правда?..
— Ещё бы, — не стал спорить Джерф.
— Я сказала, что тоже так хочу, а он засмеялся… или заплакал, я не поняла, и сказал, что для этого нужно сначала умереть. А потом наверху стучать стали… я испугалась, а он сказал, что это папа, и нырнул. Папа разобрал крышу домика и вытащил меня. А потом сердился, когда я говорила о нём… Я его просила, чтобы Никто у нас жил, а папа кричал… — она скривилась.
— Ну-ка, не реви, — велел Джерф.
— Дяденька знахарь, — девочка размазала слёзы. — А почему все говорят, что он плохой? Говорят, оборотень… я же его не испугалась, значит, он хороший, хоть и оборотень! Оборотни бывают хорошими, правда ведь?..
Джерф подтвердил, что оборотни могут быть хорошими, и добавил:
— Только ты никому не говори. Может быть, он когда-нибудь вернётся.
— Ага. И я за него замуж выйду, — заявила девочка.
Оборотень чуть с лавки не грохнулся.
— За чудовище?
— А чего? — девочка надулась.
— Вот этого ты уж нипочём никому не говори, — горькая улыбка изломила губы знахаря. — Спи теперь, — велел он, легко касаясь лба девочки. Делия тут же засопела сонно. Ха, раньше у него такое только с мелкими племянницами да с Хегором получалось.
Вернулась мать, захлопотала об угощении. Джерф отказываться не стал.
— С ней всё будет в порядке, — сказал. — Пусть спит…
— А эта ерунда про змеевича, — женщина понизила голос, он не услышал — скорее прочёл по губам зловещее слово, и оглянулась, словно боялась, что названный выскочит откуда-нибудь.
— Он, конечно, мёртв, — уверенно сказал Джерф. — Не бойся, добрая женщина…
'Знахарь' задержался в деревне далеко за полночь, его водили от дома к дому, спрашивали. Он и сам спрашивал про битву водяного и змеёныша, селяне кручинились — не догадались оставить знахарю перепончатую лапу, палец там отрубить или зуб выбить, или глаз вынуть — были бы зелья сильнее!.. Джерф с трудом сдерживал хохот, не желая обижать простодушных мужиков, и бродил, бродил между дворами. Наконец отпустили. Ночевать, конечно, никто не оставил.
— Зелье с пальцем у меня уже есть, — пробормотал Джерф. — Только оно нужно мне самому…
Отхлебнул из фляги, прислушался к себе и с наслаждением вылил остаток на землю. Поплёлся — нога за ногу, — к броду. Старик не спал, сидел у погасшего костра.
— Утомили бедняжку, загоняли совсем, — насмешливо поприветствовал знахаря. — Засыпали своими болячками?
Джерф сел, едва не промахнувшись мимо чурки, отбуркнулся.
— Есть-то хочешь? — старик протянул печёную рыбу. Конечно, в деревне его накормили, но Джерф был никогда не прочь подкрепиться. Да и силы надо восстанавливать.
— Всё нормально с ней будет, — сообщил, сплёвывая кости.
— А я знаю, — усмехнулся старик.
— Откуда? — Джерф даже жевать перестал.
— Оттуда. Сама сказала, что ей Никто сказал.
— Никто… да кто он такой? — почти зарычал оборотень.
— Тебе виднее, — старик с нарочитым безразличием пожал плечами. — Как, ночевать тоже будешь за стенами сторожки?
Джерф замер.
— А он?..
— Всегда, — смотритель помолчал. — А когда возникла опасность, что его усыновят, он просто сбежал. Скажи, он на самом деле змеёныш?
Оборотень дёрнул плечами.
— Откуда мне знать? Оборотни-змеи очень редки. Я вообще раньше думал, что они выдумка. Звери близки к людям, у них есть шерсть, тёплая кровь, детёнышей они кормят молоком — а у змей чешуя, задние лапы удава, да присловья о змеином молоке!..
— Наши храбрые охотники рассказывали тебе?..
— О виде этого… чудовища?.. Да, но я не понял. Ни один оборотень, ни одна тварь Стаи так не выглядит.
— Может быть, какое-то новое чудовище?
— Или очень старое… — тихо произнёс Джерф, вспомнив слова Ельца. — Пойду я, старик…
— Стой!.. — велел старик. — Что ты будешь делать, встретив его?
— Не знаю, — честно ответил оборотень. — Пойду…
— Что бы тебе не переночевать у меня?
Джерф мотнул головой. Старик ухмыльнулся.
— После того, как я сам пригласил переночевать в своей избушке чудо-юдо, какого даже ты не знаешь, от этих старых стен не убудет, если на ночь в них останется… знахарь.
— Гхм?.. Нет, спасибо большое, но…
Старик равнодушно кивнул, буркнул 'спокойной ночи' и удалился в свою избушку. Джерф ещё немного посидел у погасшего костра и ушёл в лес.
— Снова будешь орать — 'убирайся'?
Теневая близняшка раздражённо фыркнула.
— Ты упряма, как…
— Как ты.
Две одинаковых с лица девушки стояли на каменной площадке близ крыльца дома и мерили друг друга недобрыми взглядами.
— Ты думаешь, я в восторге от того, что во мне оказалось… вот это всё? — поинтересовалась Вейтлинь, обводя рукой непостижимое пространство Манора. — Те чувства, что иногда захлёстывают меня, дурацкие реплики некстати, знания, которые приходят сами по себе, вдруг проявившиеся умение — это всё твоя работа.
Ты заключённая этого места — но и хозяйка его. Что ты здесь делаешь? Как ты на меня влияешь? Прекрати это делать!..
— Или — что? — ухмыльнулась теневая. — Ты никак не сможешь убить меня и уничтожить мой Манор — даже если предположить, что у тебя хватит сил и умения, это будет всё равно что самоубийство. И ты не сможешь попросить о помощи кого-нибудь снаружи, моё Молчание действует, не так ли?
Вейтлинь невольно подняла руку, коснулась губ, опять почувствовав боль в прорезанной плоти и горький запах той лозы.
— Мы заложники друг друга, — повторила теневая её мысли. — Ты ничего не можешь поделать с моим присутствием. Я не могу отсюда никуда убраться. Мы связаны воедино, с этим ничего не поделаешь. Остаётся только мириться.
— Значит, ты больше не будешь меня выгонять?
Близняшка скривилась, словно у неё выбитый и приживлённый зуб дёрнуло.
— Кажется, у меня нет выбора.
— У нас нет выбора, — поправила Вейтлинь. — Мы должны поладить.
Вторая смотрела насуплено.
— Это ещё можно поспорить, кто из нас вторая, — буркнула она. — Зови меня Лин. Ты — Вейт.
Вейтлинь пожала плечами.
— Добро пожаловать в Манор Тени, — голос, которым это было произнесено, скорее подходил для посылания ко всем демонам. Вейтлинь поклонилась, мысленно пообещав себе, что тоже пригласит близняшку наверх, как только это станет возможным.
