бля, проще — гондонов». Время — понедельник с 1130 до 1300.
— Может, нет в этом необходимости? Какой, к черту, дефицит гондонов, когда офицеры и на берегу- то не бывают? И потом, почему обязательно время строевых занятий? — артачится старпом, под довольный регот офицеров.
— Потому и своевременно, что офицер мало бывает на берегу, а как вырвется, так дерет все, что движется, порхает или даже летает … не предохраняясь при этом… — настаивает Геша.
— Ладно, забиваем в план на понедельник. — соглашается старпом.
Офицеры ржут.
После планерки Геша обкладывает офицеров оброком. За освобождение от строевых занятий.
— Ржете, как дурни, а и здесь я пекусь о профилактике вашего здоровья. Топните ножками на плацу неумеренно — ваши тухлые яйца и поотлетают. С вас причитается … — По части профилактики он не ограничивался только подводниками.
— Эдуард Сергеевич! Я чувствую, назрела необходимость провести занятие с женщинами нашего экипажа …
— Это, пожалуй, не ко мне, а к заму вопрос…
— Да, да, конечно. Но и в общекорабельных планах это должно быть отражено. Я же не лошадь — пахать внепланово …
— Слушаю Ваше предложение … — это уже зам.
— Ник Никыч! Я прошу через женсовет организовать сбор женщин на лечебно-профилактическое занятие: профилактика беременности в условиях острого дефицита … все тех же гондонов и прочая …
— Я этот вопрос утрясу с женсоветом и дам Вам знать. А может не надо Вам лезть в эти дебри? … — хихикает зам, прикрывая свой орлиный нос ладошкой.
— Как же не надо?! Вы посмотрите, что делается в абортариях? Туда же не зарастает женская тропа! Их мужья, оглоеды, напакостят и в прочный корпус. А им-то, женщинам, каково?! Надо, Ник Никыч, очень надо…
Планировали. Проводили. Женский коллектив был в восторге от обаяшки-доктора. На всех негласных «сходнячках», начмед и начхим верховодили на равных. Проводили подводники «сходняки» и в домашних условиях, в дружественном кругу. Приглашали на эти «сходняки» и Гешу. Но потом хозяева квартиры-«сходняка» горько об этом жалели. И мужики тоже. Но уже все. Всякий «сходняк» более-менее организован до первого перекура. Геша не курил. Не выносил даже запаха табачного дыма. Он брал бразды управления в свои руки, зычно провозглашая:
— Девочки! Пусть мужики-куряки и им сочувствующие выметаются отсюда, а я вам прочитаю лечебно-профилактическую лекцию: «Секс, как таковой. Его счастье и последствия.»…
На лужайке звонкий женский крик! Одобрения. Мужиков безжалостно вышвыривают. Всех. Они ютятся, где попало, на лестничных клетках, курят и ждут. Через пару часов их допускают к столу и они могут приобщится к «сексу , как таковому», в виде гигантских рисунков на обоях стен квартиры. Там и гениталии, в мельчайших подробностях, и Камасутра в Гешкином исполнении. Хозяин квартиры скрежетал зубами по поводу острой необходимости немедленной переклейки обоев (а где их взять в период острейшего дефицита не только гондонов, но и обоев), а кое-кто из мужиков начинал подозрительно коситься на свою «половину». Порой, очень и очень, не без оснований. По пятам за Гешей ходила молва, что Геша, как «профилактор», не жалеет своих сил и своего времени на углубленную, лечебно- оздоровительную, интимную консультацию. Страна не знала, в широком смысле, «секса, как такового», жила без него. Но, оказывается, и в этом вопросе находились диссиденты. Подай им секс во всех его тонкостях, да и только! И здесь Геша был на высоте. Великолепный корабельный док!…
Культпоход
Эскадренный миноносец «Свободный» после трудного, штормового перехода Североморск — Севастополь отдыхал у причала Минной гавани. Через трое суток стоянки переход в Николаев, на капремонт и модернизацию. Командир ЭМ, капитан 2 ранга Калинин Алексей Михайлович (впоследствии Командующий ЧФ), разрешил сход на берег, но организованно. В рабочие дни фланирующие по городу военморы любого ранга нещадно отлавливались комендатурой и возвращались на корабль только через «кутузку». Назначенный перед походом замполит, Сафонов Николай Иванович (бывший офицер летной службы), пришелся флоту ко двору, и сейчас решил «возглавить» организованный отдых. Водить матросов группами в культпоходы. Себе в помощники он определил меня, курсанта четвертого курса.
Повели мы в культпоход первую группу, двадцать пять матросов. Все до единого — «годки», отслужившие на флоте по 4-4,5 года и завершающие службу….. Как только, так сразу. Асфальт севастопольских улиц плавился от сентябрьского пекла уже с утра. К Диораме добрались пешком, в мыле.
На подступах к диораме, в тенистых аллейках, задержались на «водопой» у автоматов с газированной водой. Проявляя заботу о личном составе, впереди матросов к автоматам не подходили. А здесь и матросы проявили о нас заботу, поднеся по двухсотграммовой кружке воды. Матросы, подозрительно шушукаясь, сделали по несколько заходов к автоматам, но дружно и безропотно откликнулись на предложение замполита все-таки посмотреть диораму, а потом продолжить «водопой».
Осмотрели диораму. И снова матросы захороводили около автоматов, искусно оттесняя наш подход к ним. Когда стала проявляться излишняя возбужденность этой публики, мы с замполитом, определили причину. Автоматы были не только с водой, но и с вином. 20 копеек кружечка. С ужасающей быстротой матросов стало «развозить». Чтобы всем «культпоходом» не оказаться в комендатуре, немедленно повели их на корабль.
На корабль поднималась пьяная и развеселая толпа матросов, при хмурых и понурых руководителях.
— Пойдем к командиру. Каяться, … — сказал мне замполит, когда последний матрос исчез в низах.
Командир после нашего рассказа расхохотался и молвил:
— Организовать — это не значит возглавить. Ты же замполит, понимать должен. Мне что, наказывать замполита за то, что он возглавил пьянку матросов? С матросами, особенно «годками», надо не зевать. Сплошь пройдохи.
— Назначь опытных офицеров на группы, предупреди их о такой особенности городских автоматов и пусть себе культпоходят со своими подчиненными. Усек?
Больше замполит не возглавлял культпоходов. Организовывал.
Бзык
Мы, пятеро мальчишек, ежедневно встречались в семь утра на окраине поселка. С нашими коровенками в поводу. Были бы в том поводу лошади! Это еще, куда ни шло! А так, худосочные от бескормицы и жары, коровенки. Мы не хотели заниматься их выпасом. Но это было нашей обязанностью: с 7 утра и до полудня. Тут уж, как говориться, ничего не попишешь. Пригнав с выпаса коровенок, мы получали разрешение на шалопайство (самое увлекательное взрослые именуют шалопайством), но… с довеском. Нарвать травы. Где угодно, но нарвать не меньше мешка, на вечерне-ночной прокорм все той же коровенке. Опять же, все это родители облекали в мудрость: делу время, а потехе — час. По родительским установкам наше потешное время ужималось до недоступно малых пределов. Поиск времени на шалопайство — это уже творческий процесс. Причем весьма привлекательный.
Раз в неделю, когда отец бывал дома, он обихаживал корову Зорьку, как арабского скакуна. Чистил ее
