предложил.
И домой он отправился довольно рано, на часах было лишь начало одиннадцатого.
Разумеется, Матиас не всегда остается. Мы ведь не подростки, чтобы отмечать каждое свидание запотевшими окнами в машине. Кроме того, мой приятель мог просто устать. Семестр только начался, и завтра его ждали на работе к восьми утра.
И все же, наблюдая, как Матиас садится в свой катафалк, я размышляла, не наметилась ли трещина в наших отношениях. И не слишком ли холоден он был со мной. Прежде чем отъехать, Матиас послал мне воздушный поцелуй. Я улыбнулась и ответила тем же.
Однако чувствовала себя подавленной.
Ну почему мы все так усложняем? Почему нельзя спросить напрямик? Например: 'Ты уходишь потому, что устал, или потому, что после всего, что услышал сегодня, тебе не до любовных утех?'
А можно еще откровеннее: 'Тебя не возбуждает женщина, которую подозревают в убийстве?'
Также любопытно было бы узнать, не вообразил ли Матиас свою Скайлер 'черной вдовой', паучихой, что убивает своих кавалеров, и не решил ли спастись бегством?
Какая же ерунда лезет в голову. А все потому, что на душе скверно.
Наверное, я так и стояла бы на крыльце еще часа два, глядя на дорогу, по которой уехал мой приятель, если бы не зазвонил телефон. Я захлопнула дверь и, подавив тяжелый вздох, поспешила в гостиную.
— Скайлер? — раздался голос на другом конце провода. — Думаю, нам надо объясниться.
С этим человеком я не разговаривала по телефону много месяцев, однако он не сомневался, что я немедленно его узнаю.
Какая наглость.
С другой стороны, я действительно его сразу узнала. Потому и осведомилась:
— С кем я говорю?
Этот вопрос должен был покоробить моего собеседника.
Чего я и добивалась.
После недолгой паузы, во время которой он наверняка считал до десяти, я услышала:
— Скайлер, это Портер. Кажется, произошло недоразумение…
Недоразумение? Его подружка заявилась ко мне домой, чтобы обозвать психопаткой. И это он называет недоразумением?
— …но, полагаю, мы сможем во всем разобраться, — закончил мистер Мередит.
Я крепче сжала трубку.
Разобраться было бы не худо.
Глава 8
Голос Портера журчал, как ручеек в жаркий полдень.
— Только что беседовал с Вирджинией, и, честное слово, когда она рассказала в подробностях о вашей встрече, я пришел в ужас. Ее занесло. Сильно занесло.
Следовало отдать ему должное: он выбил почву у меня из-под ног. Я-то ожидала, что он начнет защищать Вирджинию, но Портер, не раздумывая, швырнул подружку под колеса автобуса. Я немного растерялась, не зная, что сказать.
Впрочем, ответа от меня и не ждали.
— Я понятия не имел, зачем она едет к тебе, иначе, поверь, остановил бы. — Он горестно вздохнул. — Скайлер, ты не представляешь, как мне жаль.
Да неужели?
А я-то едва не попалась на его удочку! И даже подумала, не слишком ли сурова к бывшему приятелю. Но последняя фраза все расставила по местам. За то время, что мы встречались, я привыкла слышать извинения от Портера. Он не менял линии поведения, но каждый раз, не моргнув глазом, просил прощения.
Он извинялся даже в день нашего знакомства.
Это случилось почти полгода назад. Мы оформляли сделку о продаже многоквартирного дома в офисе мистера Мередита. Пока шло оформление, Портер был сама деловитость, но как только в документах была поставлена последняя точка и клиенты разошлись, хозяин офиса придвинулся ко мне поближе и произнес:
— Я должен извиниться.
Укладывая бумаги в папку, я взглянула на него.
Да и было на что посмотреть: высокий стройный мужчина в дорогом костюме почти того же оттенка, что и его седые виски. Он пристально разглядывал меня. Кажется, я забыла упомянуть, что у Портера удивительно голубые глаза, которым Пол Ньюмен мог бы позавидовать. Дальнейшее понятно: мое глупое сердечко дрогнуло.
— Извиниться? За что?
Красавец адвокат провел рукой по густой смоляной шевелюре.
— Я думал, все заметили. Никак не мог сосредоточиться на деле, потому что рядом со мной сидели вы. — Он впился в меня своим пол-ньюменовским взглядом. — Господи, вы меня прямо-таки околдовали. И похоже, понятия не имеете, какое впечатление производите на мужчин.
В его голосе звучали мальчишеская непосредственность и откровенное восхищение. Помнится, я подумала: невозможно столь убедительно притворяться, он наверняка искренен.
Увы, в ту пору я еще не ведала, что мистер Мередит, благодаря обширной практике, успел поднатореть в науке обольщения.
Я заглотила наживку, как глупый пескарь. Меня оправдывает только то обстоятельство, что долгое время до встречи с Портером я не замечала вокруг себя мало-мальски привлекательных лиц.
Не прошло и двух месяцев, как я прозрела. Пока мы были вместе, этот красавчик обращался со своей фирменной «колдовской» речью по крайней мере к двум женщинам.
Первой чаровницей оказалась официантка. Отлучившись в туалет, я вернулась за столик немного раньше, чем предполагал Портер. Он как раз произносил слово «околдовали». Тогда мой приятель отшутился.
— Да ты никак ревнуешь! — Он чмокнул меня в щеку. — Восхитительно! — А затем долго втолковывал, что у меня нет ни малейших оснований для ревности и что с официанткой он всего лишь безобидно пофлиртовал. И подытожил: — Купить не куплю, но почему бы не прицениться?
Чудная философия.
Затем его пол-ньюменовский взгляд посерьезнел.
— Скайлер, если я тебя хоть чем-нибудь обидел, прошу, прости меня.
Портер мог бы сколотить состояние на пособиях 'Учитесь правильно извиняться'.
Немного времени спустя моего милого дружка обворожила школьница старших классов. Она ходила из дома в дом, предлагая подписку, дабы собрать средства в фонд школы. Портер не учел, что с лестничной площадки второго этажа, где я случайно оказалась в тот момент, отлично слышно все, что делается в моей прихожей, в том числе и то, как он выпрашивает у девушки телефончик. Думаю, не затем, чтобы навести справки насчет подписки. Скорее уж намеревался лично произвести замеры школьницы — уж очень он расхваливал ее фигуру.
После этого очаровательного эпизода Портер заявил, участливо глядя мне в глаза:
— Прости, ни за что на свете не хотел тебя обидеть. Правда. Если этот легкий флирт тебя раздражает, я больше не буду. Честное слово, Скайлер, мне искренне жаль.
За те два месяца, что мы провели вместе, я наслушалась не только «колдовских» речей и извинений. Мне также изо дня в день указывали, что и как я должна делать. В этом Портер удивительно походил на моего бывшего мужа Эда.
