный метод до такой степени усвоил себе Владимир Ильич, что мне кажется — самая фигура Ленина-ученого, его логика являются доказательством глубокой естественности марксизма. <…>
И, будучи ученым как в сфере индукции, так и в сфере научной диалектической мысли, Владимир Ильич с огромным уважением относился к науке, — как к работе по накоплению материалов, так и к выработке из этих материалов ясных выводов. Я приведу предисловие т. Павловича к его книге о Ленине,4 вернее, одну цитату из его предисловия, которая ярко
