Она как будто в тебя влюблена, но ты — в твоем возрасте и с твоим большим опытом по части любовных приключений — понимаешь, что женщины ничего не делают просто так. Поэтому ты держишь себя под контролем, на все сто процентов, и никакой интрижки с ней не допустишь… Как можно, когда ты в таком состоянии — и физически, и политически? Еще неизвестно, на кого работает эта неизящная блондинка…
Измеряя тебе давление, она накрывает твою руку своей и очень дружески спрашивает о самочувствии. Ты отвечаешь вежливо, с королевским достоинством. Ясно, что она ждет от тебя какого-то особого слова, знака; повернувшись лицом к тебе и спиной к солнечному свету, она выбрала ракурс, от которого дух захватывает…
Но рядом с талией медсестры ты вдруг замечаешь экран телевизора и невольно приподнимаешься. Картинка знакомая: проспект Техте-Джемшид в Тегеране, тот самый, на котором находится американское посольство! Однако кто эти люди, что, как муравьи или саранча, перелезают через ограду и врываются в посольство? Зачем они связывают американцам руки и завязывают глаза? Народ там совершает большую ошибку! Разве можно так вторгаться на территорию иностранного представительства, являющуюся частью суверенной земли этого государства? Тем более брать в заложники посольских работников, да еще, видимо, с одобрения собственного правительства!
Ты погружаешься в раздумье, и очень быстро твоим главным чувством становится страх. Американцы наверняка поднимут шум и примутся тебя проклинать за то, что ты своим эгоистичным поступком — въездом в их страну — поставил под угрозу жизнь их шестидесяти шести соотечественников. Ведь кто-кто, а ты хорошо знаешь, как высоко в Америке ценится безопасность собственных граждан.
Ты сидишь в палате, один, и смотришь телевизор. Шахиня уехала, чтобы вместе с детьми посетить зоопарк. Большинство телеканалов сообщают в новостях о кризисе вокруг американского посольства в Иране. Заложников захватили те, кто называет себя «революционными студентами — последователями имама». То, что они сделали с американцами, в определенной мере вызывает твое сочувствие. Сколько раз ты требовал от американцев, чтобы они наконец определились со своей политикой по Ирану. Нет, как об стенку горох — так вот, получайте!
«Но вдруг олухи-американцы решат обменять меня на заложников?»
Именно этого — твоей выдачи — только что потребовали иранские студенты; и, передавая эту новость, американские каналы точно взрываются. Раз за разом показывают то тебя, то заложников, то тех, кто их захватил. Вот больной изможденный падишах, вот испуганные заложники, а вот молодые перевозбужденные студенты…
Теперь ты весь подобрался; ты готов к самому худшему. Единственное, что сейчас никого не интересует, — это твоя болезнь. Американцы сильно раздражены против тебя и против террористов- похитителей. Словно это ты взял в заложники их граждан. Есть здесь и положительная сторона: отношение американцев к иранскому режиму резко изменилось, причем за считанные часы. Очень многие в Америке вдруг невзлюбили тамошнюю новую власть. И к иранским гражданам, находящимся в США, отношение тоже ухудшилось — это неудивительно, ты знаешь переменчивый характер американцев. К тебе они теперь точно настроены враждебно: с их точки зрения, ты — эгоист, который приехал в Америку, чтобы удалить несчастные пять камушков, и при этом поставил под угрозу жизнь шестидесяти шести их соотечественников…
«Ах, мой венценосный отец! Я сам стал как тот последний камушек, притаившийся в моем протоке: маленький, никому не нужный и очень вредный».
Внезапно в палату входят несколько сотрудников службы безопасности и без всяких объяснений снимают с твоей руки бирку с именем, сажают тебя в кресло-каталку и на лифте спускают в подвал. В сопровождении угрюмых вооруженных людей тебя везут по утренним пустым коридорам, и от жуткого страха ты чувствуешь горечь во рту. Ты уверен, что в этом тихом месте тебя прикончат — из пистолета с глушителем или сделав смертельный укол… А может, они хотят усыпить тебя наркозом и в таком виде доставить революционерам в Иран?.. Но нет, откуда вообще ты взял, что эти люди — американцы; может быть, они — переодетые иранские террористы? По их поведению понятно, что они сейчас ждут дальнейших приказов. А значит, пока не поздно, надо закричать и позвать на помощь. Но кто тебя услышит, кроме трупов в морге? А те, если и услышат, не помогут. Да и сил кричать у тебя нет. Надо было тебе — в палате — не слушаться их и не идти с ними, как барашек, неизвестно куда. По крайней мере, ты мог бы известить шахиню — а теперь никто и не узнает, что с тобой сделали. Видишь, как они смотрят на тебя — словно на комок грязи? Подумай: может быть, как-нибудь сумеешь бежать?
Но путей к бегству ты не видишь. Крутом — только унылые грязные стены и склады со списанным инвентарем, сломанные больничные приборы, тележки для мусора… Единственное постороннее живое существо — облезлая кошка, обнюхивающая грязную нейлоновую одежду.
Чья-то рука приводит в движение кресло-каталку и выкатывает тебя на паркинг. Ты видишь полицейские машины и слегка успокаиваешься. Тебя, все еще без объяснений, сажают в одну из них, следом за вами трогаются фургоны, украшенные хорошо известной эмблемой стирального порошка, в них полно полицейских — для прикрытия от журналистов или от взбесившихся террористов.
На летном поле вас уже с нетерпением ждет самолет ВВС США. Большое количество людей в бронежилетах и касках оцепили его и встречают тебя холодными взглядами. Столько оружия и брони, точно опасного преступника этапируют. Видишь, как тебя ценят и уважают?.. Но куда они тебя отправляют? Неужели это заговор, чтобы передать тебя в Иран? А может быть, эти люди — не приведи Господь — профессиональные похитители?
Из подъехавшей полицейской машины выходит рассерженная нервная шахиня и, увидев тебя, вся расцветает. И тебе тоже ее появление кажется чудом. Никогда за всю совместную жизнь ты так ей не радовался. По виду шахини ясно, что и ее привезли сюда, мягко говоря, без почета.
Вы вместе поднимаетесь по маленькому трапу в самолет, и он взлетает. Куда, в каком направлении — неизвестно; и никто на вопросы не отвечает. Охрана внутри самолета ведет себя так, словно вы — ценный и бьющийся, но бессловесный груз, которой просто нужно вовремя доставить по назначению.
Ты смотришь в иллюминатор, чтобы угадать курс, но это невозможно из-за облаков. И небо ничего тебе не говорит: если бы была ночь, ты бы сориентировался по звездам, но сейчас день. Помимо вас — только голубое сверкание, как бы текущее внизу, под крылом, поверх ватного матраца из облаков.
Вскоре самолет снижается, довольно круто, и шасси целуют посадочную полосу. Когда вы останавливаетесь, ты узнаешь аэродром: это одна из военных баз на территории США.
— К счастью, мы еще в Америке, — негромко говоришь ты шахине.
«Ах, мой венценосный отец! Это был тот самый тренировочный лагерь, где проходили подготовку мои летчики. Они учились быть орлами, я же оказался здесь мухой, которой даже небо видеть запрещено».
Квартирка ваша — небольшая и грязноватая, с сомнительной мебелью: например, порванное сиденье диванчика заклеено скотчем… Когда-то ты и представить себе не мог, что будешь жить в таких условиях…
Для встречи с тобой прибывает представитель американского президента и заявляет:
— Ради спасения жизни заложников вы должны как можно скорее покинуть Соединенные Штаты!
Ты отвечаешь с достоинством и самообладанием — это все, что у тебя осталось:
— Я и сам не хочу находиться в вашей стране.
И ты с тревогой подаешь ему руку: дескать, мне больше нечего вам сказать.
Американец поспешно встает, чтобы как можно быстрее сообщить радостную весть вышестоящему начальству. То, что ты не утратил гордость, удивило его. Едва выйдя из комнаты, в коридоре, он лицом к лицу сталкивается с твоей сестрой-близнецом и протягивает ей руку:
— Здравствуйте, Ваше Высочество!
