Так уж водится в рядах пропагандистов — любое дело начинать с зажигательного митинга. Политическое обеспечение началось с небольшого экскурса в историю. Рассадили бригадку Кольки Романова на теплый базальт — основание будущего монумента и поведали им о силе любви и инициативы масс в любом важном деле.
Как говорится, от любви до ненависти — один шаг. Очень большая любовь была между коммунистами и национал-социалистами в конце тридцатых годов. Чуть ли не весь германский флот ныкался в Западной Лице, гостюя у коммунистов. Недолго музыка любви играла. Поссорились. К Западной Лице, из Норвегии, поперли горные егеря генерала Дитля. Понравилось немцам «гостевать», решили там похозяйствовать.
В Мурманске сколотили полк добровольцев народного ополчения. Поставили ему задачу:
— Ускоренным маршем, на своих двоих, выдвинуться в долину реки Западная Лица (130 км от Мурманска), оседлать ее и набить морду егерям.
Вооружили полк политруком с одним учебным наганом (дырка в казенной части ствола) и,… Марш! Выдвинулись, оседлали, набили морду егерям, вооружились их оружием и продолжали хлестать егерские морды всю войну, превратив долину реки Западная Лица в Долину Смерти. И ваших, и наших. Сейчас она называется Долиной Славы. Егеря не прошли! А мы остались. Генерала Дитля с его егерями и со всеми потрохами, выкинули в Норвежские фьорды, откуда они и пришли. Вот так-то вот!
— Ваша задача-семечки, по сравнению с теми, которые решали ваши отцы и деды! Так что, братцы, вперед! Восславим Отца нашего, родного, за его мудрость и круглосуточную заботу о нас!… — завершил свой экскурс в историю пламенной агиткой пропагандист, трибун, глашатай и монументалист политотдела.
Запалил матросские сердца!
Работа закипела. Аккордники творили чудеса трудового героизма. Почище комсомольцев Павки Корчагина.
Колька Романов, как Фидель Кастро, дал себе зарок, не сбривать бороду до конца стройки. Ходил, как Распутин, с бородищей, но огненно-рыжей. Благоухал не интеллигентным «тройным» одеколоном, а пролетарско-моряцким шильным духом.
Залетавшие сентябрьские «белые мухи», не только не ослабили трудовой энтузиазм, но как бы и подстегнули трудовой порыв. Пока зима канифолилась на стартовой позиции перед броском на полярные сопки, детище Кольки Романова гигантской глыбищей бетона спорило своей монументальностью с окружающими базальтовыми скалами. Лучилось, как маяк вселенной, своими латунно-золоченными, аршинными буквами:
ОТЕЦ АТОМНОГО ФЛОТА
А ниже, по всему полю стены монумента, горели золотом квадраты рам-окон, высвечивающих историческо-заботливые деяния Отца на ниве многотрудной, круглосуточной заботы о благе народном. Вехами жизненного пути. В каждом оконце — по вехе! От беспорточного свинопаса с прутиком в руке, до многомудрого Кормчего, с жезлом Генсека. В той же руке. Дух захватывало от монументальности и правдивости! Умилялись приезжие, только-только сойдя с т/х «Кировабад» на контрольный причал.
В космосе роились разведспутники, запечатлевая монумент во все свои ячейки фотопамяти.
В буйный восторг от матросского творения пришел ЧВС и изрек, без обиняков:
— Ма-ла-дец Романов! И ребята твои молодцы!! Будете уволены в первую очередь!!! Как только, так сразу…
Монументалисты-пропагандисты, насверлили дырки на своих кителях. Чтобы тоже, как только, так сразу… нацепить ордена. Они же тоже пахали!
Колька Романов ходил гоголем, но бороду сбрил. Старпом присоветовал:
— Романов! Ты пока свою рыжую метлу сбрей. Вдруг еще понадобится, под какой-нибудь зарок ее отращивать?…
Старпом как в воду глядел. Но и матерый морячина, Колька Романов, доподлинно знал, во что могут выливаться «разногласия» со старпомом. Безоговорочно сбрил бороду. Рыже-огненно щетинился и опять перешел на интеллигентную дезинфекцию тройным одеколончиком, и еженощно докучая «чайнику» (обеспечивающему офицеру), своими «тайными вечерями» сотоварищи, под жареную картошечку.
Как всегда и опять, над Западной Лицей, над всем Северным флотом, над всей страной СССР, вероломно-неожиданно закружились октябрьско-ноябрьские напасти. Снег, морозы и вихри московской подковерной пыли, вперемешку с лагерной и все это, вместе с полярной ночью, накрыло скалистые берега губы Западная Лица, как пыльным мешком. Ни зги не видно и дышать нечем! Обстановка, обрисованная пропагандистами-коммунистами, требовала принятия незамедлительных мер. Еще более аккордных, нежели в полярный день!
Отец оказался вовсе не отцом, а ханыгой. Право слово: — Фу-у, ты е… т…. М…ь!
— Романов! Хватит считать метры селедки и ведра компота! Строй свою бригаду и, произведи преобразование монумента «ОТЕЦ АТОМНОГО ФЛОТА» в монумент защитников Заполярья. И чтобы мигом! Пока темно. Обеспечение: краска — корабельная, хоть залейся! Шильного раствора — кукишь! ДМБ — как только, так сразу! Есть вопросы?
— У матросов нет вопросов!… — ответствовал Колька Романов, хотя глодал его душу немаловажный вопрос. Он его приберег до … как только, так сразу.
Ломать — не строить!
По этой части на одной шестой части планеты Земля навострились до оголтелости. Только гикни: — Сарынь на кичку! — До мантии Земли все разрушат и раскидают.
Еще не улеглась пыль, вырвавшаяся из под кремлевских ковров на белоснежные сопки Заполярья, бетонной стене монумента корабельной краской и умелыми боцманскими руками был придан вид твердыни, типа линии Маннергейма. На бетонной стене, закамуфлированной под базальт, корабельным кузбаслаком было начертано:
ОБ ЭТУ ТВЕРДЫНЮ РАЗБИЛИ СВОИ МОРДЫ ФАШИСТСКИЕ ЕГЕРЯ!
Скромненько и со вкусом. Правдиво и доходчиво!
Колька сотоварищи стал ждать, когда настанет момент: как только, так сразу! Поступила очередная команда: денными и нощными политзанятиями и политинформациями просветлить мозги народу относительно истории. Новой и новейшей! На итоговом политзанятии, убедиться в просветленности и… там видно будет. К итоговому политзанятию Колька Романов созрел окончательно для решения животрепещущего вопроса. И вот настал день окончательного «просветления».
Колька Романов поутру плеснул в ладошку граммулечку одеколона «Тройного», сдобрил им свою суточную огненно-рыжую щетину. Произнес свою сакраментальную фразу:
— С вашим, бля, сухим законом, от всего отвыкнешь!… — забулькал пузырек по прямому, в Колькином понимании, назначению. В желудок. Чтоб червячка заморить. И отправился на итоговое «просветление». Знал свое династично-годковское и бригадирское место среди сотоварищей. Прямо в эпицентре годковской «камчатки». «Камчатка», поголовно, щетинилась и стреляла взглядами по офицерам, сидящим за столом просветителей: московскому флагманскому комсомольцу, замполиту подлодки и лейтенанту, штурманенку подлодки. Картина «камчатки» выглядела — , ну прям, как на исторической фотографии: Ильич среди участников подавления кронштадтского мятежа.
Это когда кронштадтский Совет сунулся со своим письмом-советом к кому (?!), к самому Вождю!
— Счас! Я вам, пгаститутки, насоветую!
Съезд! В ггу — жье! (В ружье!)
Гга — ст — стрелять советников-ггевезионистов к такой-то матери!
По — гго — лов — но!!!
Съезд, сплошь из лихих швондеров в крра — с — ных рре — во — люцион — ных штанах, смотался в Кронштадт. Перестрелял, переколол штыками почти всех поголовно: и «пгга — сти — ту — ток»-советников и зараженного ими населения. От мала до велика. Но не всех. Часть кронштадтского люда удрапало по льду Финского залива в Финляндию.
